356.
1893 г. Ноября 24. Москва.
Получилъ ваше коротенькое письмецо и, хотя усталъ и не напишу нужнаго, хоть несколькими словами отвечу вамъ.
1 Книги о китайской мудрости хочется еще просмотреть, чтобы яснее составить себе планъ; но до сихъ поръ не успелъ этаго сделать. Какъ сделаю на дняхъ, такъ пришлю вамъ. Чудесная работа.2
3 О Хилкове попрошу сейчасъ дочерей послать вамъ письмо его и его матери.4 Все это очень коротко. Жаль, что это задержало отсылку вашего письма о Дрожжине.
Нынче получилъ трогательное письмо отъ Русанова5 и интересное письмо отъ француз[скаго] аббата, преподавателя, кот[орый] отчасти соглашается съ мыслями «Le Salut» и отчасти возражаетъ имъ.6
Вчера черезъ часъ после полученiя вашего письма о7 томъ, чтобы не спорить съ Гротами, какъ разъ пришли Гроты, т. е. Гротъ съ профессоромъ исторiи, и я по слабости своей сделалъ то самое, чтó вы не советуете — и такъ справедливо — делать.
Еще получилъ прелестную книгу о Франциске Ассизскомъ Paul Sabbatier. Только что вышедшая книга, большая, прекрасно написанная.8 Это будетъ прелестная книга для Посредника, только бы цензура не помешала. Я три дня ее читалъ и ужаснулся на свою мерзость и слабость, и хоть этимъ сталъ лучше.
Прощайте пока. Любящiй васъ
Л. Т.
24 Ноя[бря].
Примечания
«№ 352. Москва 24 ноября 93».
Ответ на письма от 18 и от 21 ноября. В первом из этих писем Чертков писал по поводу предложения Толстого заняться составлением книг «о религиях Китая»: «Я очень рад вашему «заказу», Лев Николаевич. Пожалуйста, пришлите книги Лэггэ о Китае. Я понял ваши указания относительно требуемой работы и постараюсь исполнить ее, в точности согласуясь с ними. Пока мы еще живы и сношения между нами не прерваны, буду доставлять вам мою работу по частям. Я как раз, еще с осени, собирался заняться мудростью китайской; кое-что я слыхал о ней от Жени, и это меня очень притягивало. Последние дни я кое-что переводил о Берклее — книгу о нем Fraser’a (изд. Blackwood’a). — Но эта работа меня не удовлетворила, хотя я думаю, что было бы очень полезно для нашей «философствующей» интеллигенции «философским основаниям». Я встретился с ним на одной мысли, которая у меня сложилась так: не знаю, в действительности ли я вижу внешнее, знаю только, что я вижу его действительно. Мир сознаю я; но в своем ли я сознании, даже этого не знаю; иногда знаю, что в чужом — в его сознании. Но раз я сознаю внешний мир, то представление ли он или действительность — я одинаково сознаю к нему некоторое отношение; и вот это-то мое сознаваемое отношение должно соответствовать моему представлению. Таким образом я устранил для себя всякую заботу о том, следует ли отдаваться жизни, если она сон. У Берклея я нашел подтверждение первой части этого, и кроме того напал у него на много хороших мыслей. Следовало бы его всего кому-нибудь из нас перечесть и сделать выборки, чтó перевести в виде дополнения к переводу книги Фрезера о нем. Посылаю вам то, чтó я успел перевести. Если не пригодится, то верните мне через «Посредник». Посылаю и книгу Фрезера о нем, но ее непременно прошу вернуть мне, так как я ее «зачитал» и хочу справиться у прежнего ее хозяина, могу ли сохранить.
Не хочу писать сейчас о своей жизни, потому что живу напряженно, как на вулкане, а по отношению к происходящему в России — как бы с бомбой в руках, и не знаю, когда ее пущу: завтра или через некоторое время. А может быть в ней и не будет надобности. И я не хочу ò делаю, хочу или могу делать». В письме от 20 ноября Чертков писал: «С радостью согласен приняться за предлагаемую вами работу. Пожалуйста, пришлите книги. Указания я совершенно понял.
Хочу писать вам; но пока не могу. В. Ч.
Всё благополучно. Никогда еще я не испытывал такого длящегося, непрерывного духовного напряжения, как эти последние дни, — со времени отъезда моей матери; и вместе с тем мне удается до некоторой степени сдерживать накопляющееся возбуждение для того, чтобы направлять его туда, куда производительнее и нужнее отцу.... — Письмо о Дрожжине уже было мною на-бело переписано, когда я узнал от вас о том, чтó сделали с Хилковыми. (Не можете ли вы прислать мне все его или других лиц письма об этом деле, которое, как вы знаете, и нас близко касается?). Хотя в сущности в этом факте нет ничего нового, но он так на меня подействовал, что я не мог искренно оставить в своем письме заключительные слова о доверии. Пришлось немного изменить и теперь нужно вновь переписывать.
Пожалуйста пишите мне: я в этом нуждаюсь. Поблагодарите Марью Львовну за черновые о религии, которые я получил. Я заглядывал и усмотрел сокровища; но не могу себе составить понятия о статье, так как от Марьи Александровны еще не получил списка всей статьи. Нельзя ли ее поторопить высылкою; а то боюсь она долго задержит для переписки с него другим. Бог вам в помощь. Представляя себе вас в Москве, так и хочется сказать вам: «Не спорьте с Гротами: не стоит того», но вы лучше моего знаете, стòит ли или нет».
1 Абзац редактора.
2 Кроме книг Legge «The Chinese classics», о которых Толстой писал в предыдущем письме, он намеревался в это время познакомиться с книгой Legge «Texts of Taosisme», Oxford 1891, о чем он писал В. В. Стасову в письме от 2 ноября, прося его выслать эту книжку и выражая желание выписать ее из-за границы, если В. В. Стасов не может ее прислать. См. письмо Толстого к Стасову от 2 ноября, т. 66.
3 .
4 Письмо Д. А. Хилкова, упоминаемое Толстым, не разыскано в архивах. Мать Д. А. Хилкова, кн. Ю. П. Хилкова, писала Толстому в письме от 12 ноября: «Доказательством того, что я не ставлю Вам в упрек Ваше письмо, это то, что я Вам немедленно же отвечаю. Сын мой Вам неточно написал, дети взяты не у него, а у Цецилии Владимировны. Мне нечего распространяться о том, как я искренно и горячо люблю сына; всё, что его огорчает, мне чувствительнее, чем ему. Вы справедливо полагаете, что если я так поступила, то имела на то важные причины. Извините, пожалуйста, граф, но писать о тех обстоятельствах, которые вызвали этот решительный шаг, я нахожу лишним. Повторяю только, что мне сына несказанно жаль, но не относительно того, что дети у меня. Придет время, когда он этому сам будет рад и благодарен, что всё так устроилось» (АТБ).
5 Толстой имеет в виду длинное письмо Г. А. Русанова от 18 октября — 24 ноября 1893 г., в котором Русанов писал о своей болезни (сухотка спинного мозга), о получаемых им письмах и о том, какое большое место в его жизни занимает сам Толстой и его учение, помогающее переносить страдания. «Хоть и долго, целых полтора года, не писал я вам, дорогой Лев Николаевич, но люблю Вас попрежнему и беспрестанно (это почти буквально) думаю о Вас. Более двадцати лет прошло с тех пор, как Вы завладели мною. Из молодого человека превратился я в развалину, в калеку, доживающего пятый десяток, а Вы для меня всё тот же нестареющийся любимец мой, дающий мне лучшие мои радости, и за последнее десятилетие давший мне и силу жить. Не раз приходилось мне говорить Вам о моем отношении к Вам, но всё-таки не мог высказаться вполне, да и не высказать мне никогда того восхищения, в которое приводят меня Ваши художественные произведения, того чувства, с которым думаю о Вас, как о человеке, вспоминаю свои свидания с Вами. Если бы не существовало «Войны и мира» и «Анны Карениной» и пр., я может быть, не пришел бы в Вам, как к мыслителю, автору последних произведений, а если бы не было этих «последних произведений», меня, может быть, теперь не было бы на свете».
6 Письмо французского аббата, написавшего Толстому по поводу французского перевода книги «Царство божие внутри вас», в архивах не разыскано.
7 —1936), профессор Варшавского университета, специалист по истории славянских народностей. О нем см. письма 1910 г., т. 82.
8 «Vie de S. François d’Assise», huitième édition. Paris 1894. Говоря, что книга Саббатье «только что вышла», Толстой, вероятно, имеет в виду восьмое издание, повидимому, вышедшее в конце 1893 г. В русском переводе книга вышла в издании «Посредника»: П. Саббатье, «Жизнь Франциска Ассизского». М. 1895.