3. М. А. ШМИДТ И ОКРЕСТНЫЕ КРЕСТЬЯНЕ.
Поселясь в Овсянникове, М. А. тотчас же свела дружбу соседними деревнями. Часто заходили к ней мужики и бабы просто посидеть, особенно зимними вечерами; приходили и со всякими нуждами и горестями. Она советывала, мирила, лечила людей и животных, писала для крестьян письма, читала им вслух, давала читать книжки. Когда это было нужно, она вовлекала в помощь крестьянам Л. Н--ча и других своих друзей и знакомых.
Л. Н. пишет из Москвы в декабре 1894 г. в ответ на письмо М. А--ны.
"Дорогая Мария Александровна, простите, что не скоро ответил вам. По делу Зябревой я решительно не знаю, кто из них прав. По совести, мне кажется, той следовало бы поделиться 50 рублями. Но как это выходит по закону, - не знаю. Пусть она сходит к Давыдову от моего имени, - он ей скажет.
Хотел бы радоваться, что вы справились, да боюсь, как бы вы опять не заболели. Когда мне грустно, вспоминаю о вас и вашей хорошей жизни и радуюсь.
Девочки 1) обе простужены, но не нездоровы ни духом, ни плотью. Мне хорошо. Целую вас. Л. Толстой".
"Посылаю Вам, дорогой Лев Николаевич, - пишет М. А. 1896 году, - два списанных протокола по двум уголовным делам нашего бедного сторожа Сергея. Слезно он молит Вас помочь ему, если только вы найдете возможным. Он желал бы подать в Мировой с'езд, но и туда он явится опять один, как перст, без своих свидетелей. Свидетели и есть, да боятся итти против Красноглазовой2), так как ежегодно пользуются и попасками и угодьями ее для своего скота. Это овсянниковские мужики. Она и их на косьбе своей кормила три дня тухлыми обедами, они было хотели заявить уряднику, да одумались и бросили, а Сергея стали сманивать себе в сторожа.
что ему будет, если он нарушит условия. Писарь отвечал: коли дело поступит в волостное правление, то 25 розог, если к земскому - две недели ареста. Он и решил бросить все, лишь бы спасти жену и хилого ребенка, и поступил к нам в сторожа. Дорогой Лев Николаевич, ну что тут делать?
По христианскому закону уж как все просто и ясно - простить и больше никаких, а по мирскому так и ума не приложишь. А уж сколько слез, нужды у них с женой, боятся оба, что общество разочтет его, а теперь самая глухая пора. Куда деваться? Попросите Пошу написать на случай прошение на мировой с'езд. Я не знаю формы"...
..."Письмо ваше о Сергее прочитал не один, - отвечает Л. Н. 10 сентября 1896 г., - а с Д., который все эти дела знает хорошо, и общее наше мнение то, что подавать прошения Сергею не нужно, потому что приговор ни в каком случае не отменят.
Кто виноват, он или Красноглазова, никто не разберет, и не наше дело разбирать, но на деле-то из подавания прошения ничего не выйдет. Надо постараться только, чтобы семья его не бедствовала, пока он будет в заключении, или мне напишите, или скажите Леве. Как жаль, что вы заболели вообще и заболели без нас. Маша едет нынче в ночь, но, кажется, не заедет в Ясную, потому что боится опоздать.
Живем мы все здесь, разумеется, нехорошо. Мне тяжело, но нет сил изменить. Я ничего не пишу несколько дней и еще от этого тяжелее".
1) Татьяна и Марья Львовны.
2