Мелешко Е. Д.: Христианская этика Л. Н. Толстого
Глава шестая. 1. Толстовство как тип морального мировоззрения

Глава шестая

ЭТИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА ТОЛСТОВСТВА

1. ТОЛСТОВСТВО КАК ТИП МОРАЛЬНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ

Толстовство - организованное общественное движение, которое возникло в России в конце XIX столетия и объединило людей самых различных национальностей, социальных слоев и вероисповеданий. Все они называли себя "толстовцами" (в знак приверженности идеям религиозно-нравственного учения Л. Н. Толстого) и совершили уникальный социально-исторический и духовно-нравственный эксперимент, который, в силу исторических особенностей развития нашего государства и несомненной идеологической оппозиционности толстовства государству как таковому практически не был исследован современным толстоведением1.

Толстовское движение в истории России - это своеобразный социально-нравственный феномен, имеющий ярко выраженный исторический и национальный колорит. В нем было реализовано одно из направлений русской духовной реформации, выразившей "внутренний ход русской революции"2, в значительной степени подготовившей "кадры отрицателей" (С. Франк) государственной и церковной власти.

- это не только определенные акции, имеющие место в толстовском движении, но и система духовно-нравственных ценностей, сформированных на основе религиозно-нравственного учения Л. Н. Толстого и имеющих черты: "религии человекобожия"3 (С. Булгаков), "сентиментализма как обмирщенного пиетизма"4 (Г. Флоровский), "моральной рефлексии"5 (Н. Бердяев), "морализма"6 (С. Франк), теократического социализма.

Н. Бердяев, рассматривая толстовство как некое социально-нравственное явление в совокупности всех его сторон, определяет его как "толстовское народничество"7, считая, что "русская революция являет своеобразное торжество толстовства".

"Толстовское народничество, - пишет известный критик и историк литературы Е. В. Аничков, - народничество в обоих значениях этого слова, никогда, в сущности, не оторвавшихся вполне друг от друга. Толстовство - т. е. книжных и не книжных. Толстовство - то, на чем сговорились, в общих чертах, эти когда-то расторгнутые интеллигенция и народ. Толстовство - то взаимодействие западничества и славянофильства, рационализма и религиозности, которое мы видим теперь"8.

Толстовство как тип мировоззрения формируется в 70-е, 80-е годы XIX столетия в кругах русской интеллигенции. Однако корни его связаны с 60 годами, с тем временем, когда русское общественное сознание переживает время "великого сдвига" (Г. Флоровский) и "философского пробуждения", в тот период русской истории и философии, когда "предельные вопросы бытия и действия с какой-то неудержимой силою выдвигались в поле сердечного и умного внимания". Это были "опыты творческого усвоения, претворения и преодоления великих исторических систем философии, немецкого идеализма, прежде всего отчасти и философского спиритуализма, в типе Лейбница и даже утопического позитивизма... Это была отличная школа мысли, и в ней закалилась не только сила, но и смелость русского умозрения"9.

Необходимо заметить, что философское самосознание русского общества формируется в исторических условиях "великих реформ" и великих перемен, на фоне неудачной Севастопольской кампании, вызвавшей широкое общественное "движение самообличения" (В. В. Зеньковский), или нигилизма.

"Действительный смысл тогдашнего так называемого "нигилизма", - замечает Флоровский, - не только в том заключается, что рвали с устаревшими традициями и отвергали и разрушали обветшавший быт. Нет, "отрицание" было много решительнее и было всеобщим. Именно в этом и была его привлекательность. Отрицали и отвергали тогда не только вот это данное и отжившее прошлое, но именно всякое "прошлое" ... Иначе сказать, - тогда отвергали историю..."10.

Эти общественные умонастроения, основанные на всеобщем отрицании, представляли собой "широкое духовное течение, соединимое с довольно разнообразными социально-политическими теориями и программами"11, которое нашло свое религиозное, философское, нравственное, социально-политическое выражение в народничестве.

Народничество как общественное умонастроение "соединяет все основные признаки... духовного склада - нигилистический утилитаризм, который отрицает все абсолютные ценности..., морализм, требующий от личности строгого самопожертвования, безусловного подчинения собственных интересов (хотя бы высших и чистейших) делу общественного служения, и, наконец, противокультурную тенденцию - стремление превратить всех людей в "рабочих", сократить и свести к минимуму высшие потребности во имя всеобщего равенства и солидарности в осуществлении моральных требований"12.

Народничество в России как духовное движение и мировоззрение интеллигенции - багаже народничества, причудливо соединившем XIX и XVI века, сочетались "некультурность, историческая незрелость", "историческая нетерпеливость", социальный утопизм, моральный сентиментализм и "обмирщенный пиетизм". В то же самое время народничеству как духовному детищу интеллигенции присущи, по образному выражению Булгакова, "черты духовной красоты, которые делают ее похожей на какой-то совсем особый, дорогой и нежный цветок, взращенный нашей суровой историей; как... тот "красный цветок", напитавшийся слез и крови"13.

Народничество, сформировавшись как некое духовное и психологическое единство, рождало новое поколение с таким духовный складом, "который очень скоро создает действительную пропасть между новой и предыдущей эпохами"14. Революционный дух народничества стал тем духовным основанием, "идеологическим багажом", который обеспечил духовную реформацию России, подготовив революцию 1917 г.

Реформация в России повторяла цели и задачи духовной реформации западноевропейских стран прежде всего в том, что обе были основаны на религиозном фундаменте, причем западноевропейская культура при всем многообразии философских течений, материалистических и социалистических идей была далека от идеи отрицания своего исторического и культурного прошлого. Более того, развитие западноевропейской культуры было равномерным в плане социального восприятия и усвоения новых революционных идей и отношения к старой культуре, которая, по замечанию С. Н. Булгакова, "до сих пор, даже незримо для глаз, питается духовными соками старых религиозных корней"15.

В противоположность ей русская реформация принимает другие направления и формы. Это определялось, прежде всего, силой нигилистического отрицания, которое в русском общественном сознании принимает действительно революционный характер, обусловленный исторически и духовно. Подчеркивая это, Н. А. Бердяев указывает на национальные особенности проявления нигилизма в России: "Француз, - пишет он, - догматик или скептик, догматик на положительном полюсе своей мысли и скептик на отрицательном полюсе. Немец - мистик или критицист, мистик на положительном полюсе и критицист на отрицательном. Русский же - апокалиптик или нигилист, апокалиптик на положительном полюсе и нигилист на отрицательном полюсе"... "Русское искание правды жизни всегда принимает апокалиптический или нигилистический характер. Это - глубоко национальная черта"16.

Русская духовная реформация, сфокусировавшись на революционном нигилизме, воспринимает идеалы западноевропейской реформации в наиболее "крайних и резких его формах", в виде социализма, позитивизма и воинствующего атеизма, отвергая веру, христианство, философию, метафизику. По замечанию В. В. Зеньковского, нигилизм в русском общественном умонастроении становится "общеобязательной и обязывающей верой", "религиозной верой только наизнанку" (С. Н. Булгаков), "обратной религией" (Н. А. Бердяев), фактом "религиозного благоговения".

Метафизической основой нигилизма в русском обществе явился западноевропейский позитивизм, сциентизм, который получает необычайную популярность в связи с бурным развитием естествознания. Этот факт явился причиной того, что в русском общественном сознании укореняется "ряд некритических, непроверенных и в своей догматической форме, конечно, неправильных утверждений, именно, что наука компетентна окончательно разрешить и вопросы религии, и притом разрешает их в отрицательном смысле; к этому присоединяется еще подозрительное отношение к философии, особенно метафизике, тоже заранее отвергнутой и осужденной"17. В силу этого "позитивизм подорвал доверие к сверхопытной метафизике, агностицизм стал привычной умственной позой для среднего человека, и под такое же агностическое воздержание подпадали и догматические истины"18. Влияние позитивизма, а также исторические и социальные условия, в которых формировалось русское общественное сознание, способствовали утверждению нигилизма как ведущего и основного мотива общественных умонастроений. Нигилизм служил основанием для новой философии: революционного социализма (Н. Г. Чернышевский, В. Г. Белинский), анархизма (М. А. Бакунин, П. А. Кропоткин), антропологического позитивизма и субъективизма (П. Л. Лавров, М. К. Михайловский), морального позитивизма (Л. Н. Толстой), претендуя на роль своеобразной метафизики, отрицая при этом классические образцы: "К философии и к "метафизике" устанавливается пренебрежительное отношение. Философию едва терпят"19, и, хотя "все общество томилось именно философским беспокойством", происходит "отречение от философии" как и отречение от культуры в целом... "Метафизика казалась слишком холодной и черствой, на ее место ставили "этику" или мораль, - подменяли вопрос о том, что есть должно"20.

Морализм становится сущностным содержанием новых нигилистических воззрений, целевым ориентиром общественных умонастроений. В этом смысле новый опыт в философии представлял собой своеобразный "Возврат от "объективного" идеализма в этике именно к "субъективному", от "нравственности" к "морали" (если говорить в терминах Гегеля). От историзма Гегеля или Шеллинга к Канту, именно к Канту второй "Критики", с его отвлеченным морализмом, к Канту в духе Руссо"21.

Морализм проникает во все социальные слои общества и становится ведущим мотивом не только общественных настроений, он проникает в философию, богословие. По замечанию Флоровского, "моральный позитивизм" Толстого22 есть проникновение нигилистических настроений в богословие и, как следствие, - кризис, выразившийся в "приспособлении Церкви к миру" и приведшем к "трагическому расколу в русском церковном обществе: раскол и расхождение "аскетического" и "облегченного" православия, духовной аскетики и морализма"23.

Признание богословием морализма или "нравственного монизма" означало "кризис церковной культуры, самой церковной культурности". Это, несомненно, снижало "духовную и историческую влиятельность" Церкви.

"Сниженный тип православной церковности" имел большое значение для утверждения нигилистической идеологии в русском общественном сознании, дальнейшем утверждении революционных нигилистических настроений: "Вера сдвигалась таким образом и снижалась до уровня безотчетных чувств и благочестивых настроений. Догматы воспринимались скорее в каноническом, чем в богословском порядке, как ограждающие слова, не как животворящая истина. И, строго говоря, это было только своеобразным приложением типических доводов Льва Толстого в новой области церковной культуры... ведь баба-богомолка, или мужик-начетчик, или благочестивый странник, или монах "из простых", все они совсем не нуждаются в "ученом" богословии или какой-то философии, или в исторических исследованиях, которых не понимают и знать не хотят и без них живут правильно и честно. Не приходится заключить, что вся эта богословская и философская "проблематика" есть только плод напрасной искательности умов праздных и беспокойных. "Для спасения" она не требуется..."24. В свете этих высказываний очень важным является вывод, который делают Зеньковский и Флоровский, подчеркивая глубочайшую связь с православием Толстого и толстовства.

С точки зрения Флоровского, эта связь была выражением глубокого кризиса в самом православии, выразившемся в общем И в этом смысле толстовство как тип мировоззрения - результат, продукт этого глубокого кризиса.

Зеньковский так же, как и Флоровский, обнаруживая глубокую и коренную связь толстовского мировоззрения с православием, констатирует позитивную наличность этой связи в "возврате к религиозной культуре, имеющей дать синтез исторической стихии и вечной правды, раскрыть в земной жизни Царство Божие", отмечая при этом, что "теократическая идея у Толстого решительно и категорически чужда моменту этатизма (столь типичному в течениях Запада). Толстой, - пишет Зеньковский, - отвергал Церковь в ее исторической действительности, но он только Церкви и искал, искал "явленного" Царства Божия, Богочеловеческого единства и вечного и временного"25.

Этот момент духовного развития русского общественного сознания становится особенно важен в свете того трагического разделения двух поколений, двух эпох культурного развития, которое провоцировалось острыми спорами, различием подходов в объяснении главного вопроса - вопроса о Боге. "Русская революция - феномен религиозного порядка, она решает вопрос о Боге", - констатирует Бердяев. "Религиозная тема, - пишет Зеньковский, - не только не теряет своей центральности в духовных исканиях русских мыслителей, но, наоборот, властно подчиняет себе русские умы"26.

Характерной особенностью постановки религиозных вопросов в русском общественном сознании было "трансцендентное переживание" Бога, которое "не перешло в имманентное переживание святыни и ценности", в силу чего обернулось в "нигилистический бунт"27. Это послужило причиной "метафизического отталкивания двух миросозерцании и мироощущений"28, выразившихся в революционном и либеральном народничестве, социализме и христианстве.

Идейное противостояние утверждает высшими духовными идеалами систему ценностей "религии богочеловека" (христианство), с одной стороны, с другой - "религию человекобожия" (социализм, толстовство). Этим обозначилось резкое идеологическое разграничение в общественном умонастроении, отразившееся в противоположных направлениях "богостроительства и богоборчества" (В. В. Зеньковский).

Противостояние общественных умонастроений характеризуется также парадоксальностью развития русского духовного сознания: от "эстетического подъема" и "нового религиозно-философского пробуждения", обозначенного именами выдающихся ученых, писателей, художников и мыслителей и представляющего "творческую магистраль русской культуры" (Г. Флоровский), к отрицанию этой культуры в русском общественном самосознании.

Парадоксальная противоречивость, неровность развития русского общественного сознания характерна практически для всех сторон общественной и культурной жизни того времени. На фоне отречения от ценностей старой культуры происходит то, что Флоровский называет "отречением от философии", "моралистическим подлогом": Высшими ценностями утверждаются: утилитаристский критерий "пользы", счастья как наибольшей пользы; "реализм", с его системой здравых понятий и простых правил; во главу угла ставятся не Бог или Истина, а человеческая личность ("человеческая личность шире истины" - Н. К. Михайловский); в общественных умонастроениях обнаруживается стремление "удовлетворить религиозные запросы - без христианства, или, во всяком случае, без Церкви"29.

Эта особенность русского общественного сознания стала следствием того, что метафизикой нового общественного миросозерцания, как было показано выше, оказываются материализм, позитивизм и сциентизм, манифестирующие отражение успехов экспериментальной науки в естествознании. По замечанию Зеньковского, новое миросозерцание обусловлено "наивной верой в мощь науки", в силу чего происходило обожение и абсолютизация человеческого начала, утверждались идеалы "естественного человека", "естественной морали", природы как этоса "естественного человека". На фоне революционного отрицания духовных ценностей происходит и обожение субъективных интересов "ближнего (народа)"30, что приводит к идее аскетического служения и уничтожения зла, препятствующего улучшению жизни большинства.

Таким образом, нигилизм был той метафизической основой, или, по замечанию Франка - "метафизической абсолютизацией ценности разрушения"31, на которой строились новые идеалы, имеющую ярко выраженную моралистическую окраску32.

Следовательно, сущностной характеристикой народничества, имеющей черты качественной определенности и национальной особенности, является нигилистический морализм, "непосредственное альтруистическое служение нуждам народа и... религию абсолютного осуществления народного счастья"33.

Аскетически-альтруистическая тенденция нигилистического морализма породила определенный моральный тип личности, как "высший, самый чистый и морально-ценный плод нашего народничества"34. Данная тенденция характеризуется альтруистической любовью к ближнему, жертвенным подвигом "хождения в народ", "слияния с мужицкой стихией, руководимая верой, что эта стихия есть вообще идеальная форма человеческого существования"35. Исповедуя аскетически-жертвенную любовь к ближнему, народничество отрицало насилие, утверждая принцип любви к ближнему посредством непротивления злу насилием (пашковцы, секта "богочеловеков" А. К. Маликова36, секта добролюбовцев А. Добролюбова и др.)37

Вторая тенденция нигилистического морализма имела черты утилитаристического альтруизма - морали, основанной на идеях справедливости, социального равенства и справедливого (равного) распределения. Характерной чертой этого направления является революционность, в которой аскетизм и жертвенность направлены не только на собственную личность и не ограничиваются ею. Однако во имя любви ко всем утверждается право "приносить в жертву других людей", т. е. насилие регламентируется как обоснованное требование.

Таким образом, морализм народничества в рамках двух направлений демонстрирует, по выражению Франка, - различие между "любовью к ближнему" и "любовью к дальнему". Это различие находит свое выражение в противоположных позициях в понимании личности, человека, в его социальных и нравственных взаимоотношениях, что приводит к различной интерпретации в плане моделирования социальных систем, в их экономическом и правовом обосновании. Характерно в этом отношении то, что аскетизм личности, выросший из крайнего нигилистического отрицания культуры, государства, права, морали переходит в анархизм, распространяя аскетическое отрицание на все культурные ценности. Все эти умонастроения оформляются и складываются в различные философские, религиозно-нравственные, правовые, социологические теории.

несомненно, вырастает из идеалов народничества, из той духовной атмосферы, которая пронизывала русское общественное сознание и определяла духовные идеалы целых поколений русского общества. Толстой в своем религиозно-нравственном учении "уловил и выразил особенности морального склада большей части русской интеллигенции, быть может, русского человека вообще"38, что, несомненно, способствовало возникновению и развитию толстовства как духовного типа национального мировоззрения.

Отправной точкой возникновения толстовства как типа мировоззрения было нигилистическое отношение к культурно-историческим ценностям. Сокрушительная критика сложившихся ценностей и традиций, которая переходит в их нигилистическое отрицание, стала метафизическим и идеологическим обоснованием религиозно-нравственного учения Толстого, способствовала формированию толстовства как своеобразного направления в русском народничестве. Оценка толстовства как типа мировоззрения в русской философской мысли, как исторического нигилизма единодушно критична.

Флоровский, характеризуя мировоззрение Толстого и отмечая морализм мыслителя как "исторический нигилизм" или как "нигилизм здравого смысла", показывает, что "у последователей Толстого сказывалась такая же потребность уйти из истории, и поселиться в благочестивой Утопии, точно уже по ту сторону истории. В этом весь замысел толстовских "колоний". То был приступ своеобразного аскетизма, бегство из грешного мира, но сразу же и надежда создать новый мир"39. Здесь Флоровский подчеркивает историческую бесперспективность толстовского религиозного социализма.

"сумел привить русской интеллигенции ненависть ко всему исторически-индивидуальному и исторически-разностному, упрощенно морализировать над историей и переносить на историческую жизнь моральные категории жизни индивидуальной", повергнуть личность в "безличный коллектив" и т. д.

В отличие от этих мыслителей, Зеньковский подчеркивает принципиальный характер анти-историзма и теократизма толстовства, определяя их как своеобразный возврат к религиозной культуре. "здоровое ядро личного самоуглубления"40, имеющее характер "религиозной подлинности"41.

Суммируя эти высказывания, можно признать толстовство таким типом мировоззрения, в котором имеют место черты теократического социализма.

Примечания

1 См.: . А. Русские мужики рассказывают. Последователи Л. Н. Толстого в Советском Союзе, 1918-1977. Лондон, 1983. Воспоминания -толстовцев. 1910-1930-е годы. М., 1989; Memoirs of Peasants Tolstoyans in Soviet Russia / Transl., ed. and introd. by W. Edgerton. Indiana Univ. press, 1993; Мелешко Е. Д. XX столетии: Социально-этические очерки. М., 1996; Он же. Толстовство как социально-этический феномен // Л. Н. Толстой и традиции ненасилия в двадцатом веке: (Материалы симпозиума). М., 1996.

2 Бердяев НА. Духи русской революции // Вехи: Из глубины М., 1991. С. 251.

3 См.: . Н. Человекобог и человекозверь // Соч.: В 2 т. М., 1993. Т. 2. С. 474.

4 См.: Флоровский Г. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. С. 407.

5 Бердяев Н. А. Духи русской революции. С. 231.

6 См.: Франк С. Н.

7 См.: Бердяев Н. А. Духи русской революции. С. 283.

8 См.: . В. [Статья] // Неизвестный Толстой. Из архивов России и США. М., 1994. С. 312.

9 Флоровский Г. Пути русского богословия. С. 330.

10 Там же. С. 286.

11 . Л. Этика нигилизма. С. 178.

12 Там же.

13 Булгаков С. Н. Героизм и подвижничество // Вехи: Из глубины. С. 71.

14 Зень. В. История русской философии. Л., 1991. Т. 1, ч. 2. С. 127.

15 Булгаков С. Н. Героизм и подвижничество. С. 41.

16 Бердяев Н. А.

17 Булгаков С. Н. Героизм и подвижничество. С. 38.

18 Флоровский Г. Пути русского богословия. С. 423.

19

20 Там же. С. 292.

21 Там же. С. 286.

22 "В такой исторической обстановке религиозный кризис и "обращение" Льва Толстого в конце 70-х годов перестает казаться обособленным и единичным эпизодом. И становится понятною психологическая влиятельность Толстого"... (Там же. С. 402).

23

24 Там же. С. 422.

25 Зеньковский В. В. История русской философии. Т. 1, ч. 2. С. 208.

26 Там же. С. 126.

27 . А. Духи русской революции. С. 285.

28 Франк С. Л. Этика нигилизма. С. 178.

29 Зеньковский В. В.

30 Франк С. Л. Этика нигилизма. С. 176.

31 Там же. С. 185.

32 По замечанию Г. Флоровского, "Толстой в этом отношении был типический "шестидесятник" и нигилист". (Пути русского богословия. С. 286).

33 Франк С. Л. Этика нигилизма. С. 179.

34 Там же С. 180.

35

36 Об этой секте упоминает Г. Флоровский: "Очень характерна проповедь А. К. Маликова (умер уже в 1904 г.), основатель секты т. наз. "богочеловеков" проповедника "непротивления" до Толстого. Одно время он имел большое влияние на радикальную молодежь... Кажется, именно Маликов и самого Толстого впервые навел на мысль о непротивлении". (Пути русского богословия. С. 295).

37 О секте Добролюбова см.: Иванов Е. Один из "темных" визитеров // Прометей". М., 1980. Т. 12. С. 303-314.

38 . А. Духи русской революции. С. 277.

39 Флоровский Г. Пути русского богословия. С. 409.

40 Булгаков С. Н. Булгаков С. Н. Соч.: В 2 т. М., 1993. Т. 2. С. 324.

41 Булгаков С. Н. Человекобог и человекозверь // Там же. С. 478.