91.
1871 г. Июня 23. Каралык.
Съ радостью пишу тебе1 хорошiя вести, милый другъ, о себе, т. е. что два дня после последняго письма моего къ тебе, где я жаловался на тоску и нездоровье, я сталъ себя чувствовать прекрасно, и совестно, что я тебя тревожилъ. Не могу, по привычке, ни писать, ни говорить тебе того, что не думаю. Мучительно только то, что завтра две недели, какъ я изъ дома, и ни слова еще не получалъ отъ тебя. Ужасъ беретъ, какъ я подумаю и живо2 представляю тебя и детей, и все, что съ вами можетъ случиться.
Въ томъ, что я не получалъ писемъ, никто не виноватъ, кроме местности, — 130 верстъ не почтового тракта. Завтра будетъ неделя, что поехалъ посланный Башкиръ, который долженъ былъ вернуться въ воскресенье, — нынче середа, и его нетъ.
Теперь я узналъ новый мой адресъ, который и приложу въ конце. Пиши черезъ разъ: одинъ разъ въ Самару, другой разъ по новому адресу. Когда я получу письма, я напишу, какой адресъ лучше. —
То, на что я жаловался тоска и равнодушiе прошли; чувствую себя приходящимъ въ скифское состоянiе, и все интересно и ново. Скуки не чувствую ни какой, но вечный страхъ и недостатокъ тебя, вследствiи чего считаю дни, когда кончится мое оторванное, неполное существованiе. 6 недель я, день въ день, выдержу, и потому къ 5 Августа думаю, и не смею говорить и думать, думаю быть дома. Но что будетъ дома? Все ли целы, все ли такiе же, какими я оставилъ. Главное, ты. Ново и интересно многое: и Башкиры, отъ кот[орыхъ] Геродотомъ3 пахнетъ, и русскiе мужики, и деревни, особенно прелестныя по простоте и доброте народа. Я купилъ лошадь за 60 ру[блей], и мы ездимъ съ Степой. Степа хорошъ. Иногда очень восторженъ и все съ значительнымъ видомъ ругаетъ Петербургъ, иногда пристаетъ, и мне его жалко, потому что ему все таки скучно, и жалко, что онъ не въ Ясной. Разсказывать вообще я буду тебе много и буду сердиться, что ты слушаешь, какъ пищитъ Маша,4 а не то, что я говорю. Будетъ ли это? и когда? Я стреляю утокъ, и мы ими кормимся. Сейчасъ ездили верхомъ за дрофами,5 какъ всегда, только спугнули, и на волчiй выводокъ, где башкирецъ поймалъ волченка. Я читаю погречески,6 но очень мало. Самому не хочется. Кумысъ лучше никто не описалъ, какъ мужикъ, который на дняхъ мне сказалъ, что мы на траве, — какъ лошади. Ничего вреднаго самому не хочется: ни усиленныхъ занятiй, ни курить (Степа меня отучаетъ отъ куренiя и даетъ мне, все убавляя, теперь уже по 12 пап[иросъ] въ день), ни чая, ни поздняго сиденья.
7 тамъ живутъ кумысники, поговорю съ ними, прихожу, пью чай съ Степой, потомъ читаю немного, хожу по степи въ одной рубашке, все пью кумысъ, съедаю кусокъ жареной баранины, и, или идемъ на охоту, или едемъ, и вечеромъ, почти съ темнотой, ложимся спать.
Ты мне велела посмотреть, каковы удобства жизни и путешествiя. Я все спрашивалъ здесь о земле, и мне предлагали землю здесь по 15 р. за дес[ятину], кот[орыя] приносятъ 6% безъ всякихъ хлопотъ, а нынче одинъ священникъ написалъ письмо о земле, 2500 дес[ятинъ], по 7 р[ублей], кот[орая] кажется очень выгодною. Я завтра поеду смотреть.
И такъ какъ вообще очень можетъ быть, что я куплю эту землю или другую, то я прошу тебя прислать мне билетъ Купеческаго банка,8 который можетъ понадобиться для задатка (посредствомъ перевода черезъ Самарскiй банкъ).
9 10 Саша11 верно уехалъ. Я очень жалелъ, что не вышло съ нимъ передъ разлукой, и не сказалъ ему, что если между нами пробегали кошки, то теперь я очень радъ, что мы разстались съ нимъ совсемъ друзьями.
Что моя надёжа Любовь Александровна? Я теперь уступилъ бы ей здоровья своего. Что шталмейстеръ12 милый и девочки.13 —
Во сне я виделъ, что Сережа шалитъ, и что я на него сержусь, на яву, верно, это напротивъ. —
Сережа.
Напиши мне, какъ ты живешь? Ездишь ли верхомъ, и часто ли тебя бранятъ или хвалятъ мама и Ганна,14 и сколько у тебя за поведенье? Целую тебя.
Таня!
15 и онъ толстый, круглый, и пьетъ кумысъ, и все смеется. Степа его очень любитъ и даетъ ему карамельки. Азисъ этотъ ходитъ голый. А съ нами живетъ одинъ баринъ, и онъ очень голоденъ, потому что ему есть нечего, только баранина. И баринъ этотъ говоритъ: хорошо бы съесть Азиса, — онъ такой жирный. Напиши, сколько у тебя въ поведеньи. Целую тебя.
Илюша!
Попроси Сережу, онъ прочтетъ тебе, что я напишу.
Нынче Башкирецъ поехалъ верхомъ и увидалъ трехъ волковъ. И онъ ничего не испугался и прямо съ лошади прыгнулъ на волковъ. Они стали кусать его. Онъ пустилъ двухъ, а однаго поймалъ и привезъ къ намъ. И нынче ночью, можетъ быть, придетъ мать этаго волка. И мы тогда ее будемъ стрелять. Целую тебя. Поцелуй отъ меня обе тети16 17 и Машу, и Ганне кланяйся, и Наталье Петровне,18 и няне19 и еще поди гулять на деревню и скажи Ивановымъ детямъ и его жене, что Иванъ20 здоровъ и разговариваетъ съ Башкирами потатарски и очень на нихъ кричитъ, a оне его не боятся и надъ нимъ смеются. —
Адресъ неопределенъ. Пиши по старому. —
Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Одна фраза письма впервые напечатана в Б, II, стр. 173 с неправильным отнесением ее к предшествующему письму от 18 июня 1871 г. Впервые полностью напечатано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 83—86. Датируется на основании слов письма: «нынче середа»; среда падала на 23 июня 1871 г., получено письмо С. А. Толстой 1 июля 1871 г.
1 В подлиннике: тебе
2 живу
3 Геродот (р. около 484 г., ум. около 425 г. до нашей эры), первый греческий историк. Его история отличается безъискусственностью изложения и простотой стиля.
4 Марья Львовна Толстая (р. 12 февраля 1871 г., ум. 23 ноября 1906 г.), вторая дочь Л. Н. и С. А. Толстых. Из всех детей была наиболее близка Толстому. В 1897 г. вышла замуж за кн. Николая Леонидовича Оболенского (1872—1934), сына Елизаветы Валерьяновны Оболенской, рожд. Толстой. По мнению Ильи Львовича Толстого (см. «Мои воспоминания» М. 1914, стр. 244), только Маша [М. Л. Толстая] могла давать Толстому на старости лет тепло и покой. А. Л. Толстая пишет о ней в своих воспоминаниях: «Когда я вспоминаю Машу, на душе делается радостно и светло. Всем своим обликом она была похожа на отца, хотя, если разбирать отдельно черты ее лица, только серые внимательные и глубокие глаза, да высокий лоб были отцовские Все любили ее, она была приветлива и чутка: кого ни встретит, для всех находилось ласковое слово, и выходило это у нее не деланно, а естественно, как будто она чувствовала, какую струну нажать, чтобы зазвучала обратная» («Современные записки», Париж, 1931, XLV, стр. 15). Толстой писал А. А. Толстой о Марье Львовне, когда ей было два года: «Очень умна и некрасива. Это — будет одна из загадок. Будет страдать, будет искать, ничего не найдет; но будет вечно искать самое недоступное» (ПТ, стр. 423). М. Л. Толстая перевела дневник Амиеля, напечатанный с предисловием Толстого. Много помогала ему, переписывая его сочинения. Письма к ней Толстого опубликованы в «Современных записках» Париж, 1926, XXVII.
5 Дрохвы (otis L.), род птиц из разряда голенастых и семейства Д (otididae).
6 Зимой 1870—1871 г. Толстой предпринял изучение греческого языка.
7
8 Сообщая о возможном приезде А. Н. Бибикова на кумыс, С. А. Толстая в письме от 1 июля добавляет: «С ним пришлю билет Купеческого банка».
9 Сына — С. Л. Толстого.
10 См. прим. к письму от 11 или 12 июня за № 87.
11 А. М. Кузминский выехал 18 июня 1871 г. из Тулы на новую службу в Кутаис через Одессу.
12
13 В. В. Толстая и Ел. В. Оболенская (дочери М. Н. Толстой).
14 Ханна Тарсей, англичанка.
15 C. A. Толстая писала в приписке от 6 июля 1871 г.: «Приписываю тебе в детской больших детей, где они ложатся спать и только что с большим волнением приклеивали на свои письма картинки с мыслью, что ты эти картинки отдашь маленькому Азису, и он будет рад». (ПСТ, стр. 112.) Азис — мальчик башкирец, внук Мухамедшаха.
16 Татьяну Александровну Ергольскую и Пелагею Ильиничну Юшкову. С. А. Толстая писала о них 16 июля: «Пелагея Ильинична всё еще у нас. Целые дни безмолвно сидит и шьет в пяльцах. Тетенька Татьяна Александровна всё такая же, но незаметно почти всё-таки слабеет, а главное очень глупеет, почти совсем ничего не понимает» (не опубликовано).
17 которую окончил в 1889 г. В том же году поступил на медицинский факультет, на котором пробыл год, и перешел затем на историко-филологический. На нем пробыл два года, но второй год почти всецело прожил в Самарской губернии на голоде. Организовал вместе с товарищами около двухсот столовых, кормивших до 20 000 человек. В своей автобиографии, хранящейся в архиве Венгерова в Ленинграде, Л. Л. Толстой писал: «Я был в этот период жизни под сильным впечатлением от учения и взглядов отца и мечтал следовать им практически». В 1892 г. поступил в Царском селе под Петербургом в четвертый императорской фамилии батальон, но по болезни был освобожден от военной службы. В 1896 г. повенчался в Стокгольме с дочерью шведского врача Вестерлунда — Дорой Федоровной (1879—1933). В 1905—1906 гг. принадлежал к «Союзу 17 октября». В 1908—1909 гг. увлекался скульптурой и работал в Париже под руководством Родена, Верде и др. В 1916—1917 гг. был в кругосветном путешествии. В 1918 г. издавал в Петрограде периодический вечерний листок «Весточка». В настоящее время живет в Швеции или в Риме. На литературном поприще дебютировал рассказом «Любовь», под псевдонимом «Львов», напечатанным в 1896 г. в журнале «Неделя». Отдельно опубликовал: «Рассказы из времен студенчества». М. 1898; «Для детей». Рассказы, изд. I — М. 1898, изд. второе — М. 1901; «Яша Полянов» «Воспоминания для детей из детства». М. 1899, второе изд. — 1907 г.; «Яшка». Рассказ. Казань. 1899 и 1902; «В голодные года — (записки и статьи)». М. 1900; «Прелюдия Шопена и другие рассказы». М. 1900; «Против общины». Три статьи. М. 1900; «Современная Швеция в письмах, очерках и иллюстрациях». М. 1900; «Семья и школа (их настоящее и будущее)». Спб. 1901; «Ночи безумные» — «Театр и Искусство» 1902, № 27; «Правдивые рассказы для детей». Спб. 1903; «Добрые советы». Издание для народа. Спб. 1903; «Моя гигиена» (Очерки по частной гигиене, с прил. статей по вопросам воспитания) Спб. 1903; изд. второе — Спб. 1904; «Слепушка и др. рассказы», изд. Девриена. Спб. [1905]; «На Упе и другие рассказы для детей среднего и старшего возрастов». Изд. Девриена. Спб. 1905; «Драматические сочинения». T. I. Спб. 1906; «Назначение русского солдата». Патриот. библиотека, № 1; «Доброе дело». Нед. третье. Спб. [1907]; «Женское сердце». Комедия. Издание журн. «Театр и искусство». Спб. 1909; «На берегу». Библиотека «Театра и Искусства». 1912, кн. 7; «Железный занавес». Комедия. Изд. Рассохина. М. 1912 [литографировано]; «Права любви» изд. Рассохина. М. 1912 [литографировано]; «Призрак» изд. Рассохина. М. 1912 [литографировано]; «Солдатка». Драма. М. 1912 [литографировано]; «Талант». Повесть из русской жизни для театра, изд. Рассохина. М. 1912 [литографировано]; «Добрые советы». Изд. для народа. Спб. 1903. Без обозначения года в литографированном виде изданы две пьесы: «Братья-помещики» и «Марк» (в изд. «Театр и искусство»). Кроме того, об отце Л. Л. Толстым написано следующее: «Отрицание или самосовершенствование» («Голос Москвы» 1907, № 17 от 16 января и № 19 от 18 января); «Из детских воспоминаний» («Международный Толстовский альманах», составленный П. А. Сергеенко. М. 1909, стр. 347—354); «Отрывок из моего дневника 1903 г.» (журнал «Столица и усадьба» 1914, № 4 от 15 февраля); «Письмо в редакцию «Нового времени» (об уходе Толстого) — 31 октября 1910 г. (в сборнике «Памяти Толстого» 1911); «В Ясной поляне» под ред. Ляцкого, Прага, 1923; в 1924 г. эта книга под заглавием «Правда о моем отце» вышла в Ленинграде в небрежном переводе с французского и в неполном виде.
18 Наталья Петровна Охотницкая, жившая при Т. А. Ергольской.
19 Мария Афанасьевна Арбузова (ум. 1884 г.), няня детей Толстого: Сергея, Татьяны, Ильи и Льва, с 1863 г. по 1880 г. Затем жила на пенсии. «Бесцветная, но добрая старушка» (Илья Толстой «Мои воспоминания»).
20 «Очень глупая была мысль у опекунши-тетушки дать нам каждому по мальчику с тем, чтобы потом это был наш преданный слуга. Митеньке дан был Ванюша». Этот Ванюша перешел потом к Льву Николаевичу, с которым поехал на Кавказ; в 1852 г. он переписывал Толстому главы «Детства». Последние годы жизни проживал в Туле.
На это письмо С. А. Толстая отвечала 1 июля: «Сейчас получила твое письмо, мой милый друг, и так мне стало весело, радостно, легко, что ты себе представить не можешь. Я почему-то чувствовала, что ты оживешь, если уедешь на кумыс, и страшно еще очень радоваться, но кажется, ты ожил. Не думай и не тревожься о нас. Нас бог тоже хранит, мы все так веселы, здоровы, оживлены, особенно теперь после телеграммы и нынешнего твоего письма, еще будет лучше, так как я весела и тверда духом, а я без тебя и глава всем, и душа всего дома. Мама так тоже была рада, что твое здоровье лучше; она смеялась от радости, сама читала твое письмо и говорила, что теперь она покойно уедет к Лизе. Она едет четвертого в ночь, и Таня с ней на два дня к Лизе. Таня вернется, а мама уж нет. Мне с ней особенно жалко расставаться, и жалко еще то, что она, видимо, тут поправляется, а бог еще знает, что будет в Рязани. Я бы даже написала, что она совсем хорошо себя чувствует, да нынче вечером вдруг у нее опять сделалось небольшое удушие. Таня вместе со мной получила третье письмо от мужа. Он очень скучает, пишет ей с парохода еще только, и то говорит, что «нам жить врозь долго не приходится». Таню это взволновало; она, кажется, боится, что ее потребует Саша скоро, и что она с тобой не увидится. Сегодня вечером, т. е. после обеда, мы ездили в Засеку, по Козловской дороге, налево, со всеми детьми — нашими и Кузминскими, только исключая моей маленькой Маши, пить чай. Брали с собой яйца, баранину, разные сладости, самовар и проч. Напали мы на место чудесное, где Ермил старик снял покос и где гребли сено. Наехало туда из деревни Мостовой пропасть народу, баб, грудных детей. Все они собирались ночевать под большими дубами; построили шалаши, повесили люльки, матери работали, побольше дети качали ребят. Всё это было очень красиво приятно и весело. Сено душистое, народ веселый, вечер чудный, теплый, пары начинали подниматься, тишина, чистая, скошенная земля, старые дубы и яркий закат солнца. Мне давно так не было легко на душе. Ты о всех спрашиваешь. Надо тебе отвечать. Варя в Черемошне [у Дьяковых] до десятого июля; нынче получила от нее письмо, ей в Черемошне очень хорошо и весело. Лиза только нынче поехала к матери мужа в Тулу, а он, т. е. наш милый шталмейстер, поехал нынче же в Москву и будет там покупать мыло, катушки и проч. Когда уедет мама, они меня обещают не оставлять. Здоровье Ханны теперь гораздо лучше; она очень жалела, что не могла ехать с нами в лес чай пить, и только проводила нас в катках до каменных. Таня, отправивши немку, успокоилась духом. С ней наверное едет няня и Трифовна, а если найдет еще няню Верочке или горничную, то возьмет. Дети наши все очень милы; Сережу часто браню, очень непослушен, а больше ничего. Pas-de-géant их совсем с ума сводит. Бегают они уж совсем хорошо, только Илюша всё валяется. Письма твои к ним прочту им завтра, нынче они уж спали, когда пришло письмо. Верно, они сейчас же тебе напишут. Илюша меня уж просил, чтоб за него написать тебе, и просил таким умильным голосом, что он сам не умеет, что я удивилась. Прощай, мой милый. Спаси тебя бог; как хорошо, как хорошо, что ты поправляешься. Выдерживай непременно шесть недель, благо не скучаешь; а о нас, право, беспокоиться нечего. Милого Степу мы все целуем; особенно я; я чувствовала и то, что тебе без него было бы плохо. Хотя страшно вспомнить, как мы еще долго не увидимся; но будет же хоть когда-нибудь это счастье. Целую тебя, голубчик милый, в глаза, губы и руки. Прощай. Твоя Соня». (ПСТ, стр. 108—109.)