Сухотина-Толстая Татьяна Львовна. Воспоминания
Иван Сергеевич Тургенев

Иван Сергеевич Тургенев

Во время моей юности Тургенев был самым любимым писателем молодежи. В то время он еще писал и печатал, и появление каждого его нового романа было событием для всей читающей молодежи. Она тотчас же проглатывала вновь вышедшие произведения. Горячо обсуждалось направление его, разбирались характеры героев и героинь, и молодежь так сживалась с романом, что он как бы составлял часть их жизни. Долго в разговорах употреблялись словечки из нового романа, и все не только старались подражать тургеневским героям, но многие невольно делались похожими на них.

Знакомство с Иваном Сергеевичем представлялось большим счастьем, а мы, которые, как дети писателя, казалось бы, имели более, чем кто-либо другой, возможность и право знать Тургенева, были лишены этой радости вследствие происшедшей когда-то, давным-давно, ссоры отца с Тургеневым1. Причины этой ссоры мы не знали, - знали только, что отец вызвал Тургенева на дуэль и что Тургенев отказался от нее2.

В полудетской душе, какова была в то время моя, не было места фальшивым предрассудкам о том, что обида должна смываться кровью. Я вполне сочувствовала Тургеневу, отказавшемуся драться с моим отцом, и не могла понять, почему отказ от дуэли считался позором.

Потом я услыхала о том, что отец писал письмо Тургеневу, прося его забыть старое и примириться с ним.

Отец рассказывал, что это первое письмо его к Тургеневу, посланное через кого-то из общих знакомых, - пропало3 и что он был очень удивлен и огорчен тем, что продолжал слышать о недружелюбном к себе отношении Тургенева.

Позднее, в то переходное время своего "духовного рождения", как он называл этот период своей жизни, отец, желая следовать евангельскому учению, захотел примириться со всеми теми людьми, с которыми имел какие-либо недоразумения. Он написал второе письмо Тургеневу4, которое в этот раз дошло до него и на которое отец получил очень милый ответ.

Тургенев писал, что письмо отца его "обрадовало и тронуло". "С величайшей охотой, - писал он, - готов возобновить нашу прежнюю дружбу и крепко жму протянутую Вами руку..."5

В конце лета - это было в 1878 году - он должен был приехать из Парижа в Россию и обещал заехать к нам.

Был ли он у нас в это лето или это было год или два спустя - не помню6. Помню себя в это время подростком - еще не девушкой, - а Тургенева помню стариком. Большое лицо его было окаймлено густыми белыми кудрями, глаза его глядели добро и ласково. Но в выражении их чувствовалось утомление, и он казался старше своих лет. Когда ничего его не воодушевляло, огромная фигура его горбилась, глаза потухали и смотрели безучастно. Этот контраст между его веселым характером, живыми манерами, блестящим разговором и внутренней грустью, которая иногда проскальзывала в его речах и часто сквозила во взгляде и выражении глаз, был самой характерной его чертой.

То, что он еще в 1858 году писал в конце одного письма к моему отцу, доказывает, что эта грусть была не внешняя, а глубоко жила в его душе.

"... Эх, любезный Толстой, - пишет он, - если б Вы знали, как мне тяжело и грустно! Берите пример с меня: не дайте проскользнуть жизни между пальцев - и сохрани Вас бог испытать следующего рода ощущение: жизнь прошла - и в то же самое время Вы чувствуете, что она не начиналась, - и впереди у Вас - неопределенность молодости со всей бесплодной пустотой старости. Как Вам поступить, чтобы не попасть в такую беду - не знаю; да, может быть, Вам вовсе и не суждено попасть в эту беду! Примите, по крайней мере, мое искреннее желание правильного счастья и правильной жизни. Это Вам желает человек глубоко - и заслуженно несчастный..." {Это письмо не вошло в собрание тургеневских писем8. Вообще, перебирая подлинные письма Тургенева к отцу, я увидала, что очень многие его письма - и, на мой взгляд, самые интересные - не были напечатаны Литературным обществом в собрании писем Тургенева. Я спросила отца - почему это случилось? Не от того ли, что те письма, которые не были напечатаны, имели характер более интимный, чем те, которые он отдал в печать? Но он ответил, что, насколько он помнит, это вышло случайно и что он дал напечатать те письма, которые нашлись у него под рукой, когда у него их попросили.}7

Встреча Тургенева с моим отцом была сердечная и радостная. Насколько мне помнится и насколько я тогда была в состоянии наблюдать, между отцом и Тургеневым возобновились самые дружеские и даже нежные отношения, но ни о чем серьезном они не говорили, как будто стараясь касаться только тех предметов, на которых не могло произойти между ними разногласий.

Помню, что Тургенев много спорил с гостившим у нас тогда князем Л. Д. Урусовым, но отец мало вмешивался в эти споры. Напротив, помнится мне, что отец относился с добродушной иронией к попыткам Урусова "обратить" Тургенева в свою веру.

говорил и писал то, что совпадало с его собственными убеждениями и взглядами. Это было точно новое откровение для него. И он не только сам наслаждался своим обращением, но ему хотелось поделиться своим счастьем со всяким, кого он видел.

Встретивши у нас Тургенева, Урусов не мог успокоиться, не попытавшись обратить его. А Тургеневу спорить совсем не хотелось. Он старался уклоняться от задиравшего его Урусова, и я слышала, как раз он с добродушным смехом жаловался на него отцу.

- Душа моя, - говорил он, - этот ваш Трубецкой (вместо Урусов) меня совсем с ума сведет.

Видимо, Тургеневу хотелось у нас отдыхать, и ему веселее было гулять с нами, играть в шахматы с моим братом9, слушать пение моей тетки10 и разговаривать о том, о чем вздумается, чем спорить о философских вопросах.

Я помню, что было много разговоров о литературе.

Тургенев, чтобы проверить чье-нибудь художественное чутье, всегда задавал вопрос:

- Какой стих в пушкинской "Туче" не хорош?

Помню, что отец тотчас же указал на стих: "и молния грозно тебя обвивала"11.

- Конечно! - сказал Тургенев. - И как это Пушкин мог написать такой стих? Молния не "обвивает". Это не дает картины...

Помню, как после этого отец задал тот же вопрос Фету. Фет входил в комнату. Отец, не здороваясь с ним, сказал:

- Ну-ка, Афанасий Афанасьевич, какой стих в пушкинской "Туче" не хорош?

Фет, не задумавшись, тотчас же спокойно ответил:

- Конечно, "и молния грозно тебя обвивала"...

Тургенев много говорил о Мопассане, восхищался его произведениями и рассказывал о его жизни. Он первый указал на него моему отцу, когда Мопассан еще был начинающим, молодым писателем.

Он дал отцу роман Мопассана "La maison Tellier" {"Дом Телье" (фр.).} и посоветовал ему прочесть его. Но на отца эта книга тогда не произвела впечатления. Произошло ли это от того, что тогда он был далек от всяких художественных интересов, или же от того, что его оттолкнуло слишком грязное содержание романа, - но знаю, что чтение этой книги прошло для него незаметно12. Несколько лет спустя он прочел "Une Vie" {"Жизнь" } того же автора, и впечатление было совсем иное13. Он пришел в такой восторг от этой книги, что тотчас же захотел перевести ее на русский язык, и я под его руководством проредактировала этот перевод для издания "Посредника"14.

Помню разговоры о Гаршине. Он тогда только что появился на литературном горизонте, и Тургенев посоветовал отцу прочесть его рассказы. Как и о мопассановских романах, так и б гаршинских рассказах Тургенев своего мнения не высказал, не желая вперед влиять на мнение отца15.

Гаршина отец сразу оценил16 и после этого всегда прочитывал все, что Гаршин печатал {Отцу пришлось впоследствии познакомиться с Гаршиным, но их знакомство длилось недолго17. Вскоре Гаршин заболел психически. В последний раз, как Гаршин был в Ясной Поляне, он приехал из Тулы верхом на лошади, отнятой у извозчика. Отца с матерью не было дома; наши преподаватели и преподавательницы и прислуга были приведены в недоумение появлением этого странного молодого человека. Никто его не пригласил в дом, и я помню, с каким страхом и смущением я смотрела на эту красивую безумную фигуру без шапки, на неоседланной лошади, когда он ехал обратно по березовой аллее и сильно размахивал руками, что-то декламируя 18.}.

Помню, как удивительно образно и забавно Тургенев рассказывал. Как-то рассказал он нам о том, как одна известная русская дама заинтересовала его на маскараде. Очарованный умом, грацией, красивой фигурой этой дамы, Тургенев размечтался о том, чтобы увидеть ее лицо. Конечно, он представлял себе его таким же привлекательным, как и все остальное. Долго он молил ее о том, чтобы она сняла маску, и долго она не соглашалась. Наконец она уступила и подняла маску.

- Представьте себе мой ужас! - воскликнул Тургенев, - когда, вместо того поэтического образа, который я составил себе, я увидел чухонского мужика в юбке {Вероятно, дама почувствовала свою ошибку, так как впоследствии на маскарадах, которые она очень любила посещать, она не поднимала маски. Алексей Толстой, которого она тоже впервые встретила и пленила на маскараде, где "тайна" ее покрывала черты, - также был от нее в восхищении и посвятил ей стихотворение "Средь шумного бала"19}.

А вот другой рассказ Тургенева.

Едет он куда-то на ямщике, и по дороге встречается ему мужик в телеге: голова у него свешена с грядки телеги, руки беспомощно болтаются, лицо все избито в кровь. Он диким, хриплым голосом кричит какие-то ругательства... Ямщик взглядывает на мужика и, повернувшись с козел к Тургеневу, замечает: "Руцкая работа20, Иван Сергеевич!"

Помню Тургенева в один из его приездов ранней весной на тяге с отцом и матерью21.

Сумерки. Отец стоит с ружьем (он тогда еще охотился) на поляне, среди мелкого, еще не распустившегося осинника. Недалеко - моя мать с Иваном Сергеевичем. Мы, дети, неподалеку устраиваем костер из сухих сучьев. Все говорят шепотом, чтоб не отпугивать тянущих вальдшнепов.

Тяга удачная. Поминутно слышен особенный легкий, прозрачный свист вальдшнепов и потом характерное хорканье. В эти минуты все настораживаются и замирают... Бац! - раздается выстрел... Лягавая собака суетится и бежит искать упавшую птицу... Потом опять все становятся по местам.

Тургеневу надоедает стоять молча, и он тихо переговаривается с моей матерью. В их разговоре встречается слово "любовь", от которого мое полудетское сердце волнуется и бьется сильнее {Тургенев говорил моей матери о том, почему он больше не может писать романов. Он говорил, что только тогда можно описывать любовь, когда самого трясет лихорадка любви. А так как его эта лихорадка уже более не трясет, то он писать о ней не может.}.

Что говорит этот красивый старик о любви? Какую-роль играла она в его жизни? Смутно зная что-то о великой певице, к которой так давно и так верно привязан Тургенев22, - я представляю себе, как необыкновенно поэтична и возвышенна должна быть любовь между ними и как должна быть блестяща и содержательна их жизнь в Париже, этой столице из столиц.

Приезд Тургенева в Ясную Поляну летом 1881 года23 свежее в моей памяти, и я помню несколько картин из этого его посещения.

Утро. Я прихожу под липы перед домом пить кофе и застаю следующее: на длинной доске, положенной середкой на большую чурку, прыгают с одной стороны мой отец, а с другой - Тургенев. При каждом прыжке доска перевешивается и подбрасывает кверху стоящего на противоположном конце. То взлетает отец, то Тургенев. Взлетевший попадает опять ногами на доску, чем ее перевешивает. Тогда взлетает стоявший на противоположной стороне, и т. д.

Тургенев носил, из-за своей подагры, огромные башмаки с очень широкими носками. При каждом прыжке эти поставленные рядом две огромные ноги ударяются о доску, и встряхиваются прекрасные белые кудри. До сих пор ясно вижу перед глазами эти две характерные фигуры, увлеченные детской забавой.

Другая картина: Тургенев спорит с Урусовым. Они сидят в столовой перед чайным столом. Урусов приходит в такой азарт, что-то доказывая, что соскальзывает со стула, на котором качается, и продолжает, сидя на полу и делая из-под стола жесты, кричать что-то Тургеневу. Но Иван Сергеевич не выдерживает и громко покатывается со смеха, что и прекращает спор, к большому удовольствию Тургенева.

В это лето в Ясной Поляне царил дух оживления, пения, танцев, романов, - вообще очень ранней молодости. Во флигеле жила моя тетка по матери, Т. А. Кузминская, с своей семьей, и, кроме нее, гостило в доме еще много молодежи. Мы были все подростками, и все были друг в друга влюблены. Чуть не каждый вечер мы танцевали, и моя тетка пела. У нее был прекрасный голос. Мой старший брат садился за фортепиано ей аккомпанировать, а все остальные рассаживались по открытым окнам залы и слушали. Помню, как в эти летние вечера душа разрывалась от волнения, от каких-то неясных мечтаний и порывов, от какой-то сладкой грусти, навеянной прекрасным голосом моей тетки и страстными словами петых ею романсов.

Как-то раз вечером устроились у нас танцы, и Тургенев пошел с моей матерью танцевать кадриль. Я помню, как в одной из фигур он вдруг заложил большие пальцы за проймы жилета и проделал несколько очень смешных фигур канкана. Все пришли в восторг, - а я, составлявшая с своим кавалером vis-a-vis Ивану Сергеевичу, просто не помнила себя от веселья.

Пение моей тетки он всегда слушал с восторгом.

- Какое мне несчастие! - раз сказал он. - Я больше всякой другой музыки люблю пение, а у меня самого вместо голоса в горле сидит золотушный поросенок.

Помню, как раз вечером, возбужденные после пения и танцев, мы все, то есть вся молодая компания, сидели кучкой и тихо о чем-то переговаривались. Тургенев увидал нас, подошел и подсел к нам.

- Ну, вот что, - сказал он, - давайте каждый рассказывать о самой счастливой минуте нашей жизни.

Мы решили, что начнет Иван Сергеевич. Он согласился и рассказал нам историю одной своей любви. В начале этой любви он был несчастлив, мучился ревностью и сомнениями, но вот раз, взглянув в лицо любимой женщины, он встретил ее взгляд. В нем было столько любви, что Тургенев почувствовал конец своим мученьям, и всю жизнь, вспоминая этот взгляд, считал эту минуту самой счастливой в своей жизни.

После этого рассказа все те из нас, которые были или считали себя влюбленными, дарили или ловили эти взгляды любви, воображая, что переживают самую счастливую минуту своей жизни.

Уехавши из Ясной Поляны, Тургенев написал отцу24

В письме от 14 мая 1882 года он пишет отцу:

"Милый Толстой, не могу сказать, как меня тронуло Ваше письмо25. Обнимаю Вас за каждое в нем слово. Болезнь моя angine pectorale goutteuse, которой я почти готов быть благодарен за доставленные мне ею выражения сочувствия, вовсе не опасная, хоть и довольно мучительная; главная беда в том, что, плохо поддаваясь лекарствам, она может долго продолжаться, лишив меня способности движения. Она на неопределенное время отдаляет мою поездку в Спасское. А как я готовился к этой поездке! Но всякая надежда еще не потеряна. Что же касается до моей жизни, так я, вероятно, долго еще проживу, хотя моя песенка уже спета; вот Вам надо еще долго жить, - и не только для того, что жизнь все-таки дело хорошее, а для того, чтобы окончить то дело, к которому Вы призваны, и на которое, кроме Вас, у нас мастера нет. Вспоминаю Ваши прошлогодние полуобещания-- и не хочу думать, чтобы Вы их не исполнили. Не могу много писать, но Вы меня понимаете..."26

В сентябре того же года он пишет:

"... Я слышал, что статья Ваша, которая должна была явиться в "Русской мысли", сожжена по распоряжению цензуры27, но, быть может, у Вас уцелел оттиск; то не будете ли Вы так любезны, не пришлете ли мне его сюда (лучше в Париж, 50, rue de Douai) по почте? Я, по прочтении, аккуратно Вам его возвращу. Очень бы мне хотелось прочесть эту статью.

Пишу Вам в Ясную Поляну, так как полагаю, что Вы раньше зимы не вернетесь в Москву. Не спрашиваю Вас, не принялись ли Вы за литературную работу, - так как я знаю, что Вам этот вопрос не совсем приятен; но весьма бы желал иметь весточку об Вас, о Вашем здоровье, так же, как и о всех Ваших, которым прошу от меня поклониться"28.

Отец с одной знакомой дамой послал Тургеневу в Париж свою "Исповедь", прося Тургенева прочесть эту книгу, не сердясь на него, а стараясь стать на его точку зрения и понять ее29,

Тургенев ответил следующее:

"А что я прочту Вашу статью именно так, как Вы желаете, об этом и речи быть не может. Я знаю, что ее писал человек очень умный, очень талантливый и очень искренний; я могу с ним не соглашаться, но прежде всего я постараюсь понять его, стать вполне на его место... Это будет для меня и поучительней и интересней, чем примеривать его на свой аршин или отыскивать, в чем состоят его разногласия со мной. Сердиться же - совсем немыслимо; сердятся только молодые люди, которые воображают, что только и света, что в их окошке... а мне на днях минет 64 года. Долгая жизнь научает - не сомневаться во всем (потому что сомневаться во всем, значит: в себя верить), а сомневаться в самом себе, - то есть верить в другое - и даже нуждаться в нем. Вот в каком духе я буду читать Вас".

"... Опять принялся за работу. Как бы я обрадовался, если б узнал, что и Вы принялись за нее! Конечно, Вы правы; прежде всего нужно жить как следует; но ведь одно не мешает другому..."30

Но Тургенев, видимо, не понял "Исповеди" и не согласился со взглядами моего отца. Ему он написал:

"Я начал было большое письмо к Вам в ответ Вашей "Исповеди", но не кончил и не кончу, именно потому, чтобы не впасть в спорный тон..."31

"Исповеди":

"Получил на днях через одну очень милую московскую даму ту "Исповедь" Л. Толстого, которую цензура запретила. Прочел ее с великим интересом: вещь замечательная по искренности, правдивости и силе убежденья. Но построена она вся на неверных посылках и в конце концов приводит к самому мрачному отрицанию всякой живой человеческой жизни... Это тоже своего рода нигилизм... И все-таки Толстой едва ли не самый замечательный человек современной России!.."32

Как часто я себя спрашивала, так же, как я думаю, и многие другие, о том: какая могла быть причина частых ссор отца с Тургеневым?

О литературном соревновании, мне кажется, не могло быть и речи. Тургенев с первых шагов моего отца на литературном поприще признал за ним огромный талант и никогда не думал соперничать с ним. С тех пор как он еще в 1854 году писал Колбасину: "Дай только бог Толстому пожить, а он, я твердо надеюсь, еще удивит нас всех"33, - он не переставал следить за литературной деятельностью отца и всегда с восхищением отзывался о ней.

"Когда это молодое вино перебродит, - пишет он в 1856 году Дружинину, - выйдет напиток, достойный богов"34.

В 1857 году он пишет Полонскому:

"Этот человек пойдет далеко и оставит за собой глубокий след"35.

А между тем эти два человека никогда друг с другом не ладили...

Читая письма Тургенева к отцу, видишь, что с самого начала их знакомства происходили между ними недоразумения, которые они всегда старались сгладить и забыть, но которые через некоторое время - иногда в другой форме - опять поднимались, и опять приходилось объясняться и мириться.

"Ваше письмо36 довольно поздно дошло до меня, милый Лев Николаевич... Начну с того, что я весьма благодарен Вам за то, что Вы его написали, а также и за то, что Вы отправили его ко мне; я никогда не перестану любить Вас и дорожить Вашей дружбой, хотя, - вероятно, по моей вине, - каждый из нас, в присутствии другого, будет еще долго чувствовать небольшую неловкость... Отчего происходит эта неловкость, о которой я упомянул сейчас, - я думаю, Вы понимаете сами. Вы единственный человек, с которым у меня произошли недоразумения; это случилось именно оттого, что я не хотел ограничиться с Вами одними простыми дружелюбными отношениями, - я хотел пойти далее и глубже; но я сделал это неосторожно, зацепил, потревожил Вас и, заметивши свою ошибку, отступил, может быть, слишком поспешно; вот отчего и образовался этот "овраг" между нами. Но эта неловкость - одно физическое впечатление - больше ничего; и если при встрече с Вами у меня опять будут мальчики бегать в глазах, то, право же, это произойдет не оттого, что я дурной человек. Уверяю Вас, что другого объяснения придумывать нечего. Разве прибавить к этому, что я гораздо старше Вас, шел другой дорогой...

невозможно; Вам за мною - также нельзя. Вы слишком от меня отдалены - да и кроме того, Вы слишком сами крепки на своих ногах, чтобы сделаться чьим-нибудь последователем. Я могу уверить Вас, что никогда не думал, что Вы злы, никогда не подозревал в Вас литературной зависти. Я в Вас (извините за выражение) предполагал много бестолкового, но никогда ничего дурного; а Вы сами слишком проницательны, чтобы не знать, что если кому-нибудь из нас двух приходится завидовать другому - то уже наверное не мне..."37

В следующем году он пишет отцу письмо, которое, как мне кажется, служит ключом к пониманию отношений Тургенева к отцу:

"... Вы пишете, что очень довольны, что не послушались моего совета - не сделались только литератором38. Не спорю, может быть, Вы и правы, только я, грешный человек, как ни ломаю себе голову, никак не могу придумать, что же Вы такое, если не литератор: офицер? помещик? философ? основатель нового религиозного учения? чиновник? делец? Пожалуйста, выведите меня из затруднения и скажите, какое из этих предположений справедливо. Я шучу, - а в самом деле мне бы ужасно хотелось, чтобы Вы поплыли наконец на полных парусах..."39

Мне кажется, что Тургенев, как художник, видел в моем отце только его огромный литературный талант и не хотел признавать за ним никакого быть чем-либо другим, кроме как художником-литератором. Всякая другая деятельность отца точно обижала Тургенева, - и он сердился на отца за то, что отец не слушался его советов и не отдавался исключительно одной литературной деятельности. Он был много старше отца, не побоялся считать себя по таланту ниже его и только одного от него требовал: чтобы отец положил все силы своей жизни на художественную деятельность.

А отец знать не хотел его великодушия и смирения, не слушался его, а шел той дорогой, на которую указывав ли ему его духовные потребности. Вкусы же и характер самого Тургенева были совершенной противоположностью характеру отца. Насколько борьба вообще воодушевляла отца и придавала ему сил, - настолько она была не свойственна Тургеневу.

Я думаю, что то, что Тургенев так охотно уезжал из России и жил за границей, - имело своим основанием именно этот страх перед борьбой. События, которые в его время происходили в России, не нравились ему; он говорил, что у него есть враг в России - крепостное право, но на борьбу у него не было охоты, и он, я думаю - бессознательно, предпочел удалиться от всего того, что его мучило, чем вступать в борьбу40. Издали он следил за тем, что происходило в России, и собирался принимать участие в ее жизни, но многие планы его так и оставались планами.

"... Я решился посвятить весь будущий год на окончательную разделку с крестьянами, - пишет Иван Сергеевич отцу в ноябре 1857 года, - хоть все им отдам, - а перестану быть "барином"41. На это я совершенно твердо решился, - и из деревни не выеду, пока всего не кончу..."42

На следующий год от 17 (29) января он пишет отцу из Рима:

"Давно ожидаемое сбывается43, - и я счастлив, что дожил до этого времени... Не буду говорить Вам о том вопросе, который Вам, вероятно, уже уши прожужжал, но уверяю Вас, он занимает нас здесь чуть ли не больше, чем всех вас, находящихся на месте; каждое известие принимается с жадностью; толкам и спорам нет конца. Я также написал мемориал44 предводителю..."45

Насколько я знаю, из этих затей Тургенева ничего не вышло. Искусство всецело поглощало его жизнь, и все остальное имело для него лишь побочный интерес.

Несмотря на то, что свойственное отцу этическое стремление было, я думаю, довольно чуждо Тургеневу, он тем не менее очень дорожил отношениями с отцом и всегда старался их поддерживать.

"Не надобно давать переписке замолкнуть, - писал он в 1856 году. - Скажите, что Вы делаете? Ударились в истребление медведей, как некогда в хозяйство, в лесоводство и т. д.?"46

В марте 1861 года он пишет:

"Скажу Вам без обиняков, любезный Толстой, что Ваше письмо меня очень обрадовало47. В нем выразилось окончание тех если не неприязненных, то, по крайней мере, холодных отношений, которые существовали между нами. Прошедшим недоразумениям конец"48.

Но как только между ними устанавливаются дружеские отношения, так Тургенев возвращается к своим увещеваниям. В следующем же, за вышеприведенным, письме он пишет отцу:

"... Меня порадовало известие, что Вы возвращаетесь к искусству: 49 каждый человек так создан, что ему одно дело приходится делать; специальность есть признак всякого живого организма; а Ваша специальность все-таки искусство, - это, разумеется, заниматься и педагогией, особенно в том первобытном виде, какой и возможен и нужен у нас на Руси"50.

И, наконец, почти накануне своей смерти он карандашом, слабой рукой, пишет отцу свое последнее письмо, под которым он даже не имеет сил подписаться, а вместо подписи пишет, не оканчивая букв: "устал"... В нем он "на смертном одре" пишет отцу, чтобы сказать, как он был рад быть его современником, и чтобы выразить ему свою последнюю искреннюю просьбу. "Друг мой, вернитесь к литературной деятельности, - просит он и дальше опять повторяет: - Друг мой, великий писатель русской земли, внемлите моей просьбе..."51

Отец, насколько я знаю, не ответил на это письмо, а через два месяца уже Тургенева не стало...52

Рим, 20 января 1908 г.

1 Толстой познакомился с Тургеневым 19 ноября 1855 г. в Петербурге. Этому предшествовало знакомство Тургенева с семьей Толстых, его дружба с сестрой Толстого - Марией Николаевной. По прочтении раннего рассказа Толстого "Рубка леса" Тургенев послал ему в Севастополь дружеское письмо. Однако в личном общении выявилась резкая противоположность натур и убеждений обоих писателей, что, по выражению Тургенева, образовало между ними "овраг".

Тургенев, воспитанный на традициях круга Белинского, не мог в первые годы общения с Толстым сочувствовать его необузданным нападкам на Чернышевского, на Жорж Сайд, его метаниям от литературы к педагогике, а позднее - его отрицанию лучших творений мировой литературы и искусства, как якобы не нужных народу. В свою очередь, Толстой не выносил либеральных тенденций в мировоззрении Тургенева, его склонности к компромиссам, к пышной фразе, считал его творческую манеру традиционной. Оба они в пылу споров бывали несправедливы друг к другу, и их частая полемика закончилась в 1861 г. резким разрывом.

Несмотря на периоды ссор и неприязни, между Толстым и Тургеневым существовало глубокое взаимное тяготение. "Тургенева я всегда любил", - сказал Толстой в конце жизни (ЯЗ, 27 мая 1905 г.). В свою очередь, Тургенев восхищался произведениями Толстого и много сделал для того, чтобы они стали известны европейской публике.

Тургенева - Полины.

2 Сразу же после ссоры, поехав в имение своего знакомого И. П. Борисова - Новоселки, Толстой написал оттуда Тургеневу: "Надеюсь, что Ваша совесть Вам уже сказала, как вы неправы передо мной..." (ПСС, т. 60, с. 391). Толстой потребовал от Тургенева письменных извинений. Тургенев немедленно выполнил это требование, но его письмо, по ошибке, не было доставлено Толстому. Тогда Толстой послал Тургеневу резкое письмо с вызовом на дуэль (письмо не сохранилось). Позднее, получив извинительное письмо Тургенева, Толстой взял свой вызов обратно, и дуэль не состоялась.

3 Письмо неизвестно.

4 "В последнее время, - писал он, - вспоминая о моих с Вами отношениях, я... почувствовал, что я к Вам никакой вражды не имею. Дай бог, чтобы в Вас было то же самое... Если так, то, пожалуйста, подадимте друг другу руку..." (ПСС, т. 62, с. 406). Тургенев ответил примирительным письмом, и отношения между писателями были восстановлены.

5 Письмо от 8 (20) мая 1878 г. (Тургенев, Письма,

6 Тургенев гостил в Ясной Поляне 8 и 9 августа 1878 г.

7 Письмо от 27 марта (8 апреля) 1858 г. (Тургенев, Письма, т. 3, с. 211).

8 "Первое собрание писем И. С. Тургенева. 1840--1883", изд. Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым. СПб., 1884. Позднее письма Тургенева к Толстому многократно публиковались.

9 Сергеем Львовичем.

10 Т. А. Кузминской.

11 У Пушкина:

Ты небо недавно кругом облегала,

И ты издавала таинственный гром
И алчную землю поила дождем.

(А. С. Пушкин, Полн. собр. соч., т. III, ч. 1. М., Изд-во АН СССР, 1948, с. 381).

12 "La maison Tellier" ("Дом Телье") - сборник любовных новелл Мопассана, вышедший в Париже в 1881 г. с посвящением И. С. Тургеневу. В сборник вошли новеллы "Подруга Поля", "Поездка за город", "История одной батрачки", "Папа Симона", "На реке" и др. Чтение этой книги, по словам Толстого, оставило его "совершенно равнодушным к молодому сочинителю" ("Предисловие к сочинениям Гюи де Мопассана". - ПСС,

13 О романе "Une Vie" ("Жизнь") Толстой писал: "Эта книга сразу заставила меня переменить мнение о Мопассане, и с этих пор я уже с интересом читал все то, что было подписано этим именем. "Une Vie" - превосходный роман, не только несравненно лучший роман Мопассана, но едва ли не лучший французский роман после "Miserables" Гюго" ("Предисловие к сочинениям Гюи де Мопассана". - ПСС, т. 30, с. 7).

14 Роман Гюи де Мопассана "Жизнь" в переводе Л. П. Никифорова вышел в издании "Посредника" в 1900 г. под заглавием "Жизнь женщины".

15 В "Предисловии к сочинениям Гюи де Мопассана" Толстой вспоминает, как Тургенев обратил его внимание на рассказ Гаршина. "Прочтите как-нибудь", - сказал он как будто небрежно", передавая книжку "Русского богатства", в которой был рассказ начинающего Гаршина. "Очевидно... он боялся в ту или другую сторону повлиять на меня и хотел знать ничем не подготовленное мое мнение" т. 30, с 3).

16 Толстой неоднократно с похвалой отзывался о произведениях Гаршина и сожалел, что некоторые журналы не выделяют его из среды других литераторов. "Так и чуется, что редакция и не подозревает, что Гаршин и эти другие - совсем не одно и то же. Он положительно выделился, сразу выделился" (Г. А. Русанов, А. Г. Русанов. Воспоминания о Льве Николаевиче Толстом. 1883--1901 гг. Воронеж, 1972, с. 50--51). Высокую оценку Толстой дал рассказам Гаршина "Художники", "Ночь", "Из записок рядового Иванова", "Четыре дня" и др.

17 В. М. Гаршин впервые посетил Ясную Поляну 16 марта 1880 г. Толстой принял его радушно и высказал ему свое восхищение рассказом "Четыре дня" ("Отечественные записки", 1877, No 10). Подробно об этом посещении см. И. Л. Толстой. Мои воспоминания. М., 1969, гл. XVIII, "Гаршин", с. 156--160. В 1881 г., когда Гаршин находился в Харьковской психиатрической больнице, Толстой собирался поехать к нему (см. письмо С. А. Толстой к Т. А. Кузминской от 8 февраля 1881 г. - ГМТ). "Посредника" вышли рассказы Гаршина "Сигнал", "Сказание о гордом Аггее", "Медведи" и "Четыре дня". После смерти Гаршина Толстой писал П. И. Бирюкову (14 апреля 1888 г.) о своей "большой любви к Гаршину", которую он "желал бы выразить" (ПСС, т. 64, с. 161), но статьи о нем не написал.

18 Об этом приезде Гаршина в Ясную Поляну см. И. Л. Толстой. Мои воспоминания, с. 159.

19 Имеется в виду С. А. Миллер, с 1857 г. жена поэта А. К. Толстого. В изложении Т. Л. Толстой отзыв Тургенева о ней незаслуженно резок. В письме к ней от 12 октября 1853 г. Тургенев писал: "Я очень рад тому, что Вы меня не забываете, и одна из самых приятных моих надежд - встретиться когда-нибудь с Вами; я убежден, что мы сойдемся как старые друзья, - и мне очень будет весело узнавать Вас более и более..." т. 2, с. 187).

20 То есть работа, выполненная крепкими руками.

21 Вероятно, 3 или 4 мая 1880 г.

22 Имеется в виду французская певица, композитор и педагог Мишель-Полина Виардо (рожд. Гарсиа). Тургенев познакомился с ней в 1843 г. во время ее оперных гастролей в Петербурге. С тех пор их связывала многолетняя глубокая дружба, носившая со стороны Тургенева характер безграничного обожания и продолжавшаяся до самой его смерти.

23

24 В письме от 4(16) июля 1881 г. из Спасского Тургенев писал, что он рад доброму чувству, возникшему между ними. "Оно потому и хорошо, что общее, то есть одинаковое, и в Вас и во мне" (Тургенев, Письма, т. 13, с. 101).

25 Толстой писал Тургеневу 1--5 мая 1882 г.: "Дорогой Иван Сергеевич! Известия о Вашей болезни, о которой мне рассказывал Григорович и про которую потом стали писать, ужасно огорчили меня, когда я поверил, что это серьезная болезнь. Я почувствовал, как я Вас люблю. Я почувствовал, что если Вы умрете прежде меня, мне будет очень больно. Последние газетные известия утешительны. Может быть, еще и все это мнительность и вранье докторов, и мы с Вами опять увидимся в Ясной и в Спасском. Ах, дай бог!

о Вашей болезни. Я буду очень благодарен. Хочется знать верно.

Обнимаю Вас, старый, милый и очень дорогой мне человек и друг. Ваш Толстой" (ПСС, т. 63, с. 95--96).

26 Тургенев, Письма,

27 Имеется в виду статья "Исповедь", опубликованная в журн. "Русская мысль" (1882, май), в которой Толстой впервые рассказал о пережитом им идейном кризисе, об отречении от "господских" представлений и верований. Сообщение об уничтожении статьи цензурой было напечатано в газ. "Голос", 1882, No 198, 24 июня.

28 Тургенев, Письма, т. 13, кн. 2, с. 29.

29 Толстой послал Тургеневу "Исповедь" в октябре 1882 г. через свою знакомую А. Г. Олсуфьеву. Сопроводительное письмо Толстого неизвестно. Его содержание устанавливается по ответному письму Тургенева.

30 (Тургенев, Письма, т. 13, кн. 2, с. 74).

31 Письмо от 15(27) декабря 1882 г. (Тургенев, Письма, "Большое" письмо Тургенева об "Исповеди" Толстого написано не было.

32 Из письма к Д. В. Григоровичу от 31 октября (12 ноября) 1882 г. (Тургенев, Письма, т. 13, кн. 2, с. 89).

33 Из письма к Е. Я. Колбасину от 29 октября (10 ноября) 1854 г. т. 2, с. 237).

34 Из письма к А. В. Дружинину от 5(17) декабря 1856 г. (Тургенев, Письма, т. 3, с. 52).

35 (Тургенев, Письма, т. 3, с. 94).

36 Письмо Толстого неизвестно. Его содержание раскрывается из ответного письма Тургенева от 13(25) сентября 1856 г.

37 Из письма от 13(25) сентября 1856 г. т. 3, с, 13--14).

38 В письме от 21 октября (1 ноября) 1857 г., адресованном В. П. Боткину и И. С. Тургеневу во Францию, Толстой писал: "Слава богу, я не послушал Тургенева, который доказывал мне, что литератор должен быть только литератор. Это было не в моей натуре. Нельзя из литературы сделать костыль... Каково бы было мое положение, когда бы, как теперь, подшибли этот костыль. Наша литература, то есть поэзия, есть, если не противузаконное, то ненормальное явление... и поэтому построить на нем всю жизнь - противузаконно" (ПСС,

39 Из письма от 25 ноября (7 декабря) 1857 г. (Тургенев, Письма, т. 3, с. 170).

40 Эти суждения Т. Л. Толстой несправедливы. В "Литературных и житейских воспоминаниях" Тургенев так объясняет свое длительное пребывание за границей: "Мне необходимо нужно было удалиться от моего врага затем, чтобы из самой моей дали сильнее напасть на него. В моих глазах враг этот имел определенный образ, носил известное имя: враг этот был - крепостное право. Под этим именем я собрал и сосредоточил все, против чего я решился бороться до конца, с чем я поклялся никогда не примиряться... Это была моя Аннибаловская клятва; и не я один дал ее себе тогда. Я и на Запад ушел для того, чтобы лучше ее исполнить" (И. С. Тургенев. Полн. собр. соч. и писем. Сочинения, т. 14, с. 9). В доказательство своих слов Тургенев ссылается на "Записки охотника", которые он не написал бы, "если б остался в России" (там же, с. 10).

41 "С крестьянами я почти везде благополучно размежевался (оставив, разумеется, старое количество земли), переселил их (с их согласия) - и с нынешней зимы они все поступают на оброк..." (Тургенев, Письма, т. 3, с. 357).

42 Там же, с. 170--171.

43 Имеются в виду рескрипты Александра II, положившие начало освобождению крестьян от крепостной зависимости.

44 "Хозяйственный указатель", который должен был содействовать ликвидации крепостного права в России. Записка опубликована в журн. "Русская старина", 1858, No9.

45 Из письма от 17(29) января 1857 г. (Тургенев, Письма, т. 3, с. 187). Письмо Тургенева к орловскому губернскому предводителю дворянства неизвестно.

46 Из письма к Л. Н. Толстому от 2 февраля 1859 г. т. 3, с. 267).

47 Письмо Толстого неизвестно.

48 Из письма от 10(22) марта 1861 г. (Тургенев, Письма,

49 Толстой в это время возобновил работу над повестью "Казаки" и продолжал работать над романом "Декабристы", начало которого он читал Тургеневу в Париже в феврале 1861 г.

50 Из письма от 14(26) марта 1861 г. (Тургенев, Письма, т. 4, с. 216). Тургенев имеет в виду созданную Толстым в Ясной Поляне школу для крестьянских детей, а также интерес Толстого к проблеме педагогики, который он проявлял, находясь за границей.

51 "Милый и дорогой Лев Николаевич. Долго Вам не писал, ибо был и есмь, говоря прямо, на смертном одре. Выздороветь я не могу, - и думать об этом нечего. Пишу же я Вам, собственно, чтобы сказать Вам, как я был рад быть Вашим современником, и чтобы выразить Вам мою последнюю, искреннюю просьбу. Друг мой, вернитесь к литературной деятельности! Ведь этот дар Вам оттуда же, откуда все другое. Ах, как я был бы счастлив, если б мог подумать, что просьба моя так на Вас подействует! Я же человек конченый, доктора даже не знают, как назвать мой недуг. Nevralgie stomacale goutteuse. Ни ходить, ни есть, ни спать, да что! Скучно даже повторять все это. Друг мой, великий писатель русской земли - внемлите моей просьбе! Дайте мне знать, если Вы получите эту бумажку, и позвольте еще раз крепко, крепко обнять Вас, Вашу жену, всех Ваших, не могу больше, устал" т. 13, кн. 2, с. 180).

52 И. С. Тургенев скончался 22 августа 1883 г. После его смерти Толстой писал жене: "О Тургеневе все думаю и ужасно люблю его, жалею и все читаю. Я все с ним живу" (ПСС,

Раздел сайта: