ДЕЛО О ПОГРЕБЕНИИ М. А. ШМИДТ.
М. А. часто думала о смерти и изредка совершенно спокойно и радостно о ней говорила. Ее заботило, чтобы смерть ее не доставила хлопот людям. Она знала, что друзья ее, знающие ее взгляды, непременно похоронят ее без обрядов и постараются похоронить там, где она жила и работала, где нам всем будет дорого посидеть у ее могилы.
Еще в ноябре 1900 года X. Н. Абрикосов, живший в то время у М. А--ны, пишет Л. Н--чу о тяжелой болезни М. А--ны и об отношении ее к смерти.
"... Настроение у М. А--ны все время тихое и кроткое... Говорит, что болезни хороши для людей, спокойно ожидает смерти с уверенностью, что она пойдет к Отцу и что ей будет хорошо. Как то, когда ей было очень худо, она заговорила о ее похоронах. "Хоть и все равно, что будут делать с моим трупом, а все-таки хотелось бы мне, что бы церковь не совершала бы над ним своей комедии", говорила она и просила написать прошение тульскому архиерею о том, что бы не препятствовали бы ее друзьям похоронить ее на огороде в усадьбе Татьяны Львовны в Овсянникове без вмешательства церкви. И сейчас, когда я сел писать вам, она опять повторила это и просила написать вам об этом, прося вашего совета, как устроить это...
... М. А. говорит, что она бы желала иметь наготове прошение к архиерею, даже и в том случае, если она выздоровеет теперь..."
М. А. составляла, одно за другим, несколько обращений к властям, заявляя, что она отпала от православия и просит ее похоронить без обрядов, за что умоляет властей не преследовать ее друзей, выполняющих эту ее волю. Последняя бумажка была помечена 21 февраля 1911 г. Она была написана рукой М. А--ны без всяких официальностей и свидетельских; подписей. Начиналась она так:
"Я, М. А. Шмидт, более 30 лет, как отошла от церкви, не веря ни в догматы, ни в таинства, ни в обряды церковные, а по этой причине прошу моих друзей похоронить меня, где они пожелают, без церковного обряда...".
Эту бумажку мы нашли в ящике ее стола, среди полученных ею писем и аккуратных записей рассчетов с поденными.
Но, конечно, бумажка не оберегла друзей от преследования властей и неприятностей, чего М. А. всегда для них боялась. И то, что было несомненно ясно и понятно старосте, пришедшему копать могилу (очевидно гражданские похороны Л. Н--ча создали в его голове твердое убеждение, что и М. А--ну, как его друга и единомышленника, иначе хоронить невозможно), то было совершенно неясно и казалось преступлением для тульских властей и духовенства. И распоряжавшиеся похоронами Буланже и мой муж были привлечены к ответственности за то, что они "20 октября 1911 г. в саду в усадьбе дворянки Татьяны Львовны Сухотиной, при деревне Овсянникове, Басовской волости, Тульского уезда, предали земле тело умершей 18-го того же октября дочери статского советника Марии Александровны Шмидт, принадлежащей к православному вероисповеданию, без соблюдения церковного обряда, к исполнению которого не встречалось особых затруднений". Далее, в том же обвинительном акте сказано, что "Покойная была последовательницей учения Л. Н. Толстого", что "из сообщения Тульской духовной консистории видно, что покойная принадлежала к православной церкви и не отлучена от таковой" и что "М. А. Шмидт оставила записку, в которой утверждала свое отпадение от церкви и просила ее похоронить без церковного обряда". "Описанное преступление предусмотрено для обоих обвиняемых 18 статьей Угол. Улож. и 107 ст. уст. о нак. Вследствие этого и в силу 200 ст. У. У. С. названные Буланже и Горбунов-Посадов подлежат суду Тульского Окружного суда без участия присяжных заседателей".
Шмидт похоронена на ее земле и с ее ведома. Отказано было под предлогом, что обстоятельства "подлежащие рассмотрению через этих свидетелей не только не могут иметь для дела полезного значения, но вовсе к делу не относятся и являются излишним загромождением судебного дела побочными данными".
Зал Тульского суда в день суда был переполнен друзьями Марии Александровны и заинтересованными делом. Суд был краток и вынес твердый, заранее готовый приговор: "виновные подлежат 3 месяцам тюремного заключения".
Дело было обжаловано в Судебную Палату. Защищали подсудимых по своему желанию видные московские защитники. Но решение суда осталось неизменным. У Горбунова-Посадова этот приговор был поглощен другим, более тяжким приговором по делу за издание "Круга чтения" Л. Н--ча, а дело Буланже как-то дотянулось до 13-го года и попало под амнистию.
"страдать за нее" так и не пришлось