4. ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ НОВОЙ ЖИЗНИ.
Думала, думала М. А. Жалко было девочек. Что делать не знала. Советывалась со Л. Н--чем. Он сказал, что насиловать себя не годится, надо делать то, что делаешь, свободно и посоветывал М. А--не итти сестрой милосердия в больницу при Бутырской тюрьме. М. А. подала в отставку и пошла работать в тюремную больницу.
Работа требовала страшного напряжения со стороны М. А--ны. Ей, привыкшей к немецкой, щепетильной чистоте, выросшей и проведшей всю жизнь в институте для "благородных" девиц, с нежной, чуткой душой и обостренным чувством жалости и долга своего перед несчастными, было непосильно тяжело видеть ужасную жизнь в тюремной больнице, с ее грубостью, угнетением, вшами, пахабством, сифилисом, развратом, а, главное, слышать звон кандалов под одеялами.
Несколько месяцев М. А. работала в больнице со всей любовью и добросовестностью, на какие только она была способна, но, наконец, не выдержала и ушла. Пришла ко Л. Н--чу, говорит: "Не могу больше!"
Искала, искала другой работы, не казенной, работы, которая не требовала бы бесконечных компромиссов, не тепленького местечка, а свободного труда, не противоречащего требованиям совести.
В это время на Кавказе в Сочинском районе организовалась община единомышленников Толстого во главе с Озмидовым. И М. А. и друг ее О. А. Баршева решили ехать туда.
Жили там в общине, кроме Озмидова, еще дочь его Ольга Николаевна, Анна Озерецкая 1) ("удивительная женщина", говорила о ней М. А.) и еще несколько человек. Жили в больших лишениях, в землянке ("величиною с курятник", - вспоминает М. А.). Все спали на полу, только О. А--на "с комфортом" на столе.
В общину приходило много людей посмотреть на их жизнь. Начинались бесконечные разговоры и споры. "Ртов было много, а работники разговаривают. С'ели нас совсем приходящие", - рассказывала М. А. Тяжелая борьба с природой, деспотичность и чрезвычайная нервность Озмидова делали жизнь в общине очень тяжелой.
Однажды О. А--на обедала у своего знакомого, жившего по близости от общины. За обедом она рыбьей косточкой наколола себе небо. Образовался нарыв и никак не проходил. Пришлось ехать посоветоваться со знающими врачами. Подруги поехали в Харьков. Дорогой их обокрали, вытащили все их деньги и паспорта.
"Бог на нас оглянулся, - рассказывала впоследствии об этом М. А. - Сразу мы встали в нормальные отношения с людьми: отпал соблазн нанимать себе помощников, отпала причина нам завидовать".
В Харькове они заложили последние оставшиеся у них золотые вещи и поехали в Москву.
Через 2Ґ месяца О. А. была совершенно здорова. В Москве начальница института стала вновь убеждать М. А--ну вернуться к прежней работе.
- Но ведь у меня все те же убеждения, - возражала М. А., - и я не скрываю их.
- Ах, все равно, подпишите только этот лист, - и подала пустой лист.
"Я сначала колебалась, а потом подписала, - рассказывает М. А., - а пришла домой, измучилась: "там что-нибудь неладное будет, может быть, там отречение от моих взглядов напишут". Скорее назад. Позвонила, выбежала отворять сама Головачева. Руками всплеснула, когда меня увидала: "Я, говорит, знала, что вы вернетесь. Зачем вы вернулись!" Стала опять убеждать, а я одно прошу: "Дайте бумагу" - "Да вы разорвете". - "Да". Дала бумагу, и я разорвала".
Что делать и как жить дальше М А. еще не решила. Ее тянуло поселиться на земле, хотелось ей и быть полезной в деле распространения мыслей Л. Н--ча.
Насколько можно установить по немногим сохранившимся письмам М. А--ны, по воспоминаниям друзей, по письмам и дневникам Л. Н--ча, М. А. с конца 86-го по 89 год жила в разных местах, все время поддерживая самое близкое общение со Л. Н--чем.
10 декабря 1886 года Л. Н. пишет В. Г. Черткову: "Видел М. А--ну. Она устраивается на земле. Ей все легко".
"В то время, - рассказывает М. А., - сестра моя, Ольга Александровна Донченко, жила в Туле. Я и решила поселиться в предместьи Тулы "Новоселках", снять домик и там жить. Сестра так придумала. Сняла я комнату в слободе. Одна улица в слободе крестьянская, другая мещанская. Бедноты много. Жила среди них. Приучалась сама работать. Соседи - крестьянская семья. Я ходила к ним, училась хлеб печь. Летом работала на поле у крестьян или с ребятами и больными дома у них оставалась".
Одно время М. А. хотела сделаться сельской учительницей. 1 марта 1887 г. она пишет:
"Вчера узнала, дорогой Лев Николаевич, что учитель деревни Малахово, Алексинского уезда Тульской губ. (от Новоселок верста) подал прошение о посвящении его в соседнее село. Как узнаю, чем кончится его просьба, Вам сообщу. Законоучителя нет в школе, а должен учить учитель. Как же я то возьмусь за это?
Календарь 2 3).
... Один хочет заучить все пословицы на каждый день, чтобы их всегда в памяти иметь. Из всех книг (пишет А. П. Озерецкая) особенно пришлось по душе "Краюшка" 4), да календарь. И как кто за водку берется, так чертенка поминать...
... Живу тихо, хорошо, работаю, не поднимая головы, редко общаюсь с народом, все присматриваются ко мне. Что азбука из нагорной проповеди 5) печатается? Хороший, сейчас же пришлите мне, как выйдет из печати. Уж, верно, кончили книгу рассуждений о жизни, о смерти и о войне... Жду не дождусь".
4 марта 1887 г. Л. Н. пишет Черткову: "Спросите Сибирякова о месте для приюта. М. А. Шмидт, может быть, пошла бы, я бы желал верно знать, прежде чем писать ей. Хорошо было бы и для нее и для детей".
М. А. пишет Л. Н--чу 8 марта 1887 г.
"... А здесь, хороший, назначен аукцион всего имущества крестьян Новоселок 11 марта. Бедность ужасная, а семьи огромные, по пять, по шесть детей в семье...
... Скажите, дорогой, Илье Львовичу, нельзя ли ему получить поскорее деньги за переписку. Коли дорого по 24 коп. с листа, - то пусть возьмет, что дадут, только бы выслал к 11 марта"...
В дневнике А. Б. Гольденвейзера 6) записано со слов Льва Николаевича об этом времени жизни М. А--ны.
"Это было ее лучшее время, - мы с Колечкой Ге 7) шли пешком в Ясную Поляну и зашли к ней. Она жила совсем одна. Там мужики все уходят из дома на заработки, а дома работают бабы. Все они, измученные непосильной работой, - грубые, несчастные, многие пьют; дети без призору, грязные, умирают... И вот М. А. вся отдалась помощи этим несчастным. Когда у тех, у кого она жила, нечем было внести подати, и хотели продать корову, и стоял плач, - она собрала последние оставшиеся у нее ценные вещи - какую-то брошку и браслет, - продала все это рублей за пятьдесят--шестьдесят и справила им подати".
Л. Н. с живым интересом следил за жизнью М. А--ны, боялся, что ее плохое здоровье не выдержит непривычно тяжелых условий жизни и тяжелой работы. Он так верил в твердость ее духа, что не раз посылал к ней людей, нуждающихся в душевной поддержке или стремящихся начать новую жизнь.
"Письмо, - пишет Толстой М. А--не в 1887 г., - вам передаст девушка, тяготящаяся жизнью в ложных городских условиях и желающая упростить свою жизнь: вместо барской жизни вести трудовую жизнь учительницы сельской. Я постараюсь найти ей место учительницы, а пока она хочет жить в деревне, привыкая к предстоящим ей условиям жизни на те малые средства (15 рублей в месяц) для города и достаточные с избытком для деревни, которые у нее есть. Нельзя ли ей устроиться около вас? Стремление упростить свою жизнь, отказ от материальных благ и суеты, особенно в молодых годах, всегда верный признак доброй натуры, какою мне кажется она. Если вам неудобно, не стесняйтесь, скажите.
Как вы живете? Хотя вы и не велите беспокоиться о вас, я не могу не думать часто о вас, особенно после нашего такого приятного свидания в Серпухове.
Я все сижу за своей работой и очень радостно живу ею. Новые книжечки 8) на днях получу и пошлю вам".
М. А. удивительно чутко умела подойти к таким людям, как эта девушка. Многим из них не легко дался душевный переворот, многие искали в перемене жизни спасения от какой-нибудь пережитой драмы. М. А. умела дать таким и ласку, и дело, и хоть временный душевный покой. Но когда люди приходили к ней "учиться жить", она глубоко огорчалась, волновалась и говорила: "Чему у меня учиться? Я злая эгоистка! и больше ничего, едва со своей жизнью справляюсь. Какой я пример другим!"
"Хорошо, только довольно беспокойно жила, - вспоминала про это время М. А. - Л. Н. присылал разных чающих движения воды хотящих переменить жизнь. Были такие, что искренне глубоко хотели переменить жизнь. С теми легко, хорошо было. А то приехала раз барышня, разряженная, молодая. Сундучище у нее со всякими нарядами, румяна, белила. Всех крестьянских девушек выучила румяниться. Вот уж свалилось на меня! Спрашиваю: "Почему вы ко Л. Н--чу приехали?" - "Я прочла, - говорит "В чем счастье", поняла, как хорошо в деревне жить. Слышу, у Толстых большая семья, много лошадей. Думаю, всем места хватит. Взяла с собой амазонки - черную и белую, - думаю, кататься будем"... Гора свалилась с плеч, как осенью уехала".
Вот письмо Л. Н--ча, относящееся к тому же времени.
"Спасибо вам, дорогая Мария Александровна, за присылку книг. Я перешлю их Буткевичу 9). Я все работаю над своим писанием 10) и радуюсь. Дохтуров ошибочно называет толкованием на Иоанна, вероятно, большое исследование Евангелия. Свое писание пошлю набирать с Павлом Ивановичем 11
Дай Бог - хотел сказать всего хорошего, но есть одно хорошее - жизнь с Богом". (1887 г.).
в восьми от Тулы, верстах в шести от Ясной Поляны, от 14 мая 1887 г.
Работа "Посредника" разросталась. В. Г. Чертков с женой переехали в имение родственников Черткова, Пашковых, недалеко от Москвы. Там и была теперь главная часть редакции "Посредника". У Чертковых сильно разрослась к этому времени переписка со всеми краями России и даже всего света по вопросам, которые интересовали Толстого, его друзей и единомышленников. Горячо ценя всю эту работу, М. А. решила отдать помощи Чертковым свои силы. Бирюков, приехав к Чертковым, пишет Л. Н--чу о М. А--не: "Слабая телом и ободряет всех".
Чертков пишет Толстому 19 окт. 1887 г. из Крекшина: "М. А. Шмидт с нами. Она стала нам помогать по делам издания. Ее помощь неоценима и незаменима. Но, знаете ли, она больна, и повидимому, очень серьезно - начало чахотки. (Но это между нами, т. к. она не любит, чтобы об этом говорили). Болезнь в первой степени развития и может долго продлиться. Я очень рад за нее, что она будет с нами жить, т. к. обстановка все ж таки не будет такая суровая, пища и помещение здоровее, и окружена она будет людьми - нами, которые ее будут беречь, чего она сама не делает. Выходит и с этой стороны хорошо, что мы заживем вместе. Она на днях уезжает к себе, чтобы забрать вещи".
8 ноября 1887 г. Л. Н. пишет Черткову: "Сейчас была Ольга Алексеевна Баршева, друг М. А--ны. М. А. приехала и вызвала к себе О. А--ну. Она была больна в Иванове 1) и теперь больна, но все таки завтра (понедельник) хочет ехать к вам. Не знаю, задержит ли ее О. А. Если она слаба, то я просил уговорить ее переждать". Конец этой зимы М. А. провела уже в Москве, часто видаясь со Л. Н--чем.
1) Анна Петровна Озерецкая жила затем в Смоленской общине единомышленников Толстого, а когда община распалась, работала на ткацкой фабрике во Владимирской губ.
2) Календарь с пословицами на каждый день и с сельскохозяйственными работами на каждый месяц, составленный Толстым. Изд. "Посредника".
3) "Власть тьмы".
4) "Как чертенок краюшку выкупал".
5"Новая краткая азбука". Изд. "Посредника".
6) "Вблизи Толстого".
7) Сын художника Н. Н. Ге.
8) Издания "Посредника" для распространения среди населения.
В середине восьмидесятых годов Льва Николаевича глубоко интересовал вопрос о снабжении народа хорошим чтением.
"Посредник", а затем и склад хороших народных книг. Деятельным сотрудником Черткова в этом деле был П. И. Бирюков. Вскоре к ним присоединилась А. К. Дитерихс (впоследствии Черткова), а затем И. И. Горбунов-Посадов.
В складе продавалась только хорошая по своему содержанию и направлению книжка, вполне доступная народу и по цене, и по языку. Л. Н. сам писал для "Посредника" один за другим свои народные рассказы, и мало-по-малу "Посредник" привлек к себе лучшие литературные силы (Гаршин, Чехов, Эртель, Станюкович, Короленко, Лесков и др.), привлек лучших художников для иллюстрирования народных книг (Репин, Бем, Касаткин, Переплетчиков, Кившенко и мн. др.). "Посредник" вызвал к работе целый ряд даровитых писателей из народа (Савихин, Семенов, Дрожжин и др.).
Целый ряд прекрасных переводчиков работал над подысканием для "Посредника" подходящих произведений для народного читателя во всей мировой литературе. Они переводили для "Посредника" лучшее, что удавалось найти. Так были сделаны переводы Диккенса, Гюго, Коппе, Элиот, Бичер-Стоу, Ожешко, Конопницкой и многих других. Особенно много дали своих переводов Е. И. Баратынская и племянница Л. Н--ча В. С. Толстая.
Вокруг "Посредника" группировалась значительная группа людей, увлеченных новым делом, особенно молодежь, которая помогала в распространении книг среди народа.
Первое время, благодаря тому, что во главе издательства стоял Чертков, с его огромными связями и знакомствами в "высшем свете" и в высших правительственных слоях, книги "Посредника" не только легко проходили через цензуру, но даже допускались в бесплатные народные читальни и к обращению в войсках. Напр., даже "Сказка об Иване дураке" Л. Н--ча была допущена к обращению в войсках.
"Посредник" был замечен правительственными и церковными кругами и оценен по достоинству. Цензура стала безмерно строга, все рассказы Л. Н--ча, изданные "Посредником", запрещались для школ и народных читален, а многие и вовсе не разрешались цензурой. Не была допущена для школ и бесплатных читален даже "Сказка о рыбаке и рыбке" Пушкина в издании "Посредника". Книжки "Посредника" на базарах нередко отбирались у книгонош, были случаи, что сельские учителя, крестьяне и рабочие подвергались гонениям за то, что имеют у себя и дают читать эти книги. В конце концов, издательству "Посредник" пришлось не только снять со своих книг девиз: "Не в силе бог, а в правде", но и совсем снять свою фирму. Только хорошо знающие люди, видя книжку, напечатанную в типографии Сытина (который тогда печатал все издания "Посредника"), но без указания, что это издание Сытина, и видя на ней номер, знали, что книжка издана "Посредником". Издавать народные книжечки Льва Николаевича в "Посреднике" на некоторое время (в конце восьмидесятых и девяностых годах) стало почти невозможно. Только после революции 1905 г. "Посредник" вновь смог издавать сочинения Л. Н--ча для народа, и с этих пор в издании "Посредника" стали усиленно появляться одно за другим большие и малые произведения Л. Н--ча и его единомышленников.
Л. Н. следил за работой "Посредника" со дня его основания и до самой своей смерти, из года в год помогал своими советами, выбирал статьи и художественные произведения для издания и рассылал и раздавал лично книжки "Посредника" своим бесконечным посетителям и корреспондентам. В кабинете у него в Ясной всегда стоял стол, заваленный и заставленный изданиями "Посредника", и часто, отправляясь на прогулку, он набивал обширные карманы своей длинной блузы вновь полученными книжками, чтобы раздать их при случайно завязавшихся разговорах со встречными прохожими, знакомым крестьянам и ребятам.
9 и пчеловодством под Крапивной Тульской губернии.
10) "О жизни".
11) Бирюков.