Воспоминания Е. И. Сытиной (Чихачевой)

ВОСПОМИНАНИЯ Е. И. СЫТИНОИ
(ЧИХАЧЕВОЙ)

Публикация К. Шохор-Троцкого

«Воспоминания Е. И. Сытиной» записаны с ее слов писательницей И. А. Гриневской приблизительно в 1908—1910 гг., т. е. через полвека после периода наиболее частых ее встреч с Л. Н. Толстым. Произведенная путем сопоставления с документальными данными, экспертиза этих «Воспоминаний» установила феноменальную память их автора и его правдивость. Это позволяет вполне доверять сообщениям Сытиной. При крайней скудости свидетельств о Толстом конца 50-х годов ее «Воспоминания» восполняют наши представления о живом облике писателя. Они показывают тридцатилетнего автора трилогии, военных рассказов и «Семейного счастья» не в литературном мире (как почти все немногие мемуары, посвященные этой эпохе), а в частной жизни. Кроме того, они дают новое и о некоторых близких Толстого, особенно об его сестре, Марии Николаевне, и ее отношениях с Тургеневым.

Екатерина Ильинична Чихачева родилась в 1834 г. в тамбовской дворянской семье. В 50-х годах она приезжала на зимние месяцы в Москву. И здесь, двадцатилетней девушкой, впервые встретилась с Л. Н. Толстым. Знакомство произошло во второй половине февраля 1854 г. Он перевелся тогда из Кавказской армии в Дунайскую и, только-что произведенный в офицеры, приезжал на короткое время в Москву, перед своим отъездом на Дунай. Познакомились они, вероятно, у общих знакомых — Перфильевых, соседей Чихачевых по имению. Молодой Перфильев, Василий Степанович, с юношеских лет был близким приятелем братьев Толстых, а его жена, Прасковья Федоровна (дочь Федора Толстого — «американца»), доводилась им троюродной сестрой и знала их с детских лет.

Как вспоминает Екатерина Ильинична, Толстые ежегодно приезжали к Перфильевым в их тамбовское имение. У нас нет данных о посещениях Львом Николаевичем Березовки¹, но известно, что Николай Николаевич и Сергей Николаевич Толстые иногда съезжались в ней у В. С. Перфильева. Гостили они у него и летом 1854 г., вскоре после упомянутого приезда Толстого в Москву². Сохранившиеся в архиве Толстого письма братьев к нему, написанные уже по возвращении от Перфильевых, дают представление о жизни обитателей Березовки. Так, Сергей Николаевич писал: «... два месяца нынешнего лета мы, т. е. я и Николенька, провели у Перфильевых, приятно уже потому, что мы не видали, как эти два месяца прошли. Пили много. Васинька все такой же прекрасный человек, как и был прежде, Полинька тоже не переменилась; у них с утра до вечера живут разные соседи и соседки, из которых есть плохие и есть хорошие, но вообще жители Тамбовской губернии во всех отношениях лучше тульских; в числе их соседей и та барышня по фамилии Тихачева, которую ты видел в Москве. Эта барышня много украшает Березовку» (письмо от 25 июля 1854 г.; разрядка наша).

Возобновилось личное знакомство Толстого и Е. И. Чихачевой через несколько лет, вероятно, по возвращении его из заграничного путешествия, в конце 1857 г. Летом этого года его сестра, Мария Николаевна, разошлась с мужем, и Лев Николаевич, поспешив вернуться из-за границы, принял близкое участие в ее жизни. Две зимы (1857/58 и 1858/59) он провел вместе с нею и ее детьми в Москве. Жившая в те годы в Москве Екатерина Ильинична часто бывала у Марии Николаевны и выезжала с нею на музыкальные вечера, которые устраивал тогда Н. Г. Рубинштейн и на которых любил бывать Лев Николаевич. Встречались они также и у Перфильевых, и не раз Толстой бывал у Чихачевых. Его братья, Николай и Сергей, ухаживали за Екатериной Ильиничной; Николай Николаевич сделал ей даже предложение. Повидимому, Лев Николаевич был очень хорошего о ней мнения, так как сочувствовал этой мысли своего любимого брата и советовал ей выйти за него замуж. Но она советов не приняла и Николаю Николаевичу отказала. Лев Николаевич был посвящен — вероятно, обеими сторонами — и в тайну «несчастной» любви Екатерины Ильиничны и В. С. Перфильева.

В дневнике Толстого 1858 г. несколько раз упоминается имя Е. И. Чихачевой:

26 февраля: «Чихачева. Умная кокетка».

27 февраля: «К Перфильев[ым], у них обедал. С Вас[инькой] к Чихач[евым].

Мужчина, девушка и фортеп[ьяно] с Бетх[овеном] и Моц[артом]. Это уж я 3-ий раз вижу — хорошо».

«Мужчина и девушка» — разумеется, В. С. Перфильев и Е. И. Чихачева.

23 марта: «Чич[ерина]. Чих[ачева]».

«Вечером с Чих[ачевой]».

Некоторые из дневниковых записей Толстого Екатерина Ильинична по памяти (через пятьдесят лет) сообщает в своих «Воспоминаниях», — эти записи были ею прочитаны в его дневнике, вероятно, в марте-апреле 1858 г.

Приехав в начале апреля 1859 г. из Ясной Поляны в Москву, Толстой 15 или 16 апреля посетил Е. И. Чихачеву. Примерно, тогда же он прочел в апрельском номере «Отечественных Записок» окончание «Обломова» О своем впечатлении от этого произведения он тогда же беседовал с Е. И. Чихачевой. 16 апреля он писал А. В. Дружинину: «Скажите Гончарову, что я в восторге от Обломова и перечитываю его еще раз. Но что приятнее ему будет — это, что Обломов имеет успех не случайный, не с треском, а здоровый, капитальный и не временный в настоящей публике. Это я был à même de savoir1* по деревенским толкам, по молодежи и по тамбовским барышням»³. Как видно, Толстой отнес «тамбовскую барышню», Е. И. Чихачеву, к настоящей публике, т. е. к разряду серьезных ценителей литературы. Это позволяет заключить, что он ценил в Екатерине Ильиничне не только ум и музыкальные способности, но и литературный вкус.

Приведенные выше упоминания имени Чихачевой в записях Толстого 26 и 27 февраля, 23 и 25 марта 1858 г. свидетельствуют о его повышенном интересе к «тамбовской барышне». Уже после записи своих «Воспоминаний», рассказывая внучке о своей молодости, о неудачном романе с Перфильевым и о встречах с Толстым, Екатерина Ильинична говорила, что «не будь она так увлечена Перфильевым, она обратила бы больше внимания на любезность и предупредительное отношение к ней и Льва Николаевича и его братьев... «Иногда мне казалось, что Лев Николаевич обращает на меня большое внимание и выделяет меня из числа барышень, окружавших его во время его посещений тех семей родных его и знакомых, где я с ним встречалась»⁴.

В Ясную Поляну Е. И. Чихачева, судя по ее «Воспоминаниям», приезжала только раз, еще до замужества. Было это, вероятно, в первой половине лета 1859 г. Выйдя вскоре замуж за В. А. Сытина⁵, она 20 июля того же года писала Т. А. Ергольской в Ясную Поляну, что «очень желала бы побывать еще раз в Ясных Полянах», но что до приезда мужа не надеется приехать; обещает, когда он вернется, «непременно представить» его⁶. Однако, что-то помешало осуществлению ее намерения. Только через год, летом 1860 г., она сообщила в Ясную Поляну о своем новом приезде, ненадолго, в Тулу и, повидимому, пригласила Льва Николаевича и Марию Николаевну приехать в Тулу повидаться с нею и познакомиться с ее мужем. Толстой тотчас по получении ее письма (к нему или к М. Н. Толстой) живо откликнулся письмом, включенным в печатаемые ниже «Воспоминания». Он настоятельно приглашал Е. И. Сытину приехать вместе с мужем в Ясную Поляну, с тем, чтобы вместе отправиться в Пирогово, к сестре Толстого, которая тогда готовилась к поездке за границу. Сытины не смогли принять это приглашение, а Льву Николаевичу не пришлось, как он в том же письме обещал, съездить к ним в Тулу.

За несколько лет до последней встречи с Толстым, в 1902 г., Е. И. Сытина написала Толстому маленькую записочку, в которой просила его, «во имя нашей старой хорошей дружбы», прислать ей фотографический портрет с автографом⁷. Была ли исполнена эта просьба, мы не знаем.

Е. И. Сытина умерла в Ленинграде 27 марта 1926 г., дожив до девяностодвухлетнего возраста И. А. Гриневицкая, знавшая ее почти полвека и записавшая печатаемые воспоминания, сообщила нам некоторые подробности о ней. Всякий, кто знал Екатерину Ильиничну, по словам И. А. Гриневицкой, «подпадал под обаяние всего ее существа, из которого веяла доброта, увлекательная веселость, та жизнерадостность, которая вытекает из глубин мудрости и любви к людям. С ней было необыкновенно легко всем...».

«Воспоминания» печатаются с некоторыми сокращениями опущена: автобиографическая глава, с описанием помещичьей среды и быта, в которых выросла Е. И. Сытина.

ВОСПОМИНАНИЯ Е. И. СЫТИНОЙ

(Запись И. А. Гриневской)

I

Наше имение Нащекино, в Тамбовской губернии⁸, граничило с имением Перфильевых, куда Толстые приезжали ежегодно гостить. С Толстыми у нас были дружеские отношения.

Толстые с детства дружны были с Исленьевыми; у них же, у Исленьевых, было два незаконных брата и сестра, которым дали фамилию Иславины⁹. Иславина вышла замуж за доктора Берса, на дочери которого женат Лев Николаевич.

¹⁰. Жена же его, Софья Андреевна, ему понравилась, будучи еще подростком, четырнадцати лет.

Он мне однажды сказал: «Вот, если бы ей было шестнадцать лет, а не четырнадцать, я ей сейчас же сделал бы предложение»¹¹ (Льву Николаевичу было тогда лет тридцать.) Когда обе сестры Берс выросли, он сам не знал, кто из них ему нравится больше. Это я узнала от Феоктистовой¹², так как я сама в то время уже была в Петербурге замужем и потеряла Толстых из вида. Когда он приехал, чтобы сделать одной из них предложение, обе сестры ждали решения своей судьбы, так как ни одна из них не знала, на которой остановился его выбор. Обе они были заинтересованы им. Когда оказалось, что он сделал предложение Софье Андреевне, то с Елизаветой Андреевной сделалось дурно.

[Вопрос И. А. Гриневской к Е. И. Сытиной: ]

— Разве Лев Николаевич был так интересен? Ведь он совсем некрасив.

— Очень был интересен, даже его дурнота имела что-то привлекательное в себе. В глазах было много жизни, энергии.

Пока он еще «флиртовал» и был светским человеком, за которым вся Москва страшно ухаживала, и тогда он был очень заинтересован женщинами.

Это было за три-четыре года до его женитьбы. В это время вышло его «Семейное счастье»¹³. Он был влюблен тогда, я знаю, в княгиню Львову, урожденную княжну.....¹⁴. За ним ухаживала «вся Москва». Как же! Он был знатен и уже известен, как писатель...

В числе ухаживающих за ним девиц была Ольга Киреева, впоследствии Новикова¹⁵. У нее было некрасивое, крупное, широкое русское лицо с добрыми умными глазами. Он заочно мне называл ее «Маланьюшкой». Другая была Александра Николаевна Чичерина, впоследствии Нарышкина (жена «элегантного» Нарышкина)¹⁶. Она была тоже некрасивая, но очень образованная и умная. Обе они занимались очень вопросами буддизма.

Они звали его постоянно к себе на музыкальные вечера, которые организовывал Николай Рубинштейн¹⁷ в зале матери Ольги Киреевой¹⁸ (в доме Юсуповой) и которых мы всегда были членами.

Так как я всегда выезжала на эти концерты вместе с сестрой Льва Николаевича, Марией Николаевной, то нас обе барышни (Киреева и Чичерина) встречали с восторгом, с улыбкой радости в передней, зная, что за нами последует и Лев Николаевич. Они вели нас чуть ли не под руку в залу, сажали в первый ряд — на заранее оставленные кресла, выказывали нам всякий почет. (Мария Николаевна в то время уже развелась с мужем, имела троих детей, и теперь в монастыре¹⁹.)

Лев Николаевич во время концерта, сидя вдали от нас на стуле, при исполнении какого-нибудь адажио Бетховена, обращаясь ко мне, выражал телеграфно свои восторги музыкой при помощи знаков, жестов и мимики: возводил глаза к небу, прижимал обе руки к сердцу, а для выражения наивысшего восторга крестился.

Все общество, конечно, следившее за всем, что он делал, обращало внимание и на меня, с которой он переговаривался таким оригинальным образом.

его вкусе, так как он тогда особенно отличал женщин добрых, простых, красивых, а главное, здоровых. Ум женщины не представлялся ему достоинством, скорее наоборот.

Мария Николаевна жила с детьми в Москве, в гостинице Бекетова, на Тверской²⁰. И братья часто приезжали к ней — Николай, Сергей и Лев. Я часто бывала у Марии Николаевны и наслаждалась лицезрением Льва.

К книжкам он не позволял подходить.

— Какая это книжечка?

— Это дневник, не трогайте.

Тут я думаю: «Непременно трону».

Мария однажды лежала за перегородкой, а я рылась в книгах и стала перелистывать именно запретный дневник. И я прочла некоторые вещи в дневнике, которые он хранил в тайне, и даже Марии Николаевне не позволял дотрагиваться до своей красной маленькой книжечки²¹.

Там не было серьезных рассуждений. Там были только краткие заметки. Из дневника я узнала, что он «был в интриге» с одной из соседок по имению. Я сказала это Марии Николаевне. И она очень удивилась, не подозревая этого, и сказала: «Вот почему Левушка ругает всегда ее мужа и бегал все в лес...»²².

Обо мне он выразился так: «К. Ч. — умная кокетка!»²³. И так как он знал, что я влюблена в его кузена Василия Степановича Перфильева²⁴, то записал сцену, при которой он присутствовал и которая произошла у нас в доме. «В третий раз, — пишет он в дневнике, — мне пришлось видеть подобную сцену: рояль, две свечки, двое влюбленных, соната Бетховена»²⁵.

В этой книжке была еще заметка: «Был в публичном доме. Так было противно, что дал себе слово не бывать там»²⁶.

Мы целых три года находились в очень дружеских отношениях со всей семьей Толстых, живших в Москве. Из Толстых Сергей и Николай ухаживали за мной. Николай сделал мне предложение. Лев Николаевич очень хотел, чтобы я вышла за Николая, но он был чахоточный и не нравился мне, и я, несмотря на советы Льва Николаевича, отказала ему. Мне нравился Сергей, который был красивее братьев, но он предложения мне не сделал.

Лев Николаевич очень хотел, чтобы я вышла за Николая. Он всегда говорил: «Мой брат Николай умнее, гораздо умнее меня, и все, что я имею, я получил от него». К сожалению, он рано умер от чахотки²⁷. Смерть его была большим горем для Льва Николаевича.

Надобно сказать, что в это время Мария Николаевна, расставшись с своим мужем, жила с тремя детьми в Москве, в гостинице, как я вам сказала, на Тверской. В Марию Николаевну был влюблен Тургенев, о чем она мне рассказывала очень подробно²⁸. Они вели переписку постоянно. Тургенев посылал ей свои романы, вновь написанные, и спрашивал всегда ее мнение о них. Он написал «Фауста»²⁹ под впечатлением любви к ней. Сцена в беседке навеяна этой любовью2*.

Мария Николаевна однажды мне говорит:

— Знаешь, Катя, я сегодня бросила мой платок вот так, а сама, облокотясь, сидела и видела, как он мой платок взял и поднес к губам.

Он весело рассказывал историю этого происшествия и говорил, что испытал жуткие минуты³².

Запомнился мне еще один курьез, который, может быть, и не стоит рассказывать, но он врезался в моей памяти.

Послал он однажды купить фунт крупного винограда, стоивший тогда полтинник. Лев Николаевич в то время любил полакомиться, как все некурильщики. Мы с Марией Николаевной торчали тут же.

Когда коридорный принес виноград, Лев Николаевич взял его в руки и, немного подумав, конфузливо и шутливо заметил:

— Знаете, mesdames, ведь если этот фунт разделить на три части, то никому не будет никакого наслаждения, лучше уж я съем все.

Мы, конечно, поневоле согласились и предоставили Льву львиную долю целиком. Он ел, а мы смотрели. Однакоже ему становилось совестно, и он, держа виноград, прерывал еду словами:

— А все-таки, mesdames, не хотите ли?

Мы всякий раз великодушно отказывались.

Вот еще случай. Раз он говорит:

— Знаете, mesdames, сегодня вечером я вам готовлю сюрприз: познакомлю вас с одним интересным субъектом, которого я встречу сегодня вечером в Малом театре³³ и привезу сюда ужинать в двенадцать часов. Так как я больше надеюсь на вас, Катерина Ильинична, чем на Машеньку, насчет устройства этого ужина, то прошу вас заказать хорошую закуску повару гостиницы, какое-нибудь хорошее жареное, сладкое, пирожное, вина несколько бутылок, а главное — две бутылки замороженного шампанского.

Можете себе представить, в каком мы были напряженном состоянии, не зная, кого он может привезти. Все было исполнено, и в двенадцать часов явился Лев Николаевич с гостем. Вошел невзрачный молодой человек, лет двадцати пяти, некрасивой, но выразительной наружности.

Лев Николаевич представил его нам так: «Будущая знаменитость, Иван Федорович Горбунов»³⁴.

Вначале он произвел безразличное впечатление, но когда за ужином, после шампанского, разошелся, то рассказывал много своих рассказов, которыми всех нас пленил.

Толстой много смеялся, был оживлен и весел.

[Вопрос И. А. Гриневской к Е. И. Сытиной: ]

— А какой был голос у Льва Николаевича?

— Не помню, не могу описать, но знаю, что он всегда говорил громко, ясно, с увлечением, даже о пустяковых вещах, и с его появлением вдруг все озарялось. Всякая скука мигом исчезала, лишь он только покажется.

II

Последнее время, что я провела в Москве до моего замужества, я была под грустным чувством, что проводила Толстых в Тулу³⁵. Это было на Фоминой. Погода была весенняя, теплая. Я думала, что еще долго их не увижу, и вдруг гляжу в окно и замечаю едущего по направлению к нашему дому Льва Николаевича.

Я побежала к нему навстречу, сама открыла ему дверь. Он встретил меня:

— Здравствуйте, вот и я к вам. Пришел голодный, дайте мне что-нибудь поесть.

Я усадила его и побежала в кухню и велела подать ему весь обед. Были щи, и он с удовольствием их ел.

Поев, он поблагодарил меня, сел на диван и сказал: «Поиграйте что-нибудь», — и я, как теперь помню, сыграла концерт Моцарта, который я разучила с Николаем Рубинштейном.

Затем, поболтав, он предложил пройтись по Пресненским прудам. Он говорил о романтизме, что̀ — не помню.

—————

После³⁶ я была целый день у него. Он показывал мне Ясную Поляну. В грунтовый сарай забрались и ели вишни — я с одной стороны, он с другой. Помню фразы, которыми мы перекликались:

Он. — А что, не тянет в Тамбов? (Намек на Перфильева.)

Я. — Нет, не тянет.

Он. — Ну и слава Богу.

Играли на фортепьянах в четыре руки симфонию Гайдна.

Затем я вышла замуж. Я написала о моем желании повидаться и получила от Льва Николаевича письмо. Вот оно³⁷:

«Чрезвычайно я рад и горд за себя и за Машиньку, любезная Катерина Ильинична, что вы приехали и дали нам знать. Я бы сейчас приехал в Тулу, ежели бы это не было совершенно невозможно, именно нынче. Вот в чем дело. Завтра мы, т. е. тетушка Тат[ьяна] Ал[ександровна], которая вам кланяется, поздравляет et cet., едем в Пирогово. Машинька дней через 10 уезжает за границу и потому едва ли, несмотря на все желание, будет в состоянии приехать к вам. А потому я осмеливаюсь предложить вам следующее: приехать завтра с вашим мужем (с которым я и тетушка очень желаем познакомиться и которого просим не отказать нам — приехать к нам) и вместе отправиться в Пирогово. Машинька же со всеми детьми³⁸ и с чаем на половине дороги будет встречать нас, нисколько не ожидая Катерины Ильиничны!.. Тетушка предлагает вам место в карете, ежели же муж ваш приедет и охотник ездить верхом, то я ему предложу лошадь, в противном случае таратайку3*. — От Тулы до Ясной

15 верст, от Ясной до Пирогова 35 в[ерст]. Ехать тетушка собирается в 7-м часу вечера. Обедать мы будем в 2 часа, а ожидать вас будем с 12-ти часов. Трепетно повергая к стопам вашим сии предложения, будем ожидать вашего решения. Впрочем, без шуток, будьте так добры, прикажите хоть на словах сказать яснополянским ямщикам на тульской станции, для передачи мне, будете ли вы или нет? В последнем случае, как мне ни нельзя, я все-таки завтра утром хоть на часок приеду в Тулу.

Весь ваш Л. Толстой»

III

Потом я встретила Льва Николаевича случайно на железной дороге, когда я ехала с детьми (он пришел ко мне в вагон).

Когда он женился и погрузился в свое семейное счастье, я к Толстым уже не ездила.

Не видалась я и с Марией Николаевной. Мария Николаевна теперь монахиня³⁹, хотя не думаю, чтобы она была убежденной монахиней, а скорее потому, что она привыкла к посещению их дома монахов и монахинь. Не видалась больше с ней, потому что между нами еще до моего замужества произошла размолвка по пустой причине. Я скажу — по причине, весьма характерно рисующей быт молодых светских девушек того времени, имевших досуг предаваться сердечным излияниям. Мы рассорились из-за пустяка, в письмах. Когда Горбунов, уходя домой после ужина в гостинице, попрощался с нами и пожал руку Марии Николаевне, она сказала мне: «Знаешь, Катя, у меня точно ток прошел по телу».

Я тут ничего не сказала. Я любила тогда серьезно Перфильева, чему они (т. е. Толстые) сочувствовали, но он был женат, и нам надо было разойтись. Я уехала в Ревель. Тут за мной ухаживал какой-то немец; он мне очень понравился, хотя я находила его не стоящим моих чувств. Обо всем этом я написала Марии Николаевне. Она мне в ответ на это прочла мораль: как это я могла увлечься мальчиком, когда я недавно любила интересного человека, что это недостойно меня и т. д. Тогда я ей в ответ на это пишу: «Вспомни твою серьезную любовь к Тургеневу и твою встречу с Горбуновым. Вспомни пожатие руки».

Она на меня за это очень оскорбилась, как я могла сделать такое сопоставление, и затем перестала отвечать на мои письма. А тут скоро я сделалась невестой и решила написать ей о моем важном шаге в жизни. Но ответ ее был уже не такой.

Впоследствии я ей опять написала и получила письмо⁴⁰:

«Я никогда не думала тебя забывать, милый друг Катя (как странно это звучит — Катя!), и очень желала бы тебя видеть, но я получила твою записку поздно — уже послала телеграмму в Ясную, чтоб выслали лошадей. Мне только какая-нибудь неделя осталась повидаться с ясенскими, постом я должна быть дома, т. е. в монастыре, где я живу: ведь я почти монашенка. Когда же я была нема на твои попытка к сближению? С тех пор, как мы расстались, мы друг о друге не слыхали и даже и не знали, где находимся.

Когда ты была у брата в Пирогове, меня не было здесь⁴¹, и я всякий раз с сожалением слышала, что ты была и я не могла тебя видеть. А теперь бог знает, когда и увидимся ли на этом свете. Разве не приедешь ли на богомолье в Оптину, а оттуда к нам в монастырь, но тебе это неинтересно — а у нас очень хорошо и покойно, я очень довольна своей судьбой. Прощай — или до свиданья? Целую тебя; жаль, что не вчера получила твою записку.

Твоя М. Толстая»

IV

Потом я встретила Льва Николаевича, опять на железной дороге; это было во время голодовки, когда он ездил открывать столовые. Он был со своей дочерью, Марией Львовной⁴². Они везли кульки с хлебом, баранками и пр. Пришлось сказать несколько слов, и разошлись по разным вагонам.

Ранее этого я встречалась с ним, когда в Туле любители ставили «Плоды просвещения»⁴³. Заведывал этим спектаклем председатель Тульского окружного суда Давыдов и в свою «компанию» не велел пускать никого из посторонних на репетицию.

В этом спектакле участвовали моя belle-soeur Лиза Аполлоновна⁴⁴ и Зоя Мясново⁴⁵. Ввиду того, что играли мои родственники, я написала записку и велела швейцару отдать ее Льву Толстому, который был на репетиции⁴⁶. Он ответил, что «будет очень рад видеть меня». Лев Николаевич меня встретил и повел в первый ряд и полчаса был занят мною. Когда я спросила, доволен ли он пьесой, он сказал, что играют прекрасно, «но что сказать о пьесе?», и заметил с иронией: «Вздор останется вздором». Расспрашивал о детях, кто где учится, и т. д. Мне, как всегда, он был очень интересен.

В последний раз я видела его перед болезнью его, в Гаспре⁴⁷. Тут он наслаждался крымскими видами. Он жил в доме графини Паниной. Я привезла ему адрес с пожеланиями ему здоровья (подписалось около ста человек)⁴⁸.

Тут, на мраморной террасе, среди растений, на столике он писал что-то на клочках. Судя по его словам, это касалось религии. Он тогда был озабочен тем, что его отлучили от церкви, и заносил разные мысли о религии⁴⁹.

В это время заблаговестили. Тогда он сказал мне и Мясоедову⁵⁰ (художнику): «Слышите этот звон? Вот здесь все зло. Вот это все надо переделать». Разговор был религиозный. Потом Лев Николаевич пошел с Мясоедовым, а я осталась с Софьей Андреевной⁵¹«Мы исковеркали детей. Последнюю дочь, — она сказала, — хочу сохранить и дать ей обыкновенное воспитание, сделать из нее обыкновенную женщину... Ах, как я много наболтала, а Левочка мне говорит: говори меньше, а то ты всегда глупости наговоришь», — сказала она, улыбаясь.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Есть основания считать, что Лев Николаевич Толстой бывал в имении Перфильевых только в конце 40-х годов.

² Об этом свидетельствует письмо Толстого от 5 июля 1854 г. (см. Юбилейное издание собрания сочинений Толстого, т. LIX, стр. 276).

³ Опубликовано К. И. Чуковским, — «Звезда», 1930. № 5, стр. 150.

⁴ Сытина Н. А., Воспоминания о моей бабушке Е. И. Сытиной. Рукопись архив К. С. Шохор-Троцкого).

⁵ Сытин Владимир Аполлонович (1826—1882), сын учителя тульского военно-дворянского училища. Участвовал в войне 1853—1856 гг. Впоследствии служил в придворном ведомстве.

⁶ Рукописное отделение Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина. Архив Т. А. Ергольской. В том же письме Е. И. Сытина писала: «Прошу вас передать мой поклон Льву Николаевичу, желаю ему от души поскорей выздороветь».

⁷ Там же. Архив Л. Н. Толстого. Письмо Е. И. Сытиной от 1 января 1896 г. из Тулы. Адресовано в Ясную Поляну, переслано в Москву. Пометы об ответе не имеется.

⁸ Имение Чихачевых Нащекино находилось в Кирсановском уезде и впоследствии перешло к Сытиным. Детство свое Е. И. Сытина провела в имении Паузово, Шацкого уезда.

⁹ У приятеля отца Л. Н. Толстого, Александра Михайловича Исленьева, от первого брака с неразведенной кн. С. П. Козловской было шестеро «незаконных» детей (три сына и три дочери), получивших фамилию Иславины. Е. И. Сытина, повидимому, была знакома не со всеми Иславиными. По ее словам, она часто встречала у Толстых К. А. Иславина, «отличного пианиста» (письмо к А. К. Чертковой от 29 апреля 1916 г.; архив В. Г. Черткова). Как раз с ним Толстые были более близки, чем с остальными Иславиными.

¹⁰ Берс Любовь Александровна (урожд. Иславина), мать С. А. Толстой, рассказывала, будто она была «предметом любви» Толстого, когда ему было семь лет, а ей девять, и будто он тогда «из ревности» столкнул ее с балкона (см. Берс С. А., воспоминания о гр. Л. Н. Толстом, Смоленск, 1894, стр. 6). Это легенда, повидимому, муссировалась в семье Берсов, но Толстым она нигде не подтверждена.

¹¹ Четырнадцать лет Софье Андреевне исполнилось в 1858 г., когда Толстой однажды, 17 сентября, записал в дневнике: «Обедал у Берса. Милые девочки».

¹²

¹³ «Семейное счастье» появилось в «Русском Вестнике» за 1859 г., апрель, кн. I и II.

¹⁴ В апреле 1859 г. у Толстого вновь «поднялось» испытанное им за год перед тем чувство к княжне А. В. Львовой, которая ни раньше, ни позднее в браке не была. Вероятно, Е. И. Сытина знала и о том, что Толстой в 1857 г. увлекался также ее старшей сестрой. Последняя в 1858 или 1859 г. вышла замуж за кн. А. Г. Гагарина. Это и вызвало некоторую неточность в рассказе Сытиной.

¹⁵ Ольга Алексеевна (1840—1925), из славянофильской семьи. В 1860 г. вышла замуж за гвардейского офицера И. П. Новикова. Впоследствии сотрудничала в английской и русской консервативной прессе и напечатала ряд книг («Russia and England, a protest and an appeal», Лондон, 1880, и др.). С 70-х годов жила в Лондоне, где у нее был салон, поддерживавший русскую правительственную политику. Ее воспоминания и переписка напечатаны в книге: Вильям, Депутат от России, Лондон, 1909; перевод — Петроград, 1915. В архиве Толстого сохранилась записка О. А. Новиковой к нему (без даты).

¹⁶ Чичерина А. Н. (1839—1918), сестра юриста Б. Н. Чичерина. В 1871 г. вышла замуж за обер-камергера Э. Д. Нарышкина, сына известной красавицы М. А. Нарышкиной и Александра I. Он был одним из крупнейших русских землевладельцев. Интересную и яркую характеристику А. Н. Нарышкиной (Чичериной) дает В. Н. Ламздорф в своем «Дневнике» (Гиз, М. — Л., 1926, стр. 141, 145 и 153).

А. Н. Чичерина названа Толстым в его дневнике в числе тех, в кого он был влюблен (запись 25 января 1858 г.).

¹⁷ Николай Григорьевич (1835—1881), пианист и дирижер, учредитель московского отделения Русского музыкального общества. Основатель и директор Московской консерватории.

¹⁸ Киреева Александра Васильевна (1812—1891), мать О. А. Киреевой, урожд. Алябьева. С 1832 г. была замужем за А. Н. Киреевым (ум. в 1849 г.). В молодости была красавицей. Пушкин отметил «блеск Алябьевой» в стихотворении «К вельможе». Толстой был об А. В. Киреевой невысокого мнения: «Киреева оттого необыкновенная и странная дура, что, когда была хороша, ее принимали за умную...» (дневник, 8 мая 1858 г.). Ядовитые замечания о ней и об ее дочери содержатся в воспоминаниях Б. Н. Чичерина «Москва сороковых годов» (М., 1929, стр. 56—57).

Зимой 1857/1858 г. Толстой нередко бывал у Киреевой (на Большой Никитской). Его привлекали концерты, о которых рассказывает Сытина, не раз отмеченные в его дневнике. Вероятно, об этих концертах Толстой писал 4 января 1858 г. В. П. Боткину, что в Москве «хорошая музыка даже есть, и теперь окончательно устраивается музыкальное общество под руководством Мортье». Быть может, с этими музыкальными вечерами (у Киреевой) связаны набросанные Толстым «правила» «Квартетного общества». Самые существенные пункты этих «правил» следующие: «3) Квартеты, трио и квинтеты (септюоры, ежели средства позволят) исполняются артистами за плату. 4) Исполнение сочинений любителей и любителями воспрещается» («Подписной лист для желающих участвовать в Квартетном обществе. Правила». Не опубликован. Автограф в архиве Толстого во Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина).

¹⁹ М. Н. Толстая разошлась с мужем летом 1857 г. (развода не получила). В монастыре она поселилась в 1889 г. Умерла в 1912 г.

²⁰ По приезде в октябре 1857 г. в Москву, Толстой снял квартиру на Пятницкой улице (в меблированных комнатах Варгина), где и поселился вместе с Марией Николаевной, ее детьми и Николаем Николаевичем. Позднее, однако, М. Н. Толстая и ее дети поселились отдельно. В одном из писем этого времени к Т. А. Ергольской она дает свой адрес: Тверская, дом Бекетова. Возможно, что одно время и Толстой жил в этом доме (мы еще не знаем всех домов, в которых он в те годы жил в Москве). Судя по его дневнику, он иногда приходил к М. Н. Толстой заниматься.

²¹ В 1856—1863 гг. Толстой вел дневник в небольшой книжечке в темножелтом кожаном переплете. Эту книжечку и смотрела Е. И. Чихачева. Книжечка хранится в архиве Толстого во Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. Текст содержащегося в ней дневника войдет в т. XLVIII Юбилейного издания.

²² Гимбут, с которым Толстой был с давних времен знаком. Он женился на Надежде Николаевне Дуровой проявлял «ревнивый гнев», «кричал, что inconvenable»4*, и однажды «прибежал сам подлейшим, наигрубейшим образом, при ней упрашивая» Толстого «не компрометировать ее». Толстому приходилось «объясняться» с ним. Об отношениях Толстого с Гимбут есть много записей в его дневниках 1856—1858 гг. и в записной книжке 1856 г. В дневниковой записи от 30 апреля 1858 г. читаем: «Н. Н. [Гимбут] была одна. Она сердита на меня, а улыбка милая. Ежели бы не павлиньи руки».

²³

²⁴ Перфильев В. С. (1826—1890), в 1858 г. кирсановский уездный предводитель дворянства. О нем см. выше, в предисловии. Еще см. Юбилейное издание, т. LIX, стр. 20.

²⁵ См. дневниковую запись Толстого от 27 февраля 1858 г., приведенную в предисловии. Следует отметить, что в декабре того же года Толстой еще раз упомянул вместе имена В. С. Перфильева и Е. И. Чихачевой. Он записал: «Вас[инька] с Чихач[евой] согреш[или?]. Минута увлеченья. Они думали: что будет? Ничего не было. Обкаталось» (записная книжка, запись между 8 декабря 1858 г. и 1 января 1859 г. Архив Толстого, Всесоюзная библиотека им. В. И. Ленина). Толстой считал неприличным взаимное увлечение молодого «связанного узами брака» мужчины и молодой благовоспитанной девушки.

²⁶ Вероятно, Е. И. Чихачева прочла сделанную в Петербурге запись от 15 мая 1856 г.: «... У Толстой приятно провел вечер. И зашел к Дюссо. Попал на ужин, С[троганов?] и др. и с девкой. Никогда, никогда нога моя не будет в публичном месте, кроме концерта и театра».

²⁷ «Страшно оторвало меня от жизни это событие», — записал Л. Н. Толстой по поводу смерти брата (дневник, 13/25 октября 1860 г.).

²⁸ Тургенев познакомился с М. Н. Толстой 24 октября 1854 г. и сразу, по его словам, «едва ли не влюбился» в нее. О своем к ней отношении он тогда же и позднее не раз восторженно и тепло писал своим друзьям. В письме, написанном после ее разрыва с мужем, Тургенев заверял ее, что, пока жив, останется ее другом. Но Мария Николаевна, несомненно, испытывала к нему настоящее чувство. Весь 1857 г. и пять месяцев 1858 г. Тургенев провел за границей. В это время он, вероятно, и переписывался с ней постоянно (как рассказывает Сытина).

В начале 1858 г. Тургенев, между прочим, писал Толстому, а также, вероятно, и Марии Николаевне, о своем намерении вернуться в Россию, чтобы жить в деревне, не позднее мая. Мария Николаевна с нетерпением ждала его приезда. Толстого, несомненно, огорчало состояние сестры, — он отлично знал о «несчастной связи» Тургенева с Виардо, знал, что он болен не только физически, но и «нравственно» (письма Толстого к Ергольской и к сестре от 20 и 30 апреля 1857 г.). Поэтому понятно, что по приезде в деревню, где была Мария Николаевна, Толстой записал: «М[ашиньку] известие об отсутствии Т[ургенева] ударило. Вот те и шуточки. Поделом ему скверно» (неизданная запись в дневнике 8 мая 1858 г.). Тургенев приехал в свое Спасское с запозданием, в июне. В дневнике Толстого 12 июня отмечено: «вчера приехал Тургенев», но не ясно, был ли он в Ясной Поляне или в Пирогове (о поездке в которое Толстой ранее упоминает в той же записи). Немного позднее, 22—25 июня, Тургенев гостил в Пирогове. По возвращении в Спасское он писал Полине Виардо 25 июня 1858 г.: «... я провел очень приятно три дня у своих друзей: двух братьев и сестры, прекрасной, но очень несчастной женщины. Она принуждена была разойтись с мужем, своего рода деревенским Генрихом VIII, очень отвратительным; у нее трое детей, которые растут хорошо, особенно с тех пор, как с ними нет отца. Он обращался с ними слишком сурово, из принципа: ему доставляло удовольствие воспитывать их по-спартански, а самому вести как-раз противоположный образ жизни. Подобные вещи часто встречаются: таким способом можно пользоваться приятными сторонами и порока и добродетели, — последней по передоверию... Из двух братьев один [Сергей] довольно бесцветен, другой [Николай] — прелестный малый, ленивый, флегматичный, неразговорчивый и в то же время очень добрый, нежный, с тонким вкусом и тонкими чувствами, существо поистине оригинальное. Третий брат (граф Лев Толстой, о котором я говорил вам, как об одном из лучших наших писателей. Вы улыбаетесь, вспоминая Фета, к которому я еду завтра, так как он мой сосед; но Толстой действительно и без всяких оговорок талант, и я надеюсь когда-нибудь убедить вас в этом, переведя его «Детство и отрочество». Здесь я закрываю эти бесконечные скобки). Третий брат, говорю я, должен был приехать и не приехал. Сестра — довольно хорошая музыкантша; мы играли Бетховена, Моцарта и т. д.» (см. «Письма И. С. Тургенева к г-же Полине Виардо и его французским друзьям, собранные и изданные г. Гальперин-Каминским», М., 1900, стр. 121—122). В этом издании, в примечании к письму, неверно сообщено, что Тургенев посетил Толстых в Ясной Поляне. Ошибка эта повторена в книге: Клеман М. К., Летопись жизни и творчества И. С. Тургенева, «Academia», М. — Л., 1934, стр. 100.

Факт пироговского свидания Тургенева с М. Н. Толстой подтверждается и экземпляром его книги «Повести и рассказы» (ч. I, СПБ., 1856), которую он подарил ей с надписью: «Графине М. Н. Толстой на память от Тургенева. С. Пирогово. Июнь 1858» (книга хранится в Толстовском музее).

Толстой после своей поездки в Спасское отметил, что Тургенев ему «тяжел невыносимо», и там же, в дневнике, сделал многозначительную запись: «Тург[енев] скверно поступает с М[ашинькой]. Дрянь» (неизданная запись 4 сентября 1858 г.). Все это вызывает мысль о страданиях, принесенных Марии Николаевне Тургеневым, и позволяет считать, что «роман» их в 1858 г. закончился. 10 марта 1859 г. Толстой, приехав в Петербург, остановился у Тургенева. 20 марта Тургенев выехал из Петербурга и по пути в Спасское заехал к М. Н. Толстой в Ясную Поляну, в отсутствие Толстого. Вскоре же, 12 апреля, он писал В. П. Боткину, что с Толстым «покончил все счеты» («как человек он для меня более не существует»). Мы допускаем, что в расхождении писателей сыграло роль и неодобрение Толстым «романа», о чем Тургенев, вероятно, знал от самого Льва Николаевича. По словам Софьи Андреевны, М. Н. Толстая уже в 1865 г. подробно рассказала ей «свой роман с Тургеневым» («Письма С. А. Толстой к Л. Н. Толстому», М. — Л., 1936, стр. 56).

О знакомстве Тургенева с М. Н. Толстой сохранились сведения в любопытном письме Н. Н. Толстого (см. ниже, стр. 729). Несколько писем Тургенева опубликовано В. И. Срезневским в «Звеньях», I, М. — Л., 1932, стр. 282—285. Основная же часть писем Тургенева к М. Н. Толстой до сих пор не опубликована; хранится во Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина.

²⁹ «Фауст. Рассказ в девяти письмах» был посвящен Тургеневым М. Н. Толстой. Он был написан летом 1856 г. и в том же году напечатан в «Современнике» (№ 10). В связи с этим рассказом см.: Т. А., Мои воспоминания о гр. М. Н. Толстой, СПБ., 1914, стр. 12; «Толстой и Тургенев. Переписка», М., 1928, стр. 31 (письмо Тургенева от 3/15 января 1857 г.), а также «Звенья», I, стр. 284, и Юбилейное издание, т. LIX, стр. 98.

³⁰ Вера Сабурова и ее брат, путешествуя летом 1857 г. по Европе, заехали в немецкий курортный городок Зинциг (Рейнская провинция) навестить больного русского художника Никитина. 21 июня (3 июля) в Зинциг приехал лечиться Тургенев. В письме к П. В. Анненкову от 27 июня (9 июля) он сообщает, что познакомился здесь с Никитиным, к которому «в гости приезжали и сегодня уехали двое других русских, и тоже премилых, некто Сабуров и сестра его — москвичи (собственный дом в третьей Мещанской и т. д.)». «Мы вчера, — добавляет он, — делали сообща большую прогулку по долине Ары; долина оказалась очень живописной» (см. «Наша Старина», 1915, № 1, стр. 77).

Из Зинцига Сабуровы отправились в Париж и Лондон, и Тургенев дал им письмо к Герцену. 5/17 июля он писал ему: «... За знакомство же Сабуровых тебе приходится мне быть благодарным, потому что оба — и брат и сестра — принадлежат к числу самых милых русских, с какими мне только удавалось встречаться. Они, вероятно, рассказали тебе кое-что о моем здешнем житье-бытье» (см. «Письма К. Д. Кавелина и И. С. Тургенева к А. И. Герцену», с примечаниями М. Драгоманова, Женева, 1892, стр. 108). В ответном письме от 8/20 июля Герцен только упомянул, что «Сабуровых видел» (см. его Полное собрание сочинений и писем, т. VIII, П., 1919, стр. 552).

А. Ф. Кони, лично знавший Сабурову, подтвердил К. С. Шохор-Троцкому (в беседе 1926 г.) достоверность сообщения Е. И. Сытиной о ней.

³¹ «Аси» другое (см. «Тургеневский сборник», изд. «Огни», СПБ., 1915, стр. 78). Рассказ «Ася» был начат Тургеневым 30 июня 1857 г., обрабатывался усиленно в августе и в конце ноября был отослан в «Современник», где и появился в январской книжке 1858 г. Свидание (последнее?) Сабуровой с Тургеневым в Париже было в середине июля 1857 г. Очень вероятно, что Тургенев никогда и не узнал о пережитой из-за него драме Сабуровой.

³² В конце декабря 1858 г. Толстой два дня провел под Вышним-Волочком на медвежьей охоте. 22 декабря его подмяла и погрызла раненная им медведица. Он счастливо «отделался небольшим шрамом, который останется на лбу» (письмо к Т. А. Ергольской от 25 декабря). Случай этот описан Толстым в рассказе для детей «Охота пуще неволи» (1872). См. также «Мои воспоминания» А. Фета, т. I, М., 1890, стр. 226—228.

³³ В дневнике Толстого 1857—1859 гг. отмечены только два посещения им московского Малого театра: 8 ноября 1857 г. он был на комедии Александра Красовского «Жених из ножевой линии», с участием П. М. Садовского, и 26 января 1858 г. он смотрел Щепкина в «Ревизоре». Возможно, что в том же театре Толстой был и 20 декабря 1857 г., письмо А. В. Киреевой к нему от 19 декабря 1857 г.; архив Толстого). Кроме того, по нашему предположению, он был в Малом театре 27 марта 1858 г. (см. прим. 34-е).

³⁴ Горбунов Иван Федорович (1831—1895), писатель, драматический артист, талантливый рассказчик. Родился в семье дворового. Благодаря исключительному мастерству, он стал еще в конце 50-х годов «желанным гостем» в петербургских и московских гостиных. По словам Кони, Горбунов, «как рассказчик, был своеобразным и чутким художником, умевшим возбуждать неудержимый смех и в то же время избегать всего пошлого, банального, подражательного и избитого». См. И. Ф., Сочинения. Под редакцией и с предисловием А. Ф. Кони, изд. А. Ф. Маркса.

Толстой познакомился с Горбуновым в Петербурге в конце ноября 1855 г., сразу по приезде из-под Севастополя. 11 декабря Горбунов был уже в числе гостей на устроенном Толстым вечере у цыган. Живя с февраля по май 1856 г. в Петербурге, Толстой, вероятно, часто встречался с Горбуновым и, повидимому, оказывал на него какое-то влияние. Это видно из его неизданной записи: «Утром пришел Горбунов. Приятно для самолюбия видеть его улучшение» (дневник, 25 апреля 1856 г.). Уезжая из Петербурга, Толстой оставил на попечение Горбунова свою квартиру. Вскоре он пригласил его в Ясную Поляну (письмо к нему от 12 июня 1856 г.), но Горбунов не приехал. Известна еще записка Толстого к Островскому (лето — осень 1856 г.): «Ежели Горбунов у тебя, скажи ему, что я никак не пойму, за что он меня знать не хочет».

Об описываемой Сытиной московской встрече Горбунова с Толстым дополнительных сведений не найдено. На основании некоторых записей в дневнике Толстого, можно думать, что он познакомил свою сестру с «будущей знаменитостью», Горбуновым, 27 марта 1858 г.

Много лет спустя, в 80-х годах, Горбунов не раз бывал у Толстого в Хамовниках. Толстому нравились его рассказы, и он любил его слушать. Ставшее в свое время крылатым горбуновское выражение «от хорошей жизни не полетишь» (из рассказа «Воздухоплаватель») Толстой однажды привел в письме (неизданное — к Д. А. Хилкову от 29 (?) мая 1892 г.).

³⁵ —20 марта. Л. Н. Толстой, по возвращении из Петербурга, съездил в апреле на несколько дней в Ясную Поляну. Вернулся он из Ясной Поляны 15 апреля, провел в Москве Фоминую неделю и совсем уехал в деревню 27 апреля. Толстой был у Е. И. Чихачевой, вероятно, 15 или 16 апреля 1859 г. (см. предисловие).

³⁶ Предполагаем, что в первой половине лета 1859 г. — в мае или июне. Приезд Е. И. Чихачевой в Ясную Поляну в известных нам записях Толстого не отмечен.

³⁷ Текст письма выверен по автографу, хранящемуся в Государственном Литературном музее. Датируется оно предположительно 15—17 июня 1860 г., т. к. 27 июня Толстой и его сестра выехали из Ясной Поляны в Москву, направляясь в заграничную поездку. Письмо опубликовано в «Летописи» Государственного Литературного музея, посвященной Л. Н. Толстому.

³⁸ Дети М. Н. Толстой (от брака с гр. Валерьяном Петровичем Толстым): Николенька девяти лет, Варенька восьми лет и Лизанька семи лет.

³⁹ М. Н. Толстая в 1889 г., в возрасте пятидесяти девяти лет, под влиянием оптинского старца Амвросия, поселилась сначала в Белевском, а затем в Шамардинском женском монастыре (близ Оптиной пустыни, в Калужской губернии). Позднее она приняла монашество.

⁴⁰ —6 июня 1891 г. (М. Н. Толстая 7 июня приехала в Ясную Поляну, откуда уехала 12 июня).

⁴¹

⁴² Вероятно, встреча произошла в середине апреля 1892 г., когда Толстой и Мария Львовна вместе уехали из Ясной Поляны в Бегичевку.

⁴³ Не напечатанная еще тогда комедия «Плоды просвещения» была сыграна в Туле, в зале Дворянского собрания, 15 апреля 1890 г. Режиссировал Н. В. Давыдов, играли местные артисты и любители, в том числе и Татьяна Львовна Толстая, М. А. Стахович, М. С. Сухотин и В. М. Лопатин (в будущем артист Московского Художественного театра). Спектакль был устроен в пользу тульского приюта для малолетних преступников.

⁴⁴ Сытина —1907), сестра мужа автора «Воспоминаний». Была начальницей женской гимназии в Калуге. В «Плодах просвещения» играла роль графини.

⁴⁵ Мясново Зоя Аристионовна (ум. в 1935 г.), племянница мужа Е. И. Сытиной (дочь его сестры, Марии Аполлоновны), впоследствии художница. В «Плодах просвещения» играла роль княжны.

⁴⁶ На репетициях тульской постановки «Плодов просвещения» Толстой был только раз — 12 апреля 1890 г. Вспоминая этот день, Толстой записал: «Пошел после обеда в Тулу и был на репетиции. Очень скучно, комедия плоха — дребедень» («Дневник», 13 апреля 1890 г.). На репетицию Толстой явился неожиданно для всех, и сторож не хотел пропустить его в залу (см. Давыдов

⁴⁷ 14 января 1902 г. (дата установлена, благодаря упоминанию, что у Толстого был Мясоедов). В этот день у Толстого началось воспаление легкого. С конца января жизнь его продолжительное время находилась в опасности.

⁴⁸ От какой группы лиц был этот приветственный адрес, установить не удалось, — в архиве Толстого он нами не найден.

⁴⁹ Вероятно, к статье «Что такое религия и в чем ее сущность?».

⁵⁰ Мясоедов —1911), художник, академик, инициатор основания «Товарищества передвижных художественных выставок». Был знаком с Е. И. Сытиной и бывал у нее в Петербурге.

⁵¹ С Софьей Андреевной Е. И. Сытина встретилась тогда впервые.