Поздняков Т. В.: Автобиография (Отрывок)

АВТОБИОГРАФИЯ

... Это было в ноябре 1896 г. Раздобыв немного денег, я отправился в тульское имение графа — Ясную Поляну. Но оказалось, что Лев Николаевич оттуда переехал в Москву. По возвращении в Москву я ранним утром отправился к Толстому, захватив написанное дома письмо. С трепетом в душе подходил я к крыльцу дома в Хамовниках. Передав письмо лакею, я стал ждать ответа. Через несколько минут дверь отворяется, — меня впустили...

Я остался ждать в передней. Смотрю, из глубины комнат идет писатель наш великий. Его суровая фигура, бесцветные суровые глаза сразу поразили меня своей холодностью. Мне казалось, что я уничтожен. Немного оправившись, я объяснил ему, что с детства полюбил писать стихи, много неприятностей вынес из-за этого и хотел бы узнать, есть ли у меня талант для того, чтобы продолжать писать.

— Да что тут узнавать-то? Я вижу по письму, что у вас ничего не может выйти, — сказал он.

Я стал просить его просмотреть мою тетрадь.

Толстой повел меня в свой кабинет, на стене которого висела одноручная пила и другие инструменты, посадил рядом в кресло, взял у меня из рук тетрадь моих стихов и стал ее просматривать. В несколько минут перелистовал он всю тетрадь, кое-где останавливаясь глазами.

— Ничего тут нет оригинального, — категорически высказал он, возвращая мне тетрадь.

— Да нынче кто не может писать стихи? — продолжал Лев Николаевич. — Посмотрите, сколько теперь кропающих стихи: сотни! И ни один из них мало-мальски хорошей строчки не напишет. Да что и говорить-то! Была поэзия при Пушкине и Лермонтове, а теперь ее нет. Да и стихи-то уж вышли из моды...

— Прочтите стихотворение, какое сами находите лучшим.

«Моя лира». Последние строки этого стихотворения заканчивались словами:

«Ты играй, моя лира, играй;

«Да смелей же играй: ведь, тебя я люблю;

«Пусть не слушает звуков твоих родной край —

«Я доволен тобой, я себя веселю...»

— Этого мало. Мало только для себя писать и себя веселить. Надо и для людей, — заметил мне Лев Николаевич, и в его голосе послышалась мягкость. Узнав, что я оставил деревню, чтобы жить в городе, Лев Николаевич пожурил меня за этот поступок.

— Напрасно, в деревне гораздо лучше жить. Да и что за смысл жить в городе? Вы сопоставьте в любом отношении деревню с городом: деревня займет лучшее место. Вы начните хоть с этого: в городе воздух пропитан всем вредным для здоровья, в нем найдете и фабричный смрад, и зловоние отбросов, и запах красок...

встал с места и сказал:

— Больше я вас не задерживаю.

Но прежде чем меня отпустить, он дал мне несколько своих книг и посоветовал ехать в деревню и писать там рассказы в прозе, как это делает писатель из народа Семенов...

— крестьянин деревни Кузьмино, Александровского уезда, Владимирской губ., Тимофей Васильевич Поздняков (р. 1876). После описанного в его автобиографии свидания с Толстым Поздняков перестал писать стихи и начал писать этнографические очерки.

Отрывок из автобиографии Позднякова о его свидании с Толстым в другой редакции напечатан в статье А. И. Яцимирского «Русские писатели в роли руководителей поэтов из народа» («Ежемесячные литературные и популярно-научные приложения» к журналу «Нива» 1903, № 9, стб. 89—93).