190.
1882 г. Февраля 6. Я. П.
Суббота, 11 часовъ утра, до кофею.
Вчера я чувствовалъ себя лучше всехъ дней, — спина перестала болеть, и я только что взялся за работу, какъ прiехалъ Урусовъ. А я только послалъ ему письмо,1 въ к[оторомъ] тонко намекалъ, чтобы онъ не ездилъ. Онъ встретилъ Филипа2 у границы и прiехалъ, и я былъ очень не радъ. Утромъ я занялся, но все уже не то, и вечеръ усталъ ужасно отъ разговоровъ. — Теперь для меня нетъ ничего ужаснее разговоровъ. Онъ не виноватъ и очень милъ, но я то наговорился уже до конца моей жизни — не захочется.
Онъ ночевалъ въ доме, въ тетинькиной комнате, а няня въ девичьей, и они оба не угорели, а тепло тамъ очень, и я нынче — хоть на два дня — перехожу туда. Живъ буду, то выеду въ понедельникъ или вторникъ, — смотря по работе и известiямъ отъ тебя. —
Блины были 3-го дни прелестные. Арина3 пекла. Но апетита нетъ. Все время не по себе. Теперь лучше. —
Вчера Урусовъ спуталъ меня, и я не написалъ письма тебе. Вместо этаго телеграфирую.4 —
Какъ то справляете масляницу?5 Помнятъ ли тебя дети?
Т.
На конверте: Москва. Денежной переулокъ, д. кн. Волконской. Графине Софье Андревне Толстой.
Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 150—151. Датируется на основании пометы Толстого «суббота», которая падала на 6 февраля 1882 г.
1 Письмо не сохранилось.
2 Филипп Родионович Егоров (1839—1895), кучер, прослуживший у Толстых более 30 лет.
3 Арина Федоровна (р. в 1831 г.), рожд. Шентякова, жена Павла Игнатьевича Хролкова (1827—1892).
4
5 С. А. Толстая писала (письмо с почт. штемпелем 3 февраля 1882 г.): «В каком неудержимом водовороте я живу эти дни! С утра приехала Машенька [М. Н. Толстая] с Hélène [дочерью], ели блины, Костенька [Иславин] тут поселился совсем и, боже мой! как он тянет душу своими светскими наставлениями. Стали все стремиться в манеж (экзерцисгауз), няня ушла со двора, маленькие кричат, спать надо укладывать, большие, юродствуя, пристают, кто с деньгами, кто с экипажами. Потом всё затихло; но Андрюша стал приставать: «возьми меня куда-нибудь». Жаль мне его стало, подъехал Леонид Оболенский с Колей [своим сыном], взялся меня проводить в балаганы..... Взошли мы в балаган, где всё представление кукольное и очень мило и Андрюша остался доволен; покатались на кругом вертящейся какой-то машине и вернулись скоро. Вечером Таня уехала с Лизой, Машенькой и Hélène, и Сережа с Леонидом в Малый театр. Я осталась с мальчиками..... пили степенно чай; потом графиня Келлер приехала спросить, пущу ли я мальчиков в цирк завтра. Я пустила; а утром они уедут в оперу. Долго еще будет этот сумбур. В субботу у Олсуфьевых танцуют, в пятницу Оболенская зовет к себе. Кому платье, кому башмаки, кому еще что. А у меня спазма в горле и груди, так что я говорить не могу, точно давлюсь словами...»