Толстой Л. Н. - Черткову В. Г., 26 мая 1897 г.

450.

1897 г. Мая 26. Я. П.

Мне совестно и больно, милый и дорогой друг В[ладимир] Г[ригорьевич], что оставляю вас долго под впечатлением моих дурных писем. Мне теперь хорошо и опять спокойно. Понемногу работаю, но слабо. Мне всю зиму нынешнюю и до сих пор нездоровится. Точно слабая, но не оставляющая совсем лихорадка.

Беспрестанно теперь в Ясной чувствую вас. Пойду ли купаться, поеду ли верхом, сижу ли за обедом на террасе, а вы или шутите, или серьезно и очень серьезно говорите что-нибудь с мальчиками. Вообще чувствую, как вас люблю и как вы много радости прибавляли в моей жизни.

Теперь о деле, занимающем меня. Я вам писал про молокан, у кот[орых] отняли детей. Я тогда написал с ними письмо государю, поручив им отдать его Олсуфьеву,1 если же нет Олсуф[ьева], то Heath’y,2 если его нет, то Танееву,3 если и того нет, то A. A. Толстой. Кроме того, Лева4 дал им письмо к Георг[ию] Михайловичу.5 Один из молокан служил в его роте и во время голодного года был у него от Левы. (Лева между прочим очень, очень далек от меня, и едва ли не дальше всех детей.) Молокане пошли к прислуге Геор[гия] Мих[айловича]. Там им сказали, что все эти письма и, главное, письмо госуд[арю]6 опасно и надо скорее его уничтожить. Они так и сделали и, получив от Геор[гия] М[ихайловича] обещание, что он похлопочет (обещание, очевидно, ничего не обещающее), вернулись ко мне. Мне б[ыло] жалко, т[ак] к[ак] случай этот мне казался хорошим для того, чтобы высказать всё то, чтò делается в этом духе.

В день возвращения ко мне молокан приехал и Буланже. И с его совета я вновь переписал письмо, и он повез его сам. Я также дал ему письма к тем же лицам с уговором, что если Олсуф[ьев] возьмется передать, то он телеграфирует мне: взялся передать первый. И такую телеграмму я получил уже дней 10 тому назад и с тех пор ничего не знаю. — Когда будет можно, сообщу вам последствия.

Мы все знаем, что бог есть любовь, и потому любовь победит всё; но когда мы прилагаем к делу любовь и видим, что она не побеждает, а зло остается злом, мы говорим себе: любовь в этом случае недействительна (как будто бог мож[ет] б[ыть] недействителен) и, не веря в любовь, не делаем дела любви, как бы телеграфист перестал телеграфировать, п[отому] ч[то] он не видит, как на той станции выходит лента.

Шмита7

Примечания

Впервые напечатаны в отрывках: в газете «Речь» 1913, № 241, Б, III, стр. 286. На подлиннике помета Черткова: «27 мая 97 г.», повидимому соответствующая почтовому штемпелю. Датируется 26 мая, так как 27 мая Толстой уже получил телеграмму от Олсуфьева, а в этом письме он пишет, что не имеет от Олсуфьева известий.

1 Александр Васильевич Олсуфьев (1843—1907), помощник главнокомандующего императорской главной квартирой, впоследствии генерал-адъютант. Брат Адама Васильевича Олсуфьева, в имении которого Толстой неоднократно гостил.

2 Карл Хис (Charles Heath, 1826—1900), учитель английского языка и воспитатель Николая II. Учитель В. Г. Черткова в юности.

3 —1917), главноуправляющий «собственной его величества канцелярией».

4 Лев Львович Толстой (1869—1945), сын Толстого. См. т. 83, стр. 185—186.

5 Георгий Михайлович — великий князь (1863—1919).

6 —75. Письмо это, уничтоженное молоканами, не решившимися его переслать, было вновь написано Толстым по копировальной книге и через Ал. В. Олсуфьева вручено Николаю II.

7 Евгений Шмит (Eugen Schmitt, 1854—1916), немецкий публицист анархического направления. Шмит был предан суду за свои статьи в издававшемся им журнале «Ohne Staat» («Без государства»).