390.
1894 г. Ноября 26. Москва.
Въ одинъ и тотъ же день получилъ оба письма ваши, милый другъ В[ладимiръ] Г[ригорьевичъ]. Первое мне жалко уничтожить, но исполню ваше желанiе.
Очень благодаренъ за тотъ просмотръ дневниковъ, к[оторый] вы сделали. Непременно надо сделать, какъ вы говорите: замазать все эти скверныя места.1 И то же самое сделать въ другихъ. Сделайте это пожалуйста.
Crosby2 прилагаю письмо. То, что вы пишете о двухъ письмахъ, о томъ, что можно знать только то, что сейчасъ должно, вышло справедливо. Я нынче же далъ переписать эти письма и посылаю ихъ.
Случилось обстоятельство: мой разговоръ съ одной девушкой о драме Бьернсона, по французски: «Au delà des forces»,3 где речь идетъ о чудесахъ, о томъ, что следуетъ ли верить своему разуму въ вопросахъ религiозныхъ. Это самая тема одного изъ писемъ. И я счелъ нужнымъ исправить его и послать.
Очень очень радуюсь мысли скоро увидать васъ.
Теперь ответъ на второе заказное письмо. Какъ это все хорошо о присяге. Это поверка. И хотя мне очень жалко техъ, кот[орые] присягнули, это все таки хорошая проверка. Какая однако постыдная вещь эта присяга для техъ, кот[орые] производят ее, и какая хорошая вещь для техъ, кот[орые] должны подчиняться ей. Это очень грубое решето, въ кот[оромъ] остается только самое большое, но темъ лучше. По крайней мере сделана первая подсевка. Руки чешутся написать про присягу, но не позволяю себе отрываться отъ своего дела, кот[орое], хоть медденно, но упорно выдавливается. Охъ, согрешилъ. Ничего не выйдетъ. И все гордость и самоуверенность. Одно могу сказать, что нетъ остановки — все работаю.
Жаль, что мало пишете про Галю и ея здоровье. Ходить она? Поетъ? Пишетъ? Очень радъ буду увидать ее. —
Вчера было письмо отъ Файнер[мана] о томъ, что въ Полтаве допрашиваютъ жандармы за отказъ отъ присяги.4 —
Пусть Степа5 и Емельянъ6 и Бондаренко7 не унываютъ. Это не доказываетъ, что они не верятъ въ истину, а только то, что стоятъ на ступени относительно низшей. Темъ нужнее идти впередъ.
Примечания
Полностью публикуется впервые. Отрывок напечатан: «Толстой и Чертков», стр. 223. На подлиннике надпись чернилами рукой Черткова: «№ 386 Москва 26 нояб. 94», на основании которой датируется письмо.
письме Чертков писал о том, что служившие у него в доме Иван Бондаренко, Степан Псреяславцев и Петр Апурин, частично разделявшие его взгляды, подчинились требованию администрации принести присягу на верность новому царю Николаю II: «У нас три дня подряд были непрошенные гости. Сначала пристав, справиться на счет присяги; на следующий день поп приводить к присяге; а вчера прокурор со становым, чтобы спросить, почему я отказался. Становому и прокурору я в спокойной беседе высказал все. Становой тупой, но прокурор понятливый и очень любезный, и ему я дал для прочтения «Царство божие». Он говорит, что за отказ от присяги по религиозным, а не революционным причинам не может быть никакой кары. Мне очень грустно было, что все наши сожители: и Ваня Бондаренко, и Степан Переяславцев, и Петр Апурин, и Петр кучер все присягали против совести, с бледными лицами произносили сили слова, с дрожащими руками подписывали, но — исполнили. В особенности мне жалко Степы, который накануне после долгих колебаний ответил становому, что не согласен присягать, а в следующее утро струсил перед священником и понятыми, и присягнул, а потом имел самый подавленный, несчастный вид. Тяжело также очень, что Н. Д. Ростовцев намерен присягать, хотя не считает это хорошим поступком. Он это из какой-то скромности и неуверенности в себе; говорит, что вся жизнь его слишком плоха и полна компромиссов, чтобы начать с этого; что если отказаться, то только для бога, а сознание бога в нем слишком слабо. — Все это меня очень было обескуражило, и мне хотелось больше не возвращаться сюда, так как с одной стороны общение со всеми ими, основанное на одних только возвышенных словах, мне претит, как чересчур фарисейское; а с другой хотелось, имея на то возможность, поселиться ближе к таким людям, которые сильнее и выше меня, так как сознаю себя очень слабым и боюсь слишком опуститься здесь. Мне надо двигаться вперед, а то я совсем распущусь. А здесь я еще оказываюсь каким-то «передовым» в некоторых отношениях, а в других — самым барствующим барином из них всех. — Впрочем с вчерашнего дня настроение мое несколько изменилось. хотя все же склоняюсь к тому, что может быть лучше для всех, чтобы мы сюда не вернулись».
1 Толстой пересматривал все свои Дневники в октябре 1895 г. и вымарал оттуда некоторые места. Об этом см. предисловие к Дневникам Толстого за 1888—1889 гг., т. 59.
2 Эрнест Кросби (Ernest Crosby, 1856—1906) — американский писатель и общественный деятель, юрист, оставивший под влиянием идей Толстого государственную службу и много писавший о Толстом. На русском языке напечатаны книжки Э. Кросби «Толстой и его жизнепонимание». Перевод с английского с заметкой Л. Н. Толстого — «Первое знакомство с Э. Кросби» и кратким биографическим очерком И. Горбунова-Посадова — «Эрнест Кросби, как поэт нового мира», изд. «Посредник», М. 1911; «Толстой, как школьный учитель», изд. «Посредник», М. 1906; «Христианское учение в действительной жизни», изд. журнала «К новой земле», М. 1912. О Кросби см. письма 1894 г., т. 67.
3 «Свыше сил», драма в 2 частях, изд. Ефимова, М. 1902.
4 Письмо И. Б. Файнермана, упоминаемое Толстым, не сохранилось в его архиве.
5 Степан Иванович Переяславцев (р. 1871) — крестьянин слободы Лизиновка, служивший в доме Черткова и одно время работавший в «Посреднике». О нем см. прим. к письму № 4, т. 85.
6
7 Иван Афанасьевич Бондаренко (1873—1930) — крестьянин слободы Архиповки Острогожского у., работал на хуторе В. Г. Черткова, впоследствии работал в сельской потребительной лавке, а в последние годы жизни занимался сельским хозяйством.