У графа Толстого в Ясной Поляне
Летом 1893 г. один из моих казанских приятелей ездил с молодой женой путешествовать по России. С дороги он писал мне письма, в которых, само собой разумеется, восхищался видами гор, городов, морей... И только. Встречаю его нынешним летом и с удивлением узнаю, что он заезжал в Ясную Поляну, где имел беседу с Л. Н. Толстым.
- Как тебе не совестно умолчать об этом! - обращаюсь к нему с упреком.
- Я, собственно, никому не хотел открывать своей тайны... Да вот проболтался...
- Что сие значит?
- Ты знаешь, я состою на государственной службе... А у нас в Казани атмосфера весьма неблагоприятна для имени Толстого... Профессор академии Гусев (*1*) поставил против каждого его положения неумолимое "напротив", а профессор университета А. обозвал графа, после поездки к нему, сумасшедшим...
Я рассеял опасения приятеля, обещав не открывать его имени, после чего он рассказал следующее.
- Неподалеку от Ясной Поляны живет наш родственник, помещик средней руки. Он читает "Московские ведомости" и "Гражданин" и ругается, как князь Мещерский (*2*). Первым делом - лишь мы успели с ним познакомиться - он обрушился на "знаменитого сумасброда, который вот тут неподалеку от нас живет...". Особенно почитатель "Гражданина" негодовал на Льва Толстого за "совращение" местного помещика, князя N (*3*), который, по примеру знаменитого романиста, "опростился" и отказался от своего богатого имения.
От злобствующего родственничка повез нас в Ясную Поляну мужичок, много раз видавший графа Толстого.
- Хороший барин, - оценивал мужичок Толстого, - уж такой хороший... Подумаешь, он граф, а такой простяк... лучше, чем свой брат мужик. Простой, добреющий барин... Уж такой простой... Куда случится ехать, нет чтобы в тарантас сесть да разлечься: сядет беспременно на облучок да вожжи в руки. Добреющий барин... Когда еще он сам хозяйством заведовал, грешным делом, поедешь в графский лес за дровишками... Хвать - навстречу граф! "Да разве этот лес твой, умная голова?! Какое имеешь право?" - скажет граф. "Виноват, ваше сиятельство. Лев Николаевич! Простите!" - "Ну, смотри, - скажет граф, - в чужой лес больше не езди, а то засужу..." Да с тем и отпустит... Простой, хороший барин!
У крыльца графского дома встретила нас какая-то женщина.
- По делу вы к Льву Николаевичу или только познакомиться? - спросила она нас.
- Познакомиться, - отвечали мы.
Через несколько минут в дверях показался старик, в котором мы признали великого писателя. Лев Николаевич на вид стар, пожалуй, - дряхл.
Он пригласил нас к себе. Мы спустились по ступенькам в кабинет графа, помещающийся в нижнем этаже дома. По стенам кабинета - простые, некрашеные полки с большим количеством книг. Большой письменный стол тоже завален книгами и бумагами.
Завязался разговор. Лев Николаевич - добродушнейший старик, присутствие которого оживляет, а не стесняет.
Мы спросили Л. Н какого он мнения о книгах профессора Гусева.
- Вздорные книги и престранная логика, - ответил граф. - Единственная польза от них та, что по ним можно с моими взглядами познакомиться... (*4*)
Наш разговор был прерван приездом заведующего редакцией "Посредника" (*5*), после чего беседа естественно сосредоточилась на деятельности этой фирмы. Л. Н. находил эту деятельность полезною, но жаловался на стеснительные условия издательного дела.
- А какого вы мнения, Лев Николаевич, о школьной деятельности? - спросила моя жена.
- Учительская деятельность может стать великим делом, но только тогда, когда в ней выражается свободное стремление вашей души, когда вы не опутываете себя цепью программ... Всякий род деятельности должен быть служением истине; и если вы сознали, что ваше призвание в учительстве, то и работайте на этом поприще, но работайте так, чтобы ваш труд являлся действительным служением людям. А как могут ваши усилия дать подобный результат, если вы наперед свяжете себя по рукам и ногам? Необходимы такие условия, чтобы ваши педагогические воззрения могли свободно осуществиться в жизни... Да вы почему интересуетесь этим вопросом?
- Я работала три года в школе.
- Вы были учительницей?
- Как хорошо, как хорошо! Скажите, находили в этом душевное удовлетворение?
- Я с удовольствием вспоминаю о тех днях.
- Как относился народ к вашей школе? Все зиждется в этом случае на симпатиях народа...
- Народ, кажется, любил и школу, и меня...
- Я дочь помещика и кончила курс в институте.
- Ужасно! Какое же может быть единение между вами и рабочим народом? Вы - хрупкое существо...
- Я одевалась, Лев Николаевич, в крестьянское платье и в летнюю пору работала вместе с бабами...
- Хорошо, как хорошо! В самом деле, чтобы быть понятым народом и понять его, существует единственное средство - встать в одинаковые условия с ним. Какая же может быть духовная связь между мужиком и человеком, проживающим в каменных палатах? Это два различные мира, и сближение невозможно. И вы никогда мужика не поймете, да и он никогда к вам не будет питать доверия. Ну, и что же дальше?
- Ах! да зачем же это? Пожениться - значит наложить руки на нравственную свободу. Ведь это подобно тому, как если бы двух людей связали нога к ноге да и пустили бы по белому свету ходить в таком виде...
- Лев Николаевич! Вы когда-то говорили, что материнство - высшее назначение женщины...
Признаться, я очень смутился подобным оборотом речи. Л. Н. заметил это и тоном, преисполненным добродушия, сказал:
- Извините, мне не следовало бы так выражаться...
- Да, вы раньше призвание женщины находили в материнстве, а потом воздвигли брань на семейные отношения...
- Я, собственно, нигде и никогда не умалял значения материнских обязанностей. Я только настаиваю на том, что христианская деятельность выше семейной жизни. А материнские обязанности могут быть сами по себе весьма почтенными...
Моя жена - вегетарианка и под конец коснулась в беседе с Толстым вопроса о вегетарианстве. Л. Н. одобрил ее взгляды.
Когда мы садились в тарантас и готовились выезжать из графской усадьбы, к нам подошел Лев Николаевич и подарил на память "Вегетарианскую кухню" изд. "Посредника".
И. С. У графа Толстого в Ясной Поляне. - Самарская газета, 1895, 9 марта, No 53.
Автор статьи не установлен.
1* Профессор Казанской духовной академии А. Ф. Гусев выпустил в Казани и Москве целый ряд книг и брошюр с критикой идей Л. Н. Толстого.
2* Князь В. П. Мещерский (1839-1914) издавал ультраконсервативную газету "Гражданин" (1872-1914).
4* Имеются в виду книги А. Гусева: "Любовь к людям в учении гр. Л. Толстого и его руководителей" (Казань, 1892), "Основные "религиозные" начала гр. Л. Толстого" (Казань, 1893), "О клятве и присяге" (Казань, 1891) и др.
5* Павел Иванович Бирюков (1860-1931).