388.
1894 г. Октября 21? Я. Я.
Написалъ вамъ два письма не письма — одно объ дневнике. a другое — заявленiе о полученiи вашихъ писемъ,1 теперь хочу поговорить по душе.
Со мной вотъ что случилось: сталъ я все отвлеченнее и отвлеченнее думать о вопросахъ жизни; о томъ, въ чемъ она, къ — дьяволъ уловилъ меня — мне стало приходить въ голову, что можно — что особенно важно для единенiя съ китайцами Конфуцiанцами и Буддистами и нашими безбожниками, агностиками — совсемъ обойти это понятiе. Думалъ я. что можно удовольствоваться однимъ понятiемъ и признанiемъ того Бога, к[оторый] есть во мне. не признавая Бога въ самомъ себе, Того. к[оторый] вложилъ въ меня частицу себя И — удивительное дело — мне вдругъ стало становиться скучно, уныло, страшно. Я не зналъ. отъ чего это, но почувствовалъ, что вдругъ страшно духовно упалъ. лишился всякой радости и энергiи духовной. И тутъ только я догадался, что это произошло отъ того, что я ушелъ отъ Бога. И я сталъ думать — странно сказать — сталъ гадать, есть ли Богъ пли нетъ Его. и какъ будто вновь нашелъ Его, и такъ мне радостно стало, и такая твердая уверенность стала въ Немъ и въ томъ. что мне можно и должно общаться съ Нимъ, и что Онъ слышитъ меня, и такая радость сделалась, что все эти последнiе дни я испытываю то чувство, что мне что-то очень хорошо, и я спрашиваю себя: отъ чего это мне такъ весело, и вспоминаю: да, Богъ. есть Богъ, и мне ни тревожиться, ни бояться нечего, а можно только радоваться.
Боюсь, что пройдетъ это чувство, притупится, но теперь очень радостно. Точно, какъ былъ на волоске отъ того, чтобы потерять, даже думалъ, что потерялъ самое дорогое существо, и не потерялъ его, а только узналъ Его безценную цену. Надеюсь, что если это и пройдетъ, пройдетъ самое восторженное чувство; но останется много вновь прiобретеннаго. Можетъ быть, это то, что некоторые называютъ живымъ Богомъ; если это — это, то я очень виноватъ передъ ними, когда не соглашался съ ними и оспаривалъ ихъ.
Главное въ этомъ чувстве — сознанiе полной обеапеченности, сознанiе того, что Онъ есть, Онъ благъ, Онъ меня знаетъ. и я весь окруженъ Имъ, отъ Него пришелъ. къ Нему иду, составляю часть Его, детище Его: все. что кажется дурнымъ. кажется такимъ только п[отому]. ч[то] я верю себе, а не Ему. и изъ жизни этой, въ кот[орой] такъ легко делать Его волю. п[отому] ч[то] воля эта вместе и моя. я никуда не могу упасть, какъ только въ Него, а въ Немъ полная радость и благо. —
Все, что я напишу, не выразить того, что я чувствовалъ.
Больно что-нибудь физически или нравственно. — умираетъ Лева,2
Русанову напишу.3
Какъ все хорошо объ Изюмченко.
Вы знаете, что Вера Толстая4 теперь въ Воронеже у Денисенко, к[оторый] очень боленъ.5
Журналъ Генри Джорджа сейчасъ поищу.6
Книжку «Penitent Soul» посылаю.7
Пишу, разумеется, вамъ ж Гале вместе.
Почтительный и дружескiй приветъ передайте Лизав[ете] Ивановне.
8 очень слаба после болезни въ Ментоне.
Ал[ександру] Петр[овичу]9 и всемъ вашимъ сожителямъ отъ меня приветъ.
Л. Толстой.
«Исторiю улья».10 Я можетъ быть кончилъ бы его, а если нетъ, то такъ отдайте мне. Перепишите и пришлите мне его пожалуйста.
Примечания
Полностью публикуется впервые. Почти полностью напечатано в сборнике «Мысли о Боге Льва Толстого», изд. « Свободное слово» A. Tchertkoîf, Purleigh 1900, стр. 13—15. На подлиннике рукой Черткова черными чернилами: «№ 384 Ясная Поляна 22 окт. 94».
Письмо написано 21 или 22 октября, как это видно из записи в Дневнике Толстого от 22 октября: «Вчера и нынче утром писал письма и всё очистил. Написал Чертк[ову] о своем душевном состоянии, о радости нахождения потерянного Бога и об особ[ой] силе сознания его. Боялся, что это описание моего чувства в письме и в дневнике ослабит его, но до сих пор нет. Всё продолжается это радостное сознание опоры».
«Я живу теперь несколько бодрее и деятельнее. Перевел и отослал в Англию вашу статью о Мопассане. Вчера же окончил перевод вашей статьи о сочинении Бондарева и надеюсь сегодня ее проверить и отослать. Затем хочу взяться за вашу статью о Золя и Ал. Дюма и т. д. Компиляционную часть записки о Хилковых, как я вам писал, я уже докончил. Свое же заключение еще нет. Сейчас меня в этом задерживает болезнь, как сообщили моей матери, неизлечимая того, кого записка эта предназначена была убедить. При настоящем его состоянии ее ему не передадут; и по всей вероятности в скором времени разрешение вопроса о Хилковых будет зависеть от другого, причем мне можно и нужно будет в несколько ином тоне написать свое заключение. Поэтому пока жду. На этих днях я ездил в Воронеж к Изюмченко, который отбыл свой срок в дисциплинарном батальоне, переведен в гражданскую тюрьму и вызывал меня. Он совершенно благополучен: здоров, бодр, радостен. Его должны на этих днях перевести в Москву, а оттуда, весною или теперь же, неизвестно, — в Тобольскую губ. на 3 года на поселение. У него не было никакой своей одежды. (Мы доставили ему, что нужно было.) Лицо его просто замечательно радостнейшею почти постоянною улыбкою, привлекающею всех. Глаза искрятся жизнью. Он не просит никакого облегчения и, когда я справлялся при нем, возможно ли его взять его на поруки до отправки в Сибирь, он сказал мне, что предпочитает побыть в Московской тюрьме, чтобы испытать на себе, как там живется, несмотря на то, что при нем мне смотритель только что сказал, что заключенным там очень плохо. У него большая жажда чтения, и я рад, что мог ему дать хороших книг взамен случайных, попадавшихся к нему в руки. На вопрос мои, очень ли он грустит о смерти Дрожжина, он сказал, что ему почему-то трудно было думать о Дрожжине с грустью или жалостью, потому, вероятно, что он почти всегда и при всех обстоятельствах видел его радостным и довольным. — Видел в Воронеже Русанова. Он сильно оглох, так что приходится очень кричать; и глаз побаливает, вследствие чего он мало читает, и это тяжело для него. Жена его спрашивала, нельзя ли по крайней мере найти какое-нибудь занятие для его рук; но у него пальцы в параличе, и потому подходящее очень трудно найти. Он был при нас, гостях, по обыкновению бодр и весел; но я слышал, что ему бывает очень трудно именно от этого физического и душевного безделия. Если бы вы ему написали, то сделали бы хорошее дело — утешили бы и очень ободрили бы больного; а таких нам велено не забывать... Если помните название американского журнала, проводящего идею H. George’a, то сообщите мне, или пришлите номер: мне нужен адрес редакции для отсылки туда перевода вашего письма к Бондареву о системе Н. George’a, которое Батерсби не удается поместить в Англии. — Я так рад радостности для вас вашей теперешней работы и глубоко верю в ее высочайшее значение».
1 Письма от 19 ? октября и от 21 октября.
2 Лев Львович Толстой продолжал страдать от упадка сил и подавленного душевного состояния и лечиться у врачей (профессоров А. Я. Кожевникова и Г. А. Захарьина), которые находили положение его серьезным, однако, непосредственная опасность его жизни не угрожала.
3 В письме от 3 ноября Толстой писал Русанову о том своем отношении к болезни, которое он высказывает и в комментируемом письме. См. т. 67.
4 Вера Сергеевна Толстая (1865—1923), племянница Л. Н. Толстого. О ней см. письма 1901 г., т. 73.
5 —1916) — муж дочери М. Н. Толстой Елены Сергеевны, занимавший в 1894 году должность председателя Воронежского окружного суда, был в то время болен острой формой ревматизма. В связи с его болезнью Толстой написал ему письмо в октябре 1894 г. (см. т. 67).
6 Генри Джордж (1889—1897) — американский социолог и публицист, взглядам которого о национализации земли: Толстой сочувствовал. Издавал газету «Standard», в которой проводил свои идеи.
7 Сведений об этой книге найти не удалось.
8 Александра Андреевна Толстая (1817—1904) — статс-дама, двоюродная тетка Толстого, с которой он в молодости был связан дружбой. О ней см. прим. к письму № 14, т. 85, и письма 1857 г., т. 59.
9 —1912) — отставной артиллерийский поручик, страдавший алкоголизмом. С Толстым был знаком с 1878 г. и неоднократно пользовался его поддержкой, получая от него рукописи для переписки.
10 «Две различные версии истории улья с лубочной крышкой», впервые напечатанная в России в книге «Посмертные художественные произведения Л. Н. Толстого», под ред. В. Г. Черткова, т. III, изд. А. Л. Толстой, М. 1912, стр. 182—185. За границей без цензурных выпусков впервые напечатана в издании «Посмертные художественные произведения Л. Н. Толстого», под ред. В. Г. Черткова, т. II, изд. «Свободное слово» В. и А. Чертковых, Berlin 1912, I. Ladyschnikow Verlag, стр. 161—168.