Лев Толстой: На каждый день. Июнь

1 ИЮНЯ.

Жил рабочий в городе, и отделался и пошел домой. На выходе встретился ему прохожий. И сказал прохожий: «Пойдем вместе, мне туда же, и я дорогу хорошо знаю». Рабочий поверил, и пошли они вместе.

Прошли они час, два, и кажется рабочему, что дорога не та, по которой он шел в город. И говорит он: «Помнится, не та эта дорога». А прохожий говорит: «Это — самая настоящая короткая дорога. Верь мне, я хорошо знаю». Послушался рабочий и пошел за ним. И что дальше шел, то хуже и хуже становилась дорога, и все труднее и труднее было итти. И прожил и проел рабочий все, чтò заработал, и все не было дома. Но чем дальше он шел, тем все больше верил, и под конец сам уверялся, что дорога настоящая. А уверялся он потому, что не хотелось назад ворочаться, и все надеялся, что и по этой дойдет. И так забрел рабочий далеко от дома и долго бедствовал.

Так бывает с теми, которые не слушают голоса духа в себе, а верят чужим словам о Боге и законе Его.

Истинно знает закон Бога человек только тогда, когда делает то, чтò считает законом Бога.

Настоящая вера не в том, чтобы знать, в какие дни есть постное, в какие ходить в храм и какие слушать и читать молитвы, а в том, чтобы не в одни праздники, а всегда жить доброю жизнью в любви со всеми, всегда поступать с ближними, как хочешь, чтобы поступали с тобой.

В этом истинная вера. И этой вере учили всегда все истинные мудрецы и святой жизни люди всех народов.

Не бойся откидывать от своей веры все лишнее, телесное, видимое, осязаемое; чем больше ты очистишь духовное ядро, тем яснее узнаешь истинный закон жизни.

Одно необходимо: отдаться Богу. Будь сам в порядке и предоставь Богу распутывать моток мира и его судеб. То, чтò должно быть, — будет. То, чтò будет, — будет благом. Чтобы совершить путь жизни, ничего не нужно для человека, кроме знания того, что добро — добро, и что его надо делать.

По Амиелю.

Общество не может жить доброй и разумной жизнью без общей религии; общественная деятельность в таком обществе будет заключаться в приложении начал, установленных религией. Где нет этой общей религии, там правит воля большинства, состоящая в постоянной переменчивости и угнетении остальных. Без религии можно принуждать людей, но нельзя убедить. Без религии большинство будет тираном, а не воспитателем людей.

По Мадзини.

То, что видишь часто людей, жертвующих всем, даже жизнью, ради суеверий: дуэли, войны, самоубийства, религиозные изуверства, а редко таких, которые всю жизнь свою сообразовали бы с истиной, — происходит оттого, что легко отдать жизнь под влиянием внушения, производимого одобрением толпы, и очень трудно быть настолько твердо убежденным в истине, чтобы быть готовым жить только ради нее.

Когда дождевая вода течет по желобам, то нам кажется, что она вытекает из них. Но ведь вода падает с неба. То же и с поучениями святых и мудрецов — Христа и других: нам кажется, что поучения идут от них, а они идут от Бога.

По Рамакришне.

2 ИЮНЯ.

Всякий человек живет духом, но не всякий знает это. И когда человек не знает этого, он всего боится. Но стоит человеку поверить в то, что жизнь его в духе, и ему уже нечего бояться, потому что никто не может сделать ничего дурного душе человека.

Не только не может сделать, но, напротив, все то, чтò людьми, живущими телесной жизнью, считается злом, всегда на благо для души человека, приближающегося к своей цели — к совершенству.

Есть обязанности к ближнему, и есть у каждого человека обязанность к себе, к тому духу, который живет в нем. Обязанность эта в том, чтобы не осквернять, не унижать, не заглушать этого духа и не переставая растить его.

ò хочет от тебя дух, живущий в тебе: добивайся смирения, милосердия, любви, и тебе не нужно будет никакого рая. Рай будет в душе твоей.

В важных вопросах жизни мы всегда одни, и наша настоящая история почти никогда не может быть понята другими. Сущность истории нашей жизни есть наше отношение к духу, живущему в нас, наше большее или меньшее сознание его и следование его велениям.

Куда бы тебя судьба ни забросила, всюду с тобою твоя сущность, твой дух, средоточие жизни, свободы и силы. Нет в мире внешних благ или величия, для которых стоило бы человеку заглушать в себе сознание этого духа, расторгать свой союз с ним и подрывать цельность своей души внутренним разладом с самим собою.

Укажи, чтò мог бы ты купить ценою такой жертвы?

Марк Аврелий.

Для того, чтобы понять истинное значение вещей, необходимо сводить все видимое к невидимому, все телесное — к духовному.

Для того, чтобы увидать истинный свет, каков он есть, надо самому стать истинным светом.

Ангелус Силезиус.

В нашей душе есть кажущаяся сначала удивительной потребность действовать иногда во вред своему телу, повинуясь каким-то нетелесньм требованиям. Не нужно доказывать существование души тому, кто испытал это.

Бог говорит: «Я был никому неизвестным сокровищем. И я пожелал быть известным. И вот я создал человека».

Магомет.

10.

Если кто-нибудь сомневается в том, что жизнь есть нечто духовное, а тело — только необходимое условие, то пусть он подумает о том, чтò такое его я. Ведь это я никак не тело и не сознание своего тела в настоящую минуту, а сознание всего того, чтò соединено в одно целое моим воспоминанием. Даны все эти воспоминания чувствами тела, но владеет этими воспоминаниями и признает их собою никак не тело.

3 ИЮНЯ.

Счастье свое человек находит только в служении ближним. А находит он счастье в служении потому, что, служа другим, он соединяется с тем духом, который живет во всем.

Беда, если человек освободит себя от связи с ближним и скажет про другого: «это — дрянной, пропащий человек» и перестанет видеть в нем брата. Такой человек отрежет себя не от одного этого человека, но от всех людей.

Отгоняй от себя все то, чтò мешает тебе видеть свою связь со всем живым, и ищи того, чтò увеличивает и поддерживает эту связь.

Нет такого дурного дела, за которое был бы наказан только тот, кто его сделал. Мы не можем так уединиться, чтобы то зло, которое есть в нас, не распространялось. Наши дела, и добрые и злые — как наши дети: они живут и действуют уже не по нашей воле, а сами по себе.

Джордж Элиот.

ò самое главное в учении Христа. Он отвечал так: «Главное в учении Христа — это его уверенность в величии человеческой души. Христос видел в человеке Бога и потому любил человека, кто бы он ни был и какой бы он ни был. Иисус смотрел не на внешнее в людях, — тело исчезало перед ним. Он сквозь наряды богатого и лохмотья нищего видел душу человека, а в ней — духовную, бессмертную природу. В самом низко падшем, развращенном человеке он видел существо, которое может превратиться в ангела света, быть тем же, чем был он сам».

Ветвь, отрезанная от своего сучка, тем самым отделилась от целого дерева. Так и человек при раздоре с другим человеком отрывается и от всего человечества. Но ветвь отсекается постороннею рукою, человек же сам отрезает себя от ближнего своего ненавистью и злобой, не думая о том, что он тем самым отрывает себя от всего человечества.

Марк Аврелий.

Часто человек не понимает, чтò он такое. Человек не понимает сам себя только до тех пор, пока он не понимает, что то, чтò в нем, то и во всех людях и в самом Боге. А не понимая этого, как же может он понимать правильно свою жизнь?

Кришна.

4 ИЮНЯ.

В дурные минуты не чувствуешь Бога, сомневаешься в Нем. И спасение всегда одно и верное: перестать думать о Боге, а думать только об Его законе и исполнять его — любить всех, и сейчас кончается сомнение, и опять найдешь Бога.

Если человек и не знает, что он дышит воздухом, он знает, что когда он задыхается, у него чего-то нет такого, без чего он жить не может. То же бывает и с человеком, когда он потерял Бога, хотя он и не знает, отчего страдает.

Необходимость признания Бога чувствуется яснее всего тогда, когда мы отказываемся от Него, забываем Его.

Понять Бога я не могу, но знаю Его, знаю направление к Нему, и даже из всех моих знаний это — самое достоверное.

Разум, который можно уразуметь, не есть вечный разум. Существо, которое можно назвать, не есть вечное существо.

Лао-Тсе.

Мы узнаем Бога не столько разумом, сколько тем, что чувствуем себя во власти Его, в роде того чувства, которое испытывает грудной ребенок на руках матери.

Ребенок не знает, кто держит, кто греет, кто кормит его, но знает, что есть этот кто-то, и мало того, что знает, — любит того, во власти кого он находится. То же и с человеком.

Если человек считает что-либо великим, то это значит, что он не смотрит на вещи с высоты Бога.

Ангелус Силезиус.

То, чтò во мне не телесно, я называю душой; то, чтò не телесно во всем мире, я называю Богом.

Для чего я отделен от всего остального и зачем знаю, что есть все то, от чего я отделен, а вместе с тем чувствую себя только частью? Зачем я не переставая изменяюсь? Я не могу понять ничего этого. Но не могу не думать, что во всем этом есть смысл, — не могу не думать, что есть такое существо, для которого все это понятно, которое знает, зачем все это.

5 ИЮНЯ.

Воля Бога в том, чтобы было хорошо не мне одному, а всем. А чтобы всем было хорошо, есть только одно средство: то, чтобы все желали блага не себе, а друг другу.

— я. А если все люди — я, то я это во всех одно и то же. Так оно и есть.

Бог живет во всяком человеке. И нет той души, в которой не могло бы пробудиться сознание Его. Пробудившееся же сознание неудержимо влечет человека к единению с Богом и людьми.

Если бы человек и мог телесно жить без людей, он душевно не может жить один. Душа его стремится соединиться с другими душами и с Началом всего. По телу каждый человек отделен от других и от Начала всего, но по душе он не может быть отделенным. Он сознает себя всегда единым со всеми существами, с Началом всего.

Люди часто, стремясь к внешнему единению с известными, избранными людьми, нарушают единое истинное внутреннее единение. Соединяясь в семьи, сословия, народы, государства, люди только ставят непреодолимые преграды истинному единению.

Истинное единение никак не может быть достигнуто отбором одних людей от других, а только стремлением каждого человека к совершенству Отца. Только это стремление, уничтожая все искусственные деления людей, приводит всех к истинному и нераздельному единению.

Чем больше человек живет телом, тем меньше для него возможности общения, слияния с другими. Жизнь каждого отдельного существа — в освобождении от того, чтò отделяет его от других: от плоти. Чем больше признает это человек, тем легче для него общение со всеми другими существами мира и тем больше ненарушимое благо жизни.

Нет успокоения ни тому, кто живет для мирских целей среди людей, ни тому, кто живет для духовной цели один. Успокоение только тогда, когда человек живет среди людей для удовлетворения своих духовных требований.

6 ИЮНЯ.

«И один из них, законник, искушая его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же, подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки». (Мат., гл. 22, ст. 35—40.)

Любить Бога всем сердцем и всем разумением значит любить то божественное начало жизни, которое дает жизнь тебе и всем людям.

Когда мы любим всех людей, на душе нам бывает особенно радостно, и мы ничего не боимся, ничего не желаем. Отчего это? А оттого, что любовь — это Бог. И любя мы соединяемся и с Ним и со всем живым в мире. А чего же желать и бояться, когда мы заодно с Богом и со всем миром?

Лепестки цветов опадают, когда плод начинает расти. Так же отпадут от тебя твои слабости, когда начнет расти в тебе сознание духа.

Хотя бы в продолжение тысячелетий мрак наполнял пространство, оно становится тотчас же светло, когда свет проникает в него. Так и твоя душа: как бы долго она ни была поглощена мраком, она тотчас же осветится, как только дух откроет в ней глаза свои.

Рамакришна.

Тот, кто требует от жизни только улучшения своего существа, нравственного усовершенствования в смысле внутреннего удовлетворения и религиозной покорности, наверное лучше, чем кто-либо, исполняет назначение и своей жизни и жизни всего человечества и наверное получает наибольшее доступное человеку благо.

Амиель.

Любить велеть нельзя, любовь есть высшее проявление души и потому ничем не может быть вызвана. Она вызывает все другое. Любить можно только Бога, потому что это свойственно человеку: как только он свободен от соблазнов, он невольно больше всего любит Бога, то-есть истину, добро, любовь. А потому и сказано: «люби Бога и ближнего», т. -е. будь добр к ближнему потому, что любишь Бога.

Есть любовь к высшему, когда преклоняешься перед любимым. И есть любовь, и самая нужная — перенесение себя в другого, страдающего человека, сострадание, желание не быть им и вместе с тем сознание того, что ты в нем. Первая любовь — любовь к святым, к лучшим людям — может перейти в зависть, но легко усваивается людьми. Вторую же любовь — любовь к страдающим — надо поддерживать всеми силами души, чтобы не дать ей перейти в отвращение.

В первой любви мы жалеем, что мы не такие, как те, кого любим: те хороши, а мы плохи; во второй любви мы жалеем, что люди не такие, как мы: мы здоровы, целы, а они больны, калеки; мы добрые, а они злые.

ò особенно трудно), как к больным телесно: не сердиться на них, не спорить с ними, не осуждать их, а если не можешь помочь, то жалеть их за те, еще более, чем телесные, тяжелые духовные калечества, которые они несут и которые не легче, а много тяжелее телесных.

Человек любит людей настоящей любовью не потому, что ему это выгодно, а потому, что в любви он находит счастье.

Постарайся полюбить того, кого ты не любил, осуждал, кто оскорбил тебя. И если это удастся тебе сделать, ты узнаешь новое радостное чувство. Как свет ярче светит после темноты, так и, освободившись от нелюбви, свет любви сильнее и радостнее разгорится в тебе.

Не заботьтесь о том, чтобы другие любили вас. Любите, и вас будут любить.

Из «Благочестивых мыслей и наставлений».

7 ИЮНЯ.

Нельзя быть безгрешным, но можно с каждым годом, месяцем и днем становиться все меньше и меньше грешным. В этом, — в том, чтобы становиться все меньше и меньше грешным, — и истинная жизнь и истинное благо всякого человека.

Пришли две женщины к старцу за поучением. Одна считала себя великой грешницей. Она в молодости изменила мужу и не переставая мучилась. Другая же, прожив всю жизнь по закону, ни в каком особенном грехе не упрекала себя и была довольна собой.

Старец расспросил обеих женщин об их жизни. Одна со слезами призналась ему в своем великом грехе. Она считала свой грех столь великим, что не ожидала за него прощения; другая же сказала, что не знает за собой никаких особенных грехов. Старец сказал первой:

— Поди ты, раба Божия, за ограду и найди ты мне большой камень — такой, какой поднять можешь, и принеси. А ты, — сказал он той, которая не знала за собой больших грехов, — принеси мне тоже каменьев, сколько осилишь, только всё мелких.

Женщины пошли и исполнили приказание старца. Одна принесла большой камень, другая полный мешок мелких каменьев.

Старец осмотрел камни и сказал:

— Теперь вот что сделайте: снесите вы назад камни и положите на те самые места, где взяли, и когда положите, приходите ко мне.

И женщины пошли исполнять приказание старца. Первая легко нашла то место, с которого взяла камень, и положила его, как он был; но другая никак не могла вспомнить, с какого места брала какой камень, и так, не исполнив приказания, с тем же мешком каменьев вернулась к старцу.

— Так вот, — сказал старец, — то же бывает и с грехами. Ты легко положила большой и тяжелый камень на прежнее место, потому что помнила, откуда взяла его.

А ты не могла, потому что не помнила, где взяла мелкие камни.

То же и с грехами.

Ты помнила свой грех, несла за него укоры людей и своей совести, смирялась и потому освобождалась от последствий греха.

Ты же, — обратился старец к женщине, принесшей назад мелкие камни, — греша мелкими грехами, не помнила их, не каялась в них, привыкала к жизни в грехах и, осуждая грехи других, все глубже и глубже завязала в своих.

Ребенок еще не чует в себе своего духа, и потому с ним не бывает того, чтò бывает с взрослым человеком, когда в нем в одно и то же время говорят два несогласных голоса. Один говорит: съешь сам, а другой — отдай тому, кто просит. Один говорит: отплати; а другой говорит: прости; один говорит: верь тому, чтò говорят; а другой говорит: сам подумай. И чем старше становится человек, тем все чаще слышит он эти два противуположные голоса: один — голос тела, и другой — голос души. И хорошо человеку, когда он станет заодно с тем, чего хочет душа.

зачем над собой работать.

В первое время жизни человека растет в нем одно тело, и человек считает собою только свое тело. Даже и тогда, когда в человеке пробуждается сознание его я, хотя это сознание уже никак не телесно, он все-таки исполняет желания тела, противные желанию своей души, и этим делает себе вред, ошибается, грешит. Но чем дольше живет человек, тем громче и громче говорит голос его души, и все дальше и дальше расходятся желания тела и желания души. И приходит время, когда тело стареется, слабеет, все меньше и меньше требует, духовное же я все больше и больше растет. И тогда-то люди, привыкшие служить своему телу, чтобы не отречься от прошедшей жизни, придумывают соблазны и суеверия, которые до времени дают им возможность жить в грехах. Но как бы ни старались люди защитить тело от духовного я, духовное я всегда побеждает, хотя в последние минуты жизни.

Если ты заразился какой-нибудь страстью, то помни, что страсть эта не твоя душа, а совсем противное ей, что-то такое, чтò скрывает от тебя твою настоящую душу, и что ты можешь освободиться от нее.

8 ИЮНЯ.

Людям надо бы учиться у животных тому, как надо обходиться с своим телом. Как только у животного есть то, чтò ему нужно для его тела, оно успокаивается; человеку же мало того, что он утолил голод, он придумывает себе все более и более сладкие питья и пищи.

Если бы люди не придумывали себе роскошных жилищ, одежд, пищи, все нуждающиеся теперь могли бы жить без нужды, а богатые — без страха за себя и свои богатства и без зависти и ненависти бедных.

Казалось бы, для жизни людей им нужнее всего их разум, а между тем как много людей не боятся для своего удовольствия заглушать этот разум табаком, вином, водкой.

Древний греческий мудрец Пифагор не ел мяса. Когда у Плутарха, греческого писателя, спрашивали, почему и зачем Пифагор не ел мяса, Плутарх отвечал, что его не удивляет, что Пифагор не ел мяса, а удивляет, напротив, то, что были и есть люди, которые, имея столько средств пропитания зернами, овощами и плодами, могли решиться на то, чтобы поймать живое существо, зарезать его и съесть.

Тело, если оно только одно тело, как это бывает у младенца, бывает неприхотливо и всегда довольно тем, чтò ему дадут. Но когда в теле зародился разум, но он еще так слаб, что не успел покорить себе тело, тогда тело становится прихотливым и всегда недовольным и требующим все большего и большего.

Трудно себе представить то благотворное изменение, которое произошло бы во всей жизни людской, если бы люди перестали одурманивать и отравлять себя водкой, вином, табаком, опиумом.

Уменьшение потребностей — вот чтò следует внушать самому себе и для чего нужно стараться закалить себя. Чем меньше потребностей, тем счастливей — старая, но далеко не признанная истина.

Лихтенберг.

9 ИЮНЯ.

Половое чувство и во всех животных и в человека вложено для великого дела: продолжения рода. И потому грех думать, что чувство это дано человеку только для удовольствия.

Как в пище людям приходится в воздержании учиться у животных: есть только, когда голоден, и не переедать, когда сыт, так приходится людям и в половом общении учиться у животных: так же, как животные, воздерживаться до полной зрелости, приступать к общению только, когда неудержимо влечешься к нему, и удаляться от него, как только зародился ребенок.

Как во всем в жизни, так и в браке не следует ставить себе многих внешних задач, а нужно задавать себе одну всегдашнюю внутреннюю задачу: жить хорошо. В браке больше, чем в чем-либо другом, надо не задавать себе никаких других целей, кроме единственной законной и оправдывающей брак цели: рождения, возращения и воспитания детей.

Подумайте 10, 20, 100 раз прежде, чем жениться. Связать свою жизнь с жизнью другого человека половою связью есть самый значительный и чреватый последствиями поступок, какой только может совершить человек.

слабой степени, нельзя не смотреть на влюбленность сверху вниз как на чувство, от которого желательно быть свободным.

Чтò делать чистым юноше и девушке в половом вопросе? Чем руководствоваться?

Соблюдать себя чистыми и стремиться к все большему и большему целомудрию мыслей и желаний.

Чтò делать юноше и девушке, подпавшим соблазнам, поглощенным мыслями о беспредметной любви или о любви к известному лицу?

Все то же: не попускать себя на падение, зная, что такое попущение не освободит от соблазна, а только усилит его, и все так же стремиться к бòльшему и бòльшему целомудрию.

Чтò делать людям, когда они не осилили борьбы и пали?

Смотреть на свое падение не как на законное наслаждение, как смотрят теперь, когда оно оправдывается обрядом брака, не как на случайное удовольствие, которое можно повторять с другими, не как на несчастие, когда падение совершается с неровней и без обряда, а смотреть на это первое падение как на вступление в неразрывный брак.

Чтò делать мужчине и женщине, вступившим в брак?

Все то же: стремиться вместе к освобождению себя от сладострастия.

Женитьба никак не может быть служением Богу и людям. Если люди, женившись, будут думать, что они своим браком служат Богу и людям тем, что продолжают род людской, то и это неправда. Таким людям вместо того, чтобы вступать в брак для того, чтобы увеличить число детских жизней, гораздо проще поддерживать и спасать те миллионы детских жизней, которые гибнут везде от недостатка, не говорю уже — духовной, но материальной пищи.

10 ИЮНЯ.

Самый радостный труд — это труд земледельческий.

Какая самая лучшая пища? Та, какую вы сами заработали.

Магомет.

Несправедливо брать от людей больше того труда, какой даешь им. Но так как никак нельзя взвесить, больше ли ты даешь другим или больше берешь от них, и кроме того всякий час ты можешь обессилеть, заболеть, и придется брать, а не давать, то пока есть силы, чтобы не быть несправедливым, старайся всегда работать как можно больше, а не меньше.

Богатый и бедный, сильный и слабый, всякий не работающий человек — негодяй. И потому хорошо всякому человеку уметь работать. Это нужно бедному для того, чтобы кормиться; а богатому для того, чтобы не чувствовать себя всегда виноватым.

По Руссо.

Все люди признàют со временем истину, давно уже постигнутую передовыми людьми всех народов, а именно ту, что главная добродетель человечества состоит в подчинении законам высшего Существа. «Прах ты и в прах возвратишься», это — первый закон, который мы познаем относительно себя; второй же закон в том, чтобы возделывать ту землю, из которой мы взяты и в которую возвратимся. При этом возделывании и при той любви, которая нужна при этом к животным и растениям, лучше всего и понимает человек свою жизнь и проживает ее.

Рёскин.

Одно из великих преимуществ трудовой жизни перед праздностью это — серьезность и твердость мыслей рабочего человека перед разно- и -многообразной случайностью и легкостью мыслей людей праздных.

Обыкновенно считается, что стряпня, шитье, стирка, няньчание составляют исключительно женское дело и что делать это мужчине — даже стыдно. А между тем, напротив того, стыдно мужчине, часто незанятому, проводить время за пустяками или ничего не делать в то время как усталая, часто слабая, беременная женщина через силу стряпает, стирает или няньчит.

11 ИЮНЯ.

Богатому плохо живется и оттого, что он не может быть спокоен, а всегда боится за свое богатство, и оттого, что чем больше богатства, тем больше забот и дел. А главное, оттого плохо живется богатому, что ему можно сходиться только с немногими людьми, с такими же, как он, богатыми. С остальными же, с бедными, ему нельзя сходиться. Если сойтись с бедными, слишком ясно виден грех богатства.

Богатые благотворители не видят того, что то, чем они мнимо благодетельствуют бедного, они вырвали из рук часто еще более бедных.

Если человек спасает утопающего только с тем уговором, что спасенный отдаст спасителю почти все, чтò имеет, — услуга за услугу. Так как спасенный ценит свою жизнь дороже своей собственности, то хорош ли такой человек? Всякий скажет, что большой негодяй тот, кто спасает людей только при таком уговоре. А между тем так отбирается собственность труда всех бедных рабочих людей. Рабочим людям за их труды, за их собственность дают только средства существования.

По Солтеру.

Бродяга есть необходимое дополнение к миллионеру.

Генри Джордж.

Вы не можете основать Христова братства там, где, с одной стороны, невежество, нищета, рабство и развращенность, а с другой стороны — культура, богатство и власть мешают взаимно уважать и любить друг друга.

Мадзини.

По недостатку доверия к себе люди с величайшим старанием поддерживают установившиеся порядки; они до того погрязли в материальных интересах, что на проявления души человеческой, выражающиеся в отношениях к людям, смотрят только с точки зрения улучшения своего имущественного положения. Их уважение измеряется богатством того и другого, а не внутренним достоинством человека. Но человек истинно-просвещенный стыдится своих владений, своих денег из уважения к своему разумному я.

Эмерсон.

Я вижу всюду заговор богачей, ищущих своей собственной выгоды под именем и под предлогом общего блага.

Мор.

Тела мужчин и женщин, а тем более их души не должны быть покупаемы или продаваемы. А если это так, то точно так же не должна быть продаваема земля, потому что это — вещь, необходимая для поддержания тел и душ людских.

Рёскин.

Куда денется нищета, если каждый будет искать прежде всего царствия Божия и правды Его? То-есть, если, добровольно покоряясь закону Бога, каждый будет стремиться к добросовестному исполнению обязанностей, налагаемых этим законом?

Нищета — дочь несправедливости, любостяжания, преступного презрения к священным обязанностям человечества, столь общего и постоянного нарушения их, что мы, вследствие ужасающего помрачения нашей совести, привыкли даже считать нищету необходимым условием порядка жизни. Итак, да приидет Царствие Твое, Господи; да будет закон Твой законом обновления мира; да не будет нагота уделом трех четвертей человеческого рода; да будет мир не жилищем ожесточенных и вредящих друг другу врагов, а жилищем братьев, рвущихся друг к другу на помощь. Умножаясь ежедневно, да сплотятся сыны Божии для уничтожения зла, для низложения храма сатаны и для построения Твоего храма из его развалин.

Ламеннэ.

12 ИЮНЯ.

тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя итти с ним одно поприще, иди с ним два.

Мат., гл. 5, ст. 38—41.

Если один человек может решить, что для добра многих надо сделать зло другому, то этот другой человек может точно так же решить, что для добра многих надо сделать зло тому первому, и так все будут делать зло друг другу и считать себя правыми — то самое, чтò и делается теперь в нашем мире.

Если бы мы переносили себя на место других лиц, то часто освобождались бы от чувств ненависти, которые мы питаем к ним; и если бы ставили других на свое место, то часто уменьшали бы свою гордость.

Ничем нельзя смягчить нашего гнева, даже справедливого, так быстро, как сказавши гневающемуся про того, на кого он гневается: «да ведь он — несчастный!» Ибо, что дождь для огня, то и сострадание для гнева. Пусть всякий человек, воспылав гневом против другого человека и задумав причинить ему страдание, живо представит себе, что он уже сделал это, и видит теперь его страдающим духовно или телесно, или в борьбе с нуждой и нищетой, и может сказать себе: это — дело моих рук. Если не другое что, то это может потушить его гнев.

Шопенгауер.

Есть такие люди, что любят быть сердитыми. Они всегда чем-нибудь заняты и всегда рады случаю оборвать, обругать того, кто к ним обратится за каким-нибудь делом. Такие люди бывают очень неприятны. Но надо помнить, что они очень несчастны, не зная радости доброго расположения духа, и потому надо не сердиться на них, а жалеть их.

Жалко человека, когда он раздет, холоден, голоден, но во сколько раз больше надо жалеть человека, если он обманщик, пьяница, вор, грабитель, убийца. Тот человек страдает телом, а этот тем, чтò дороже всего на свете — душою.

Хорошо пожалеть бедного и помочь ему, но самое хорошее то, чтобы не осудить развратного, а пожалеть его и помочь ему.

Обращаясь с ближними так, как они того заслуживают, мы делаем их только хуже. Обращаясь же с ними так, как будто они лучше того, чтò они представляют в действительности, мы заставляем их становиться лучше.

Гёте.

13 ИЮНЯ.

Настоящее я человека духовно. И это я одно во всех. Так как же могут быть неравны между собою люди?

Главное дело жизни в улучшении своей души. Гордый же человек считает себя всегда вполне хорошим. Как же ему делаться лучше, если он и так хорош? От этого-то гордость особенно вредна. Она мешает человеку в главном деле жизни людей, в том, чтобы становиться лучше.

Человек не может не быть прав, когда он утверждает себя, свое божественное я, но когда он с уверенностью правоты, свойственной божественному я, утверждает свое животное или тщеславное, свое честолюбивое, исключительное я, тогда он ужасен.

Если человек любит только себя, то он непременно придет к гордости.

— только любовь к одному себе.

Для многих людей слово любовь совсем не соответствует тому понятию, которое мы все соединяем с словом любовь. Она не есть для них деятельность добрая, дающая благо любящему и любимому. Любовь очень часто в представлении таких людей, признающих жизнь в животной личности, — то самое чувство, вследствие которого для блага своего ребенка мать отнимает, посредством найма кормилицы, у другого ребенка молоко его матери; то чувство, по которому отец отнимает последний кусок у голодающих людей, чтобы обеспечить своих детей; это — то чувство, по которому любящий женщину страдает от этой любви и заставляет ее страдать, соблазняя ее, или из ревности губит себя и ее; это — то чувство, по которому люди одного, любимого ими товарищества наносят вред другим, чтобы отстоять своих; это — то чувство, по которому человек мучает сам себя над «любимым» занятием и этим же занятием причиняет горе и страдание окружающим его людям; это — то чувство, по которому люди не могут стерпеть оскорбления любимому отечеству и устилают поля убитыми и ранеными своими и чужими. Чувства эти не любовь, потому что те люди, которые испытывают их, не признают всех людей равными. А без признания равенства людей не может быть и истинной любви к людям.

«Кто любит отца или мать более, нежели меня, недостоин меня; и кто любит сына или дочь более, нежели меня, недостоин меня». (Мат., гл. 10, ст. 37.)

Ты говоришь, что ты из любви к семье, к детям, чтобы избавить их от нужды, вынужден поступать против своей совести. Но твои поступки против совести, поступки отца и воспитателя детей, гораздо больше вредны твоим детям, чем какая бы то ни было нужда.

Семейная связь только тогда тверда и дает благо людям, когда она не только семейная, но и религиозная, когда все члены семьи веруют одному Богу и закону Его.

Без этого семья источник не радости, но страдания.

Для христианина семья никак не служит оправданием недобрых поступков уже по одному тому, что семья, брак никогда не были проповедуемы Христом.

Кана галилейская так же мало проповедует брак, как положение Закхея — взимание податей. Семья есть последствие животной жизни человека, и потому последствие это должно быть по-христиански исправляемо, но никак не может быть оправданием новых отступлений от учения Христа о любви ко всем.

Мы часто судим о людях: одного называем добрым, другого злым, одного глупым, другого умным. А этого нельзя делать: человек течет как река. Он каждый день тот же и не тот же: был глуп, стал умен; был зол, стал добр, и наоборот. Нельзя судить человека, какой он. Ты осудил, а он уже другой.

Соблазн гордости может быть уничтожен только признанием единства духа, живущего во всех людях. Понявши это, человек не может считать ни себя ни своих близких выше, лучше других людей.

10.

Чем легче и менее плотно вещество, тем более оно занимает места. Так же и гордость.

14 ИЮНЯ.

Человек должен служить одному из двух: Богу или себе. Если Богу, то он должен бороться с грехом. Если себе, то не зачем ему бороться с грехами. Ему нужно только то, чтò принято делать всеми.

Выгода служения Богу перед служением людям та, что перед людьми невольно хочешь выказаться в лучшем свете и огорчаешься, когда тебя выставляют в дурном. Перед Богом ничего этого нет. Он знает тебя, каков ты, и перед Ним никто тебя ни восхвалить ни оклеветать не может, так что тебе не нужно стараться казаться, а нужно только быть лучше, чем ты есть.

Просматривая историю человечества, мы то и дело замечаем, что самые явные нелепости сходили для людей за несомненные истины, что целые народы делались жертвой диких суеверий и унижались пред подобными себе смертными, нередко идиотами или сластолюбцами, которых их воображение превращало в представителей Божества; что огромные массы народа изнывали в рабстве, страдали и умирали с голоду ради того, чтобы люди, жившие их трудами, могли вести праздную и роскошную жизнь. И причиной такого господства заблуждений всегда было желание следовать общественному мнению, делать не то, чтò велит совесть, а то, чтò большинство людей считает хорошим.

Неуважение к преданию не сделало ¹/₁₀₀₀ того зла, которое производит это уважение к обычаям, законам, учреждениям, не имеющим в наше время никакого разумного оправдания.

Как похоть вкуса есть необходимое условие развития ребенка, так тщеславие — необходимое условие развития в дальнейшем возрасте. Но и того и другого слишком много и без того заложено в природу человека, чтобы развивать их воспитанием.

Мы можем получать большую пользу от осуждений, и тем бòльшую, чем больше осуждение проникнуто злобой. Как серная кислота, которая выедает грязь во всех закоулках, так и злобное осуждение подмечает и выставляет все то гадкое, чтò есть в нас. Сам не заметил бы, а злобное осуждение открывает тебе твои слабости.

Да, как вредна всегда похвала, так полезно осуждение, когда хочешь и умеешь воспользоваться им.

Мудрый человек огорчается своим бессилием сделать то добро, которого он желает, но не огорчается тем, что люди не знают его или ложно судят о нем.

Китайская мудрость.

15 ИЮНЯ.

Учение любви, не допускающее отплаты, не потому только важно, что человеку хорошо для себя, для своей души, терпеть зло и делать добро за зло, но еще и потому, что только одно добро прекращает зло, тушит его, не позволяет ему итти дальше. Истинное учение любви тем и сильно, что оно тушит зло, не давая ему разгораться.

«Тогда Петр приступил к нему и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? До семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе — до семи, но до седмижды семидесяти раз. (Мат., гл. 18, ст. 21—22.)

Прощать значит не мстить, не платить злом за зло, значит любить. Если человек верит в это, то дело не в том, чтò сделал брат, а чтò должен я сделать. Если ты хочешь исправить ближнего в его ошибке, скажи ему кротко о том, что он худо сделал. Если он не послушает тебя, не вини его, а только самого себя за то, что ты не сумел сказать ему как надобно, и все-таки не осуждай его.

Спрашивать о том, сколько раз надо прощать брата, все равно, что спрашивать человеку, который знает, что пить вино дурно, и решил никогда не пить вина, сколько раз надо отказываться от вина, когда подносят. Если я решил не пить, то не буду пить, сколько бы раз ни подносили. То же и с прощением.

Наказание есть понятие, из которого начинает вырастать человечество.

Наказание, прилагаемое к воспитанию, к общественному устройству, к религиозному пониманию, не только не содействовало и не содействует улучшению детей, обществ и всех людей, верящих в наказание за гробом, но произвело и производит неисчислимые бедствия, ожесточая детей, развращая общество и обещанием ада лишая добродетель ее главной основы.

Как правители, так и революционеры считают вполне доказанной истиной то, что люди могут убивать. Есть такие рассуждения, по которым можно узнать, кого именно можно убить для общего блага.

Для людей же, не принадлежащих ни к тем, ни к другим, рассуждения эти не могут не представляться удивительными уже по одному тому, что по точно таким же рассуждениям, по которым правители уверены, что полезно убить если не всех, то многих революционеров, революционеры уверены, что полезно убить если не всех, то многих правителей.

Люди признают насильническую власть и подчиняются ей потому, что боятся, что если не будет такой власти, то злые люди будут насиловать и обижать добрых. Пора людям понять, что этого нечего бояться; нечего бояться потому, что то, чего они боятся, то самое и есть теперь, т. -е. что теперь, при теперешних властях, злые не переставая насилуют и обижают добрых, и обижают и насилуют так, что трудно думать, чтобы без этих властей насилия и обиды были бы хуже.

Если справедливо то утверждение, что все добрые люди желают прекращения хищничества, жестокостей, убийств и всех тех преступлений, которыми омрачено счастье человечества, то им надо понять и запомнить, что эти результаты не достигаются борьбой и возмездием. Всё родит себе подобное, и пока мы не противопоставим обидам и насилиям злодеев совершенно противоположного их обращению образа действий, пока мы будем делать то же, чтò и они, то тем будем только побуждать, поощрять и воспитывать в них те злые начала, об искоренении которых как будто хлопочем. Мы будем только разнообразить формы проявлений зла.

Балу.

Наиболее почитаем у Бога тот, кто прощает обиду обидчику, когда обидчик в его власти.

Магомет.

16 ИЮНЯ.

Только тот, кто не верит в Бога, может верить в то, что такие же люди, как и он сам, могут устроить его жизнь так, чтобы она была лучше.

для хорошего устройства забирать людей в солдаты и велеть им убивать братьев, то нет уже никакого божеского закона, и все можно.

Общественная жизнь опирается на сознание, а не на науку. Если нет честности, нет уважения к праву, нет уважения к обязанностям, нет любви к ближнему, — словом, если нет добродетели, всё находится в опасности, всё рушится; и никакое устройство общества не в состоянии поддержать висящее на воздухе здание, не имеющее основания. Государство, основанное только на расчете и скрепленное страхом, представляет сооружение и гадкое и непрочное. Средняя нравственность масс и достаточное проявление добродетели есть фундамент всякого общественного устройства; краеугольным камнем его служит долг. Те, которые в тиши исполняют его, подавая этим добрый пример, являются таким образом спасением и поддержкой того блестящего света, который и не знает о них. Девять праведников могли спасти Содом, но нужно тысячи и тысячи добрых людей, чтобы спасти народ от развращения и погибели.

По Амиелю.

Никакие условия не могут сделать того, чтобы убийство перестало быть самым грубым и явным нарушением закона Бога, выраженного и во всех религиозных учениях и в совести людей. А между тем при всяком государственном устройстве допущение убийства есть необходимое условие.

Когда бы люди захотели, вместо того, чтобы спасать мир, спасать себя; вместо того, чтобы освобождать человечество, себя освобождать, как много бы они сделали для спасения мира и для освобождения человечества.

Герцен.

Чем больше будут верить люди в то, что они могут быть приведены чем-то внешним, действующим само собою, помимо их воли, к изменению и улучшению своей жизни, тем труднее совершится это изменение и улучшение.

Мечтатель часто верно определяет будущее, но он не хочет дожидаться его. Он хочет своими усилиями приблизить его. То, на чтò природе нужны тысячи лет, он хочет видеть совершенным во время своей жизни.

Лессинг.

Исполняя свое внутреннее назначение, живя для души, человек невольно и самым действительным образом служит улучшению общественной жизни.

17 ИЮНЯ.

Если к тебе придет незнакомый человек и скажет: давай мне столько-то рублей денег, или скажет: в такой-то день оставляй семью и все дела и иди туда-то и оставайся там и дожидайся там приказания, чтò тебе делать, то ведь ты никак не станешь давать деньги и делать все то, чтò тебе велят, не спросив, кто тот, кто тебе это приказывает, и зачем тебе делать все то, чтò тебе приказывают. Когда же тебе все это приказывают государственные чиновники, ты не спрашиваешь, кто такие эти приказальщики и зачем тебе все это делать, а не спрашивая делаешь все, чтò тебе велят. Отчего это? А оттого, что в тебе сидит суеверие государства, и ты слепо веришь ему.

Если человек верит в Бога в себе, он не может верить в то, чтобы насилием можно было устраивать жизнь людей. А между тем, страшно сказать, почти все люди, живущие в государствах, верят в устройство насилием и потому не верят в Бога.

Страшно сказать, а это так и не может быть иначе.

Если государства и были когда-то на что-то нужны, то время это уже давно прошло, и государства, особенно теперешние, только вредны. Теперешние государства с своими войсками напоминают того часового, которого, как рассказывают, еще долго продолжали ставить на место, где когда-то была скамейка, на которой когда-то имела привычку садиться гулявшая императрица, уже давно умершая.

Закон есть сравнительно новое явление; человечество прожило много веков без всяких писаных законов. В то время отношения между людьми определялись простыми обычаями, привычками, обыкновениями; давность их внушала к ним уважение, и каждый усваивал их с детства так же, как выучивался добывать себе пищу охотой, скотоводством или земледелием. Но с того времени, когда общество стало все более и более разделяться на два враждебных класса, из которых один стремился к господству, а другой хотел от него избавиться, вчерашний победитель спешил упрочить совершившийся факт и освятить его всем, чтò привык уважать побежденный. Закон появился на свет с благословения жреца и под защитой вооруженной силы. Но дни его сочтены. Везде можно найти людей, которые не хотят подчиняться закону, не зная, откуда он, в чем его польза, почему надо ему подчиняться и относиться к нему с уважением.

Кропоткин.

Маккиавелли вот как поучает государей о исполнении их должности: «Государям нет никакой надобности обладать в действительности... хорошими качествами..., но каждому из них необходимо показывать вид, что он всеми ими обладает. Скажу больше — действительное обладание этими качествами вредно для личного блага государя, притворство же и личина обладания ими — чрезвычайно полезны. Так, для государей очень важно уметь выказываться милосердными, верными своему слову, человеколюбивыми, религиозными и откровенными; быть же таковыми на самом деле не вредно только в таком случае, если государь с подобными качествами сумеет в случае надобности заглушить их и выказать совершенно противоположные.

«Едва ли кто-нибудь станет сомневаться в том, что государям, особенно только-что получившим власть или управляющим вновь возникающими монархиями, бывает невозможно согласовать свой образ действий с требованиями нравственности: весьма часто для поддержания порядка в государстве они должны поступать против законов совести, милосердия, человеколюбия и даже против религии. Государи должны обладать гибкой способностью изменять свои убеждения сообразно обстоятельствам и, как я сказал выше, если возможно, не избегать честного пути, но в случае необходимости прибегать и к бесчестным средствам.

«Особенно важно для государей притворяться благочестивыми; в этом случае люди, судящие по большей части только по одной внешности, так как способность глубокого суждения дана немногим, легко обманываются. Личина для государей необходима, так как большинство судит о них по тому, чем они кажутся, и только весьма немногие бывают в состоянии отличать кажущееся от действительного; и если даже эти немногие поймут настоящие качества государей, они не дерзнут высказать свое мнение, противное мнению большинства, да и побоятся посягнуть этим на достоинство верховной власти, представляемой государем. Кроме того, так как действия государей неподсудны трибуналам, то подлежат обсуждению одни только результаты действий, а не самые действия. Если государь сумеет только сохранить свою жизнь и власть, то все средства, какие бы он ни употреблял для этого, будут считаться честными и похвальными».

«Когда среди 100 человек один властвует над 99 — это несправедливо, это деспотизм; когда 10 властвуют над 90 — это также несправедливо, это олигархия; когда же 51 властвуют над 49 (и то только в воображении — в сущности же опять 10 или 11 из этих 51) — тогда это совершенно справедливо, — это свобода».

Может ли быть что-нибудь смешнее, по своей очевидной нелепости, такого рассуждения, а, между тем, это самое рассуждение служит основой деятельности всех улучшателей государственного устройства.

Если бы мои солдаты начали думать, ни один не остался бы в войске.

Фридрих II.

Как часто встречаешь людей, возмущающихся против войны, тюрем, насилия и вместе с тем посредственно участвующих в тех самых делах, которые они осуждают.

Человек нашего времени не может достаточно внимательно исследовать цели и приложения тех, кажущихся невинными дел, которые он делает, если он хочет жить нравственной жизнью. Как, съедая котлету, человек должен знать, что эта котлета есть тело убитого барашка, отнятого у матери, так точно и получая жалованье на оружейном, пороховом заводе, или за службу офицером, или чиновником по сбору податей, он должен знать, что деньги, которые он получает, он получает за то, что содействует приготовлению к убийству, или тому, чтобы отбирать у бедных людей произведения их труда, и что участие его в этих делах есть дело дурное, безнравственное, хотя и скрытое.

В наше время самые большие и вредные преступления не те, которые совершаются временами, а те, которые совершаются хронически и не признаются преступлениями.

Не утешай себя мыслью, что, если ты не видишь тех, которых ты мучаешь и убиваешь, и если у тебя много товарищей, делающих то же, что ты не мучитель, не убийца. Ты мог не быть им до тех пор, пока не знал, откуда те деньги, которые попадают тебе в руки, но если ты знаешь, то нет тебе оправдания — не перед людьми (перед людьми во всем и всегда есть оправдание), а перед своей совестью.

18 ИЮНЯ.

Истинным законом Бога может быть только такой закон, который один для всех людей.

Верь в Бога, служи Ему, но не старайся узнать Его; ты ничего не получишь за свои труды, кроме путаницы в мыслях.

Не заботиться даже о том, чтобы узнать, есть Он или нет Его, служи Ему, как будто Он есть всегда и во всем.

Филимон.

Одно из самых путающих все наши метафизические понятия суеверий есть суеверие о том, что мир сотворен, что он произошел из ничего и что есть Бог творящий.

В сущности мы не имеем никакого основания предполагать Бога Творца и никакой нужды (китайцы и индейцы не знают этого понятия), а между тем Бог творец и промыслитель не может совместиться с христианским Богом-Отцом, Богом-духом, Богом, частица которого живет во мне, составляет мою жизнь, и проявить и вызвать которую составляет смысл моей жизни, — Богом-любовью.

Бог-творец равнодушен и допускает страдание и зло; Бог-дух избавляет от страданий и зла и есть всегда совершенное благо.

Есть я, познающий данными мне орудиями чувств мир и знающий внутренно своего Отца-Бога, но Бога-творца я не знаю и не могу знать.

Говорят, Бог создал человека по образу Своему; надо бы скорее сказать, что человек по своему образу создал Бога.

Лихтенберг.

Человек, совершающий поступки, которые сами по себе не имеют ничего нравственного, с тем, чтобы привлечь к себе непосредственно благосклонного Бога и посредством их достигнуть исполнения своих желаний, находится в заблуждении о том, что можно естественными средствами достигнуть сверхъестественных последствий. Такие попытки называют колдовством; но так как колдовство имеет связь с злым духом, попытки же эти совершаются хотя и по неразумению, но с добрыми намерениями, то мы назовем такие попытки скорее фетишизмом. Такое сверхъестественное воздействие человека на Бога возможно только в мысли и неразумно уже потому, что неизвестно, угодно ли или нет Богу такое действие. Если же человек, кроме того, чтò он непосредственно делает для достижения Божьего благоволения, т. -е. кроме доброго поведения, старается еще сделать себя достойным, посредством известных формальностей, сверхъестественной помощи и с этой целью посредством исполнения обрядов, которые не имеют никакой непосредственной цены, думает сделать себя более восприимчивым к нравственному настроению и достижению своих добрых стремлений, то он рассчитывает на нечто сверхъестественное для пополнения своей естественной слабости. Такой человек, считая, что поступки, не имеющие в себе ничего нравственного и угодного Богу, могут служить средством или условием исполнения своего желания непосредственно от Бога, находится в заблуждении о том, что, несмотря на то, что он не имеет к тому ни физической, ни нравственной склонности, он может естественным способом, не имеющим ничего общего с нравственностью и доступным самому дрянному человеку, приколдовать к себе эту сверхъестественную Божескую помощь исповеданиями веры и исполнением различных церковных обрядов.

Кант.

при народе избавиться от заботы о том, чтò обо мне подумают, от пустословия, от рассеяния. Особенно когда собираются по праздникам. Оттого и сказано в Евангелии:

«И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаясь молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне, и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе».

Мат., гл. 6, ст. 5—6.

Молитва — это только напоминание самому себе о том, чтò ты такое и в чем твое дело жизни.

Вспомнить об этом и подумать можно только тогда, когда ты один и ничем посторонним не развлекаешься. Если не можешь собраться с мыслями, лучше не молись, не повторяй слова одним языком.

Если ты молишься, то делаешь это только для себя. И потому не думай, чтобы можно было угодить Богу молитвой: угодить Богу можно только повиновением Ему.

Зло мира оттого, что люди не верят в вечный, общий всем закон жизни. А не верят люди оттого, что им с детства внушают одни люди — то, что Христос родился от девы, а другие — то, что Магомет летал на небо, а третьи — то, что есть три Бога и т. п., и что в этом вся вера.

Когда же люди и поймут, что всё это — пустые выдумки, то бросают всю веру, не думая о том, что выдумки только скрывали истину, и, не будучи в силах сами себе выдумать веру, остаются без всякой веры и вместо вечного, общего всем закона жизни признают одни законы человеческие.

Говорят, истинно верующие составляют церковь. Есть ли эти истинно верующие или нет их, мы не можем знать. Каждый из нас желал бы быть таким истинно верующим и каждый старается быть им; но никто не должен говорить ни про себя ни про тех, которые верят так же, как он, что они одни истинно верующие, потому что если одни могут сказать про себя, что они истинно верующие, то точно то же могут сказать и другие.

10.

Человечество медленно, но не останавливаясь, движется вперед, т. -е. к всё бòльшему и бòльшему уяснению сознания истины о смысле и назначении своей жизни и установлению жизни сообразно с этим уясненным сознанием. И потому понимание людьми своей жизни и самая жизнь человеческая постоянно изменяются. Люди, более чуткие к истине, понимают жизнь сообразно тому высшему свету, который появился в них, и соответственно этому свету устраивают свою жизнь; люди, менее чуткие, держатся прежнего понимания жизни и прежнего строя жизни и стараются отстоять его.

Так что в мире всегда есть рядом с людьми, указывающими передовое, последнее выражение истины и старающимися жить соответственно этому выражению истины, люди, отстаивающие прежнее, отжившее и уже ненужное понимание ее и прежние порядки жизни.

11.

Из всех обманов веры самый жестокий — внушение ложной веры детям. Он состоит в том, что ребенку, спрашивающему у старших, живших прежде его и имевших возможность познать мудрость прежде живших людей о том, чтò такое этот мир и его жизнь и какое отношение между тем и другим, отвечают не то, чтò думают и знают эти старшие, а то, чтò думали люди, жившие тысячи лет тому назад, и во что никто из больших уже не верит и не может верить. Вместо духовной, необходимой ему пищи, о которой просит ребенок, ему дается губящий его духовное здоровье яд, от которого он может исцелиться только величайшими усилиями и страданиями.

19 ИЮНЯ.

Не стыдно и не вредно не знать. Всего знать никто не может, а стыдно и вредно притворяться, что знаешь, чего не знаешь.

Если бы всё, чтò называется наукой, была правда, то все науки были бы полезны. Но так как наукой часто считаются пустые рассуждения людей, то надо строго разбирать, чему стоит и чему не надо учиться.

Важно не количество знаний, а качество их. Можно знать очень многое, не зная самого нужного.

Когда истинный ученый поймет требования разума, он старается их осуществить. Когда обыкновенный ученый услышит о требованиях разума, он будет временами удовлетворять их, временами же не будет удовлетворять их. Когда плохой ученый услышит о требованиях разума, он будет глумиться над ними. Если бы над разумом не глумились, разум не был бы разумом.

Лао-Тсе.

Изучение естественной истории дошло наконец в Германии до безумия. Хотя для Бога насекомое и человек — равноценны, однако, для нашего разума это не так. Как много должен человек привести в порядок, прежде чем он дойдет до птиц и мотыльков. Изучи свою душу, приучи свой ум к осторожности в суждениях и сердце к миролюбию. Научись познавать человека и вооружись мужеством говорить правду на благо твоих ближних. Навостри ум свой математикой, если не найдешь для этого никакого иного средства; остерегайся только классификации букашек, поверхностное знание которой совершенно бесполезно, а точное уводит в бесконечность.

«Но Бог бесконечен в насекомом так же, как и в солнце», скажешь ты. Я охотно признаю это. Он неизмерим и в песке морском, разновидностей которого еще никто не систематизировал. Если ты не чувствуешь особенного призвания ловить жемчуг в тех странах, где этот песок находится, оставайся здесь и возделывай свое поле: оно потребует всего твоего прилежания; и не забывай, что вместимость твоего мозга конечна. Там, где сидит какая-нибудь история бабочки, нашлось бы, может быть, место для мыслей мудрецов, которые могли бы вдохновить тебя.

От учителя мы ждем, что он сделает из своего слушателя сначала рассудительного человека, затем разумного и, наконец, ученого.

Такой прием имеет ту выгоду, что, если ученик и не достигнет никогда последней ступени, как это обыкновенно и бывает в действительности, он всё-таки выиграет от обучения и станет более опытным и умным, если не для школы, то для жизни.

Если же этот прием вывернуть наизнанку, тогда ученик схватывает что-то в роде разума прежде, чем в нем выработается рассудок, и выносит из обучения заимствованную науку, которая только как бы приклеена, но не срослась с ним, при чем его духовные способности остались такими же бесплодными, как и раньше, но в то же время сильно испорчены воображаемой ученостью. В этом причина, почему мы нередко встречаем ученых (вернее, обученных) людей, которые обнаруживают очень мало рассудка, и почему из академий выходит в жизнь больше нелепых голов, чем из какого-нибудь другого общественного класса.

Кант.

Со всеми людьми, обращающимися к науке нашего времени не для удовлетворения праздного любопытства и не для того, чтобы играть роль в науке, писать, спорить, учить, а обращающимися к ней с прямыми, простыми, жизненными вопросами, случается то, что наука отвечает им на тысячи разных, очень хитрых и мудреных вопросов, но только не на тот один вопрос, на который всякий разумный человек ищет ответа: на вопрос о том, чтò я такое и как мне жить.

Разоблаченная ложь есть столь же важное приобретение для блага человечества, как и ясно выраженная истина.

Лучше никогда не читать ни одной книги, чем читать много книг и верить во всё то, чтò там написано. Можно быть умным, не читая ни одной книги; веря же во всё, чтò написано в книгах, нельзя не быть дураком.

20 ИЮНЯ.

Все дела людские бывают двух родов. Про одни дела человек не знает и не может знать, выйдет ли толк из того, чтò он делает. Про другие же дела человек наверное знает, что выйдет то самое, для чего он их делает, и что никто ему помешать не может.

Посеет человек хлеб, он не знает, войдет ли ему в руки, или пойдет град и выбьет посев, или засушит засуха; построит дом и не знает, придется ли жить в нем, не сгорит ли дом, не придется ли продать его; заведет скотину, не знает, попользуется ли ей, не сделается ли падеж; и сам про себя не знает, будет ли жив завтра: нынче здоров и жив, а завтра болен или умер.

Но если человек занят тем, чтобы приучать себя к любви к людям, к доброте, к доброй жизни, к исполнению воли Бога, — в этих делах никто и ничто ему помешать не может. Чтò бы ни случилось с человеком, а если он занят этим, то дело это все делается и делается, и он все больше и больше успевает в деле этом.

О каких же делах надо человеку больше стараться: о мирских делах или о душе своей?

Настоящая жизнь в том, чтобы становиться лучше, жить для души, приближаться к Богу. Это не делается само собою. Для этого нужно усилие. И это усилие дает радость.

Когда человек делает доброе только потому, что он привык делать доброе, это еще не добрая жизнь. Добрая жизнь начинается тогда, когда человек делает усилие для того, чтобы быть добрым.

Человек должен знать, что каждое его усилие для освобождения от грехов, соблазнов и суеверий не останется бесплодно, и не только для него, но и для жизни мира. Так что каждый должен знать, что без его усилия не может совершиться то пришествие Царствия Божия, которого желает сердце человеческое.

Добродетель человека измеряется не необыкновенными подвигами, а его ежедневным усилием.

Паскаль.

Кто положил свою жизнь в свете разумения и служит ему, для того не может быть отчаянных положений в жизни, тот не знает мучений совести, не боится одиночества и не ищет шумного общества. Такой человек имеет высшую жизнь, не бежит от людей и не гоняется за ними, у него довольно работы — и радостной работы — в самом себе. Его не смущают помыслы о том, надолго ли дух его заключен в плотской оболочке. Для него одна забота: в самом себе освобождаться от зла и жить разумно в мирном общении с людьми.

Марк Аврелий.

Как бы ни пал человек, он всегда может видеть то совершенство, к которому ему надо итти, и всегда может приближаться к нему.

Человек должен развивать свои задатки к добру. Провидение не заложило их в человека вполне готовыми; это только одни задатки. Сделать самого себя лучше, обрабатывать себя, вот к чему должен стремиться и чего должен достигнуть человек.

Кант.

10.

Подвизайся за истину до смерти — и Бог поборет за тебя.

Из Книги Премудрости Иисуса сына Сирахова, гл. 4, ст. 32.

21 ИЮНЯ.

Чем больше отрекается человек от своего телесного я, тем больше раскрывается в нем Бог. Тело скрывает Бога в человеке.

Приучайся видеть доброе во всех людях, только не в себе, и также приучайся осуждать только себя, а не других людей.

Заставить себя любить нельзя. Можно только откинуть то, чтò мешает любви. А мешает любви любовь к своему животному я.

Способность самоотречения — это единственный верный руководитель ограниченного, но разумного и свободного существа человека. Только самоотречение дает возможность истинно нравственных поступков. Без самоотречения нет в человеке ничего возвышающего его над животным, кроме печального преимущества путаться в заблуждениях вследствие беспорядочного рассудка и разума без руководства.

По Руссо.

Самоотречение ценно, нужно и радостно только, когда оно религиозное, т. -е. когда человек отрекается от себя, своего тела, для того чтобы исполнить волю живущего в нем Бога.

Если человек понимает свое назначение, но не отрекается от своей личности, то он подобен человеку, которому даны внутренние ключи без внешних.

Есть люди такие, что как только они сделали какое-нибудь добро ближнему, так сейчас же и считают себя в праве ожидать за это награды или благодарности; другие, хотя и не рассчитывают на прямую награду, всё-таки считают своими должниками тех, кому сделали добро. Но истинно добрые люди не ожидают себе награды за свои добрые дела и не помнят их. И не помнят не оттого, что хотят не помнить, а оттого, что то, чтò они делали, они делали для своей души. Они не помнят своих добрых дел, как не помнит человек своего дыхания.

Как доброе плодовое дерево выращивает свой плод и отдает его всякому, так и добрые люди всегда готовы услужить всякому только потому, что видят в этом для себя радость.

Человек в своей жизни — то же, чтò дождевая туча, выливающаяся на луга, поля, леса, сады, пруды, реки. Туча, выливаясь, освежила и дала жизнь миллионам травинок, колосьев, кустов, деревьев, и теперь стала светлой, прозрачной и скоро совсем исчезнет. Так же и жизнь доброго человека: многим и многим помог он, облегчил жизнь, направил на путь, утешил и теперь изошел весь и, умирая, уходит туда, где живет одно вечное, невидимое, духовное. Хорошо понимать это.

Самоотречение — это отрицание эгоизма своего телесного и утверждение эгоизма своего духовного я.

22 ИЮНЯ.

Благо человека в братском, любовном единении с людьми. Мешает же больше всего такому единению наша гордость; только при смирении человек может братски, любовно обходиться со всеми людьми.

ò с ним случается, и тем он бывает дальше от доброй жизни. А напротив, чем смиреннее человек, чем больше недоволен собой, тем он больше бывает доволен и людьми и всем, чтò с ним случается, и тем лучше его жизнь.

У человека, влюбленного в себя, мало соперников.

Лихтенберг.

Мудрецу сказали о том, что его считают дурным человеком. Он отвечал: «Хорошо еще, что они не всё знают про меня, они бы еще не то сказали».

Когда встречаешься с плохим человеком, думай не о том, чем ты лучше его, а о том, нет ли в тебе того же дурного, чтò видишь в нем, а может быть, чего-нибудь еще хуже.

Познает истину только смиренный сердцем. Смирение не возбуждает зависти.

Деревья уносятся потоком, тростники остаются.

Мудрец сказал: «Дитя мое, не печалься о том, что тебя не оценили, потому что никто не может отнять того, чтò ты сделал, или передать тебе то, чего ты не сделал. Разумный человек довольствуется тем уважением, которое заслуживает.

Будь добродушен, почтителен, дружелюбен, озабочен выгодой других, и благо придет к тебе так же естественно, как воды изливаются на низины».

Вишну Пурана.

Гордость это — противуположный конец смирения. Но, не доходя еще до гордости, отсутствие смирения лишает человека духовных радостей, не вознаграждая его ничем, кроме разочарования, за это лишение.

У мудреца спросили: «Как сделать, чтобы увеличивать свои добродетели, исправляться от своих недостатков и уметь видеть ошибки ума?»

Мудрец сказал: «Это прекрасный вопрос. Для того чтобы увеличивать в себе добродетель, надо ставить выше всего свою обязанность делать то, чтò должно, и не думать о той пользе, которая произойдет от этого. Чтобы исправляться от своих недостатков, надо не думать об исправлении недостатков других. Чтобы уметь видеть ошибки ума, надо быть скромным и не верить себе».

Китайская мудрость.

Нельзя нарочно быть смиренным. Для того чтобы быть смиренным, есть одно средство: не думать о себе, а думать о служении Богу и людям.

10.

Только тогда работник будет хорошо исполнять свое дело, когда он поймет свое положение. Учение Христа завладевает человеком только тогда, когда человек ясно поймет, что жизнь его — не его, а Того, Кто дал ее, и что цель жизни не в человеке, а в воле Того, Кто дал ее, и что поэтому человек ничего не может сделать великого. Он может сделать дурное, не исполнив Его воли; исполнив же ее, он сделает только то, чтò должен.

23 ИЮНЯ.

Если люди говорят вам, что не надо во всем добираться до правды, потому что полной правды никогда не найдешь, не верьте им и бойтесь таких людей. Это самые злые враги ваши.

Они говорят это только потому, что сами живут не по правде и знают это и хотели бы, чтобы и другие люди жили так же.

Люби правду и примеряй к правде всё то, чему тебя учат. Только этим можно избавиться от тех худых дел, какие делаются из-за суеверий церкви, государства и науки.

— не дурная жизнь, а хорошая. Такие люди перестают понимать разницу между правдой и ложью.

Чем хуже жизнь людей, тем они больше окружают себя внешним величием: великолепные одежды, храмы, дворцы, парады, встречи, церковные службы, ходы, заседания, речи. Не поддавайся этому и знай, что всё это внешнее величие нужно только на то, чтобы скрыть ложь.

Каждый человек может и должен пользоваться всем тем, чтò выработал совокупный разум человечества, но вместе с тем должен своим разумом проверять данные, выработанные всем человечеством.

Насколько человек правдив, настолько он божественен; неуязвимость, бессмертие, величие божественности входят в человека вместе с правдивостью.

Эмерсон.

как из нее выбраться, обращается с вопросом к живущим вокруг него людям. Люди же отвечают ему: «Главное, не думай. А не можешь перестать думать — пей».

Обычная ошибка людей в том, что они полагают, что низшая человеческая способность ума, действующая только в области явлений пространственных и временных, есть основная способность познания, решению которой подлежат все вопросы, в том числе и вопрос внутреннего духовного мира человека. А между тем, деятельность ума есть деятельность низшая, не могущая видеть что-либо вне пространственных и временных условий, скрывающих от человека сущность вещей, и потому жизнепонимание таких людей всегда ложно, неясно, противоречиво и запутано. Жизнепонимание может быть правильно только тогда, когда человек признает основой своего знания то знание, которое открывает ему истину вне пространственных и временных условий. С этого-то знания в действительности начинается всякое знание.

Сами светите себе, сами охраняйте себя, в самих себе находите убежище. Истина да будет вам светом. Истина да будет вам убежищем. Ищите опоры только в истине.

Буддийские Сутты.

10.

Чем нужнее предметы, тем губительнее злоупотребление ими. Большая часть бедствий людей происходит от злоупотребления разумом.

11.

24 ИЮНЯ.

Для того чтобы уважать других, как самого себя, и поступать с ними так, как мы желаем, чтобы с нами поступали, — а в этом главное дело жизни, — нужно владеть собой. А для того, чтобы владеть собой, надо приучаться к этому.

Не хвали себя, не осуждай и не спорь.

Главная добродетель по учению китайского мудреца Лао-Тсе — это . Это — великая истина, слишком часто забываемая нами. Если бы мы признавали обязательность этого учения, мы бы понимали, что нельзя начать делать доброе, не перестав делать злое, прямо противоположное этому доброму. Нельзя, например, землевладельцу помогать голодающему народу; нельзя судье, царю, правителю, военному противодействовать убийствам и насилиям; нельзя распространяющему суеверия церковные утверждать в народе веру, и т. п.

Мы все так привыкли к злу, что та мертвая точка, на которой не будет еще добра, но не будет и зла, есть для всех нас та ближайшая веха на пути идеала, к которой мы пока еще должны стремиться. А то в этом-то и страшное зло, что люди, по уши погрязшие в зле, воображая себе, что они могут делать доброе другим, не делают ни малейшего усилия выбраться из зла.

Как важно воздержание в слове, видно из того, что передавай истину с раздражением, задором, и ты не убедишь никого, как бы ясна ни была передаваемая тобою истина. Передавай ее с добротой — и самые глупые люди поймут и примут ее.

Молодой человек! Отказывай себе в удовлетворении твоих желаний (в увеселениях, в роскоши и т. п.), если и не из намерения совсем отказаться от всего этого, то из желания иметь перед собой неперестающую возможность наслаждения. Такая бережливость по отношению к твоему жизненному чувству сделает тебя, благодаря отсрочке наслаждения, в действительности богаче.

оно уничтожается.

Кант.

Хорошо уговориться с приятелем о том, чтобы останавливать друг друга, как скоро тот или другой начнет осуждать ближнего. А если нет такого приятеля, то уговорись о том же сам с собою.

Как ни тонка и прозрачна стала ложь, вытекающая из противоречия нашей жизни и нашего сознания, она утончается и растягивается, но не обрывается, а продолжает существовать, связывая существующий порядок вещей и препятствуя проявлению нового. Очевидно, что так же как для превращения смешанных газов в жидкость недостаточно одного смешения, а нужна еще электрическая искра, — нужно что-то еще, кроме внешнего бессознательного хода вещей, для того чтобы совершился тот переворот, к которому уже готово человечество. Это что-то есть только неделание того, чтò считаешь дурным.

гневается; люди умиляются, плачут, и у него выступают слезы.

Такое невольное подчинение внешним воздействиям бывает причиною дурных, несогласных с требованиями совести поступков. Будь настороже против таких внешних воздействий и не подчиняйся им.

25 ИЮНЯ.

Не думай, чтобы мудрыми могли быть только особенные люди. Мудрость нужна всем людям, и потому все люди могут быть мудрыми. Мудрость — в том, чтобы знать, в чем дело жизни и как исполнять его. А чтобы узнать его, нужно только одно: понимать, что мысль — великое дело, и поэтому — думать.

Для того чтобы из дурной жизни сделалась хорошая, надо прежде всего постараться понять, отчего жизнь стала дурная, и чтò надо сделать, чтобы она стала хорошей. Так что для того чтобы жизнь стала лучше, надо прежде думать, а потом уже делать.

— путь самый тяжелый; во-вторых, путем подражания, это — путь самый легкий; и в-третьих, путем размышления, это — путь самый благородный.

Конфуций.

Каждая мысль, на которой останавливается человек, всё равно, выражает он ее или нет, непременно или вредит или помогает его жизни.

Люси Маллори.

Если, посмотрев назад на свою жизнь, заметишь, что жизнь твоя стала лучше, добрее, более свободна от грехов, соблазнов и суеверий, то знай, что этим успехом ты обязан только работе твоей мысли.

ò с нами случилось, оттого, что уродился или не уродился хлеб, оттого, что сгорел или не сгорел дом, оттого, что я здоров или болен, получил или не получил выгодное место, наследство. Но это неправда.

Наша жизнь хороша или дурна только от того, чтò делается в нашей душе. Если в душе человека злые мысли — жизнь будет дурная. За дурными мыслями будет итти дурная жизнь так же верно, как колесо воза идет за лошадью.

Если в душе человека добрые мысли — радость будет итти за ним, как тень за человеком. Если человек помнит обиды, завидует чужому счастью, гневается на людей, жизнь такого человека не может быть радостной.

Если же человек и про своего обидчика и про грабителя своего в душе своей будет думать так: «он обидел меня, он унизил меня, он ограбил меня, это — его дело, мое дело любить Бога и людей», жизнь такого человека всегда будет радостной.

Все начала грехов в мыслях.

Когда человек ясно узнает свое место в мире, то определится и настроение его души. Когда настроение души определится, то прекратится всякое душевное волнение. Когда прекратится душевное волнение, то будет полное спокойствие души. А человек, обладающий ненарушимым душевным спокойствием, будет способен к работе мысли. Такой человек бывает восприимчив ко всему истинному.

Конфуций.

10.

На высшей точке своего сознания человек одинок. Одиночество это бывает тяжело. Неразумные люди спасаются от тяжести сознания этого одиночества рассеяниями и тотчас же спускаются с этой высшей точки на низшую; человек же, живущий духовной жизнью, удерживает себя на этой высоте единением с Богом, общением с ним — молитвой.

26 ИЮНЯ.

ò мы называем злом, всякие наши горести и страдания не могут лишить нас нашего блага, потому что наши горести и страдания не могут помешать нам становиться лучше. Напротив того, горести и страдания почти всегда помогают людям становиться лучше.

Как хороша старинная поговорка о том, что Бог посылает страдание тому, кого любит. Для того, кто верит в это, страдание — не страдание, а благо, потому что освобождает его от зла и приближает к Богу.

Чтò лучше: нести покорно посланное испытание, стараться на пользу себе, своей душе обратить его; или придумывать виновника этих страданий и осуждать его? А как часто люди, избирая последнее, лишают себя благодетельности страдания и до невыносимости усиливают его.

«Дряхлость, впадение в детство есть уничтожение сознания и жизни человека», говорят люди.

Я представляю себе, по преданию, Иоанна Богослова, впавшего от старости в детство. Он, по преданию, говорил только: «Братья, любите друг друга!»

«Любите друг друга!» В таком человеке существование животное чуть брезжится, — оно всё съедено новым отношением к миру, новым живым существом, не умещающимся уже в существовании плотского человека.

Для человека, понимающего жизнь в том, в чем она действительно есть, говорить об умалении своей жизни при болезнях и старости и сокрушаться об этом — всё равно, что человеку, подходящему к свету, сокрушаться об уменьшении своей тени по мере приближения к свету.

Растут люди только испытаниями. Хорошо знать это и так принимать выпадающие на нашу долю горести, облегчать свой крест тем, чтобы охотно подставлять под него спину.

нет ни одной радости, которая не приготовлена бы была страданием. Отдых, радость после труда, сознание здоровья после болезни, вкус еды после голода. За всяким страданием неизбежно следует удовольствие. Так, за предсмертными страданиями следует радость успокоения смерти. Мы жалуемся на страдания только тогда, когда мы не видим ожидающего нас блага.

Мы тяготимся болезнью, а болезнь есть необходимое, благое условие жизни. Только она одна (пожалуй, не одна, но одна из главных и всем общих условий) готовит нас к смерти, т. -е. к переходу в другую жизнь. Потому-то она и послана всем и детям, и взрослым, и старикам, потому что все во всех возрастах болеют перед смертью.

То, что мы тяготимся болезнями, показывает только то, что мы живем не так, как должно, — этой временной и вместе вечной жизнью, а живем только одной временной жизнью. Болезнь есть приготовление к переходу, и потому роптать на болезнь всё равно, что земледельцу роптать на дожди.

Человек никогда не бывает ближе к Богу, как когда он бывает в беде. Пользуйся этим, чтобы не потерять этого случая сближения с тем, чтò одно дает неизменное благо.

27 ИЮНЯ.

Пользуйся сейчас своим сосудом (своим телом), завтра он может разбиться.

Талмуд.

Главный вопрос жизни нашей только в том, то ли мы делаем в этот короткий, данный нам срок жизни, чего хочет от нас Тот, Кто послал нас в жизнь. То ли мы делаем?

Жить в настоящем потому важно, что только в настоящем можно делать усилие. В усилии же — всё дело истинной жизни.

ò он делает, имеет свою предшествующую во времени причину. Но человек действует всегда только в настоящем, а настоящее вне времени, оно — только точка соприкосновения прошедшего и будущего. И потому в момент настоящего человек всегда свободен.

Мы гораздо яснее сознаем, что наша воля свободна, чем то, что всё совершающееся должно иметь свою причину. Разве нельзя было бы обратить этот аргумент и сказать: наши понятия о причине и следствии должны быть очень неправильны, так как наша воля не могла бы быть свободна, если бы они были справедливы.

Лихтенберг.

Времени и пространства нет: и то и другое необходимо нам только для того, чтобы мы могли понимать предметы. И потому очень ошибочно думать, что рассуждения о звездах, свет которых еще не дошел до нас, и о состоянии солнца за миллионы лет и т. п. суть рассуждения очень важные. В таких рассуждениях нет ничего не только важного, но нет ничего реального. Реальны только наши чувства и мысли.

Время есть способность человека представлять себе много предметов в одном и том же пространстве, чтò возможно только через последовательность; пространство же есть способность человека представлять себе много предметов в одно и то же время, чтò возможно только при рядом стоянии вещей.

ò я вижу, в пространстве и во времени; но будет совершенно неразумно, если я буду говорить, что вещи, весь мир, действительно существуют в пространстве и времени, и потому буду задаваться вопросами о том, как произошли вещи, — весь мир, — прежде, и еще прежде, и так без конца, и другим вопросом, какие и где есть вещи, — весь мир, — за этим, и еще за этим, и так без конца.

А между тем это-то самое нелепое предположение, что вещи, — мир, — действительно существуют во времени и пространстве, и делают люди так называемой положительной науки.

Побороть дурные привычки можно только сегодня, а не завтра.

Конфуций.

10.

В настоящем только проявляется свободная божественная сила жизни, и потому деятельность настоящего должна иметь свойства божественного, т. -е. должна быть разумна и добра.

Если признаешь жизнь не в теле, а в духе, то нет смерти, есть только освобождение от тела.

Причина, почему представление о смерти не оказывает того действия, какое оно могло бы оказать, заключается в том, что мы по своей природе, в качестве деятельных существ, по-настоящему совсем не должны думать о ней.

Кант.

Сознание Всего, заключенное в пределы тела отдельного человека, стремится расширить свои пределы. В этом первая половина жизни людей. Человек в первой половине своей жизни всё больше и больше любит предметы, людей, т. -е., выходя из своих пределов, переносит свое сознание в другое существо. Но как бы много он ни любил, он не может уйти из своих пределов и только перед смертью видит возможность разрушения их. Совершается нечто похожее на развитие бабочки из гусеницы. Мы здесь гусеницы: сначала родимся, потом засыпаем в куколку. Бабочкой же мы сознаем себя в другой жизни.

Говорят: «То только настоящее бессмертие, при котором удержится моя личность». Да личность моя и есть то, чтò меня мучает, чтò мне более всего отвратительно в этом мире.

относится к будущему.

Лихтенберг.

Когда люди умирают, куда они уходят? А туда, наверное, откуда приходят те люди, которые рождаются. Приходят люди от Бога, от Отца нашей жизни; от Него всякая жизнь и была, и есть, и будет. И уходят люди к Нему же. Так что в смерти человек только возвращается к Тому, от Кого исшел.

Человек выходит из дома, и работает, и отдыхает, и ест, и веселится, и опять работает и, когда устанет, возвращается домой.

Так же и в жизни: человек выходит от Бога, трудится, страдает, утешается, радуется, отдыхает и, когда намучается, приходит домой — туда, откуда вышел.

То же самое видит человек и над своим телом и, глядя на других людей, когда они умирают, знает и про свое тело, что оно состарится, испортится и умрет, как и всё, чтò родится и живет на свете.

Но кроме того, чтò он видит на других существах и на людях, каждый человек знает в себе еще то, чтò не портится и не стареется, а напротив, чтò больше живет, то лучшеет и крепнет: знает каждый человек в себе свою душу.

Что будет с душой, когда мы помрем, никто не может знать. Одно мы верно знаем, это — то, чтò портится, преет и гниет только то, чтò телесно, а душа нетелесна, и потому с ней и не может быть того, чтò с телом. И потому страшна смерть только тому, кто живет только телом.

Для того же, кто живет душою, нет смерти.

— перед переходом на ту сторону.

29 ИЮНЯ.

Куда мы идем после смерти? Туда, откуда пришли. Там, откуда мы пришли, не было того, чтò мы называем своим я. От этого мы и не помним того, где мы были, долго ли мы там были и чтò там было. Если мы после смерти придем туда, откуда вышли, то и после смерти не будет того, чтò мы называем своим я.

От этого мы никак не можем понять, какая будет наша жизнь после смерти. Одно можно наверное сказать, что как нам не было дурно до рождения, так не должно быть дурно и после смерти.

ò не подлежит смерти. Отдели только в своей мысли то, чтò нетелесно, и ты поймешь, чтò в тебе не умирает.

Самые лучшие люди — дети, свежие оттуда, и старики, готовые туда.

Как мне бояться смерти, когда я уже умирал каждый день, каждый час, и после каждого дня и часа находил лучшую жизнь.

Смерть неизбежна для всего рожденного так же, как и рождение неизбежно для всего смертного. Поэтому не должно сетовать на то, чтò неизбежно. Прежнее состояние существ неизвестно, среднее состояние очевидно, будущее состояние не может быть познано, о чем же заботиться и беспокоиться? Некоторые люди смотрят на душу как на чудо, а другие говорят и слушают про нее с удивлением, но никто ничего не знает про нее.

Дверь неба открыта для тебя ровно настолько, насколько тебе нужно. Освободись от забот и тревог и направь свою душу на духовное. Пусть твои поступки будут руководимы тобою, а не событиями. Не будь из тех, цель поступков которых — награда. Будь внимателен, совершай свой долг, оставь мысль о последствиях, так чтобы тебе было всё равно, кончится ли дело приятно или неприятно для тебя.

Бхагавад-Гита.

Сократ говорил, что если смерть есть такое же состояние, как то, в котором мы бываем, когда спим, теряя всякое сознание жизни, то мы все знаем, что в этом состоянии нет ничего страшного. Если же смерть есть переход к лучшей жизни, как думают многие, то смерть не зло, а благо.

— умереть через 30 или через 300 лет? Много ли радости для приговоренного к смерти в том, что товарищей его казнят через 3 дня, а его через 30 дней?

Жизнь, которая вся кончалась бы смертью, была бы самой смертью.

По Григорию Сковороде.

Если понял не одним умом, а всем внутренним опытом жизни, что жизнь, смысл, благо моего я — только в освобождении заваленной, засоренной, затемненной духовной основы жизни, если понял и положил в этом высвобождении жизнь, то чем же иным может представляться смерть, как только полным высвобождением духовного начала от того, чтò скрывало его: освобождением от ограничения плоти? И потому для человека, живущего духовной жизнью, смерть должна быть не страшна, а скорее желательна, как полное осуществление того, к чему шла вся его жизнь.

«Придите ко мне, все труждающиеся и обремененные, и я успокою вас. Ибо иго мое благо и бремя легко», сказано в учении Христа. Слова эти значат то, что, как бы тяжело ни была человеку, какие бы горести и беды ни напали на него, ему стоит только понять и принять в сердце истинное учение Христа о том, что жизнь в соединении сына с Отцом-Богом, и сразу исчезнет всё кажущееся зло. Стоит только человеку полагать свою жизнь в соединении любовью со всем живущим и с Богом, и жизнь его тотчас же вместо муки становится благом.

Соедини свою волю с волей Бога, и чтò бы ни случилось с тобою, ты найдешь то благо, какого желало твое сердце.

Жизнь человеческая есть неперестающее воссоединение отделенного телом духовного существа с тем, с чем оно сознает себя единым. Понимает или не понимает это человек, хочет он или не хочет, воссоединение это неудержимо совершается тем состоянием, которое мы называем жизнью человеческой. Разница между людьми, не понимающими своего назначения и не хотящими его исполнять, и понимающими его и желающими жить сообразно ему, — в том, что жизнь не понимающих этого есть неперестающее страдание, жизнь же понимающих и исполняющих назначение — неперестающее, увеличивающееся благо.

Первые подобны упрямым животным, которых хозяин тащит веревками за шею в тот приют, где животное найдет и защиту и корм. Животное напрасно мучает, душит себя, стараясь противиться хозяину. Оно будет приведено туда, куда должны притти все.

свободно и радостно, куда его ведет хозяин, зная, что от исполнения воли хозяина ничего, кроме добра, быть не может.

Печаль прошедшая становится в воспоминании приятной на ряду с прошедшими, будущими и настоящими удовольствиями. Итак, только будущие и настоящие печали мучат нас — замечательный перевес в нашем мире на стороне удовольствий, увеличивающийся еще тем, что мы постоянно стараемся доставлять себе удовольствия и можем во многих случаях с достаточной достоверностью предвидеть наслаждение от них, тогда как печаль, нам еще предстоящую, можно предсказать гораздо реже.

Вы должны радоваться, думая о том, что в жизни неизмеримо больше прекрасного, чем в силах охватить человеческий взор, но огорчаться при мысли, что человек сделал гораздо больше зла, чем в силах душа его постичь, а рука исправить.

Рёскин.

Человек испортил себе желудок и жалуется на обед. То же и с людьми, недовольными жизнью.

Мы не имеем никакого права быть недовольными этой жизнью. Если нам кажется, что мы недовольны ею, то это значит только то, что мы имеем основание быть недовольными собою.

На каждый день Июнь

На каждый день
Июнь