Толстой Л. Н. - Черткову В. Г., 26 сентября 1889 г.

235.

1889 г. Сентября 26. Я. П.

Если не напишу сейчасъ, то никогда не отвечу на ваше последнее письмо. Я получилъ его вчера ночью и сейчасъ утромъ перечелъ его.

Вы даете 3 примера своей несостоятельности: 1) злобу къ людямъ, 2) несоответствiе жизни съ пониманiемъ жизни и 3) сомненiе въ будущей въ вечной жизни. —

1Первое — злобу къ людямъ, безсилiе не только любви, но прощенiя, я испытывалъ и испытываю сильнее всего и страдаю отъ этаго больше всего. Утешаюсь темъ, что въ этомъ Богъ помогаетъ мне, и есть перерывы злобы, есть просветы сознавая своихъ винъ, греховъ, и потому прекращенiе осужденiя и даже проявленiя жалости тамъ, где б[ыла] злоба. Я уверенъ, что и вамъ Б[огъ] даетъ эти минуты, эти искры огня. А если есть искры, то будетъ и тепло и светъ. Скажу, чтó для меня тотъ трутъ, на к[оторый] я ловлю эти искры и кот[орымъ] пытаюсь разжигать свое сердце. Главное — покаянiе, не огульное покаянiе: «Грешенъ, батюшка, грешенъ», или, еще хуже, признанiе того, что я весь въ грехахъ, родился въ грехе, что не ступлю, то грехъ. Это признанiе, какъ бы собравъ, запекши въ одну кучу все грехи, отделяетъ ихъ отъ меня и лишаетъ меня той неизбежной душевной пользы, к[оторая] милосердiемъ Божiимъ приложена къ каждому греху, какъ противоядiе къ яду. Покаянiе не въ томъ, чтобы каяться вообще за всю прошедшую жизнь, а въ томъ, чтобы видеть въ своей душе следы, остатки (хорошо еще, какъ следы и остатки) прежнихъ греховъ,2 определенныхъ, памятныхъ, совершенныхъ тогда и тогда то греховъ, и по этимъ остаткамъ живо представить себе всю свою прежнюю, да и теперешнюю порочность и дикость, и по каждой статье особенно.

3Для того, чтобы перестать злиться на человека, чтобы примириться, простить, если есть чтó прощать, даже пожалеть и полюбить его, надо чтó? Лучше всего вспомнить свой грехъ передъ нимъ такой же, какъ его. Это особенное счастье, и тогда сразу исцеленье. Но это редко случается (хотя и то кажется, что редко, п[отому] ч[то] мы плохо ищемъ), и потому надо искать подобный же, или хоть равный, еще лучше худшiй грехъ передъ другими. И если это сделаешь искренно, серьезно и живо вспомнишь свою мерзость, простишь, примиришься и, Богъ дастъ, пожалеешь и полюбишь.

Разумеется, помилуй Богъ,4 притворяться, что любишь и жалеешь, когда не любишь и не жалеешь. Это хуже ненависти, но, избави Богъ, тоже не уловить и не раздуть эту искру жалости и любви къ врагу, божеской любви, когда Богъ пошлетъ тебе искру ея. Ведь драгоценнее ея ничего нетъ.

к[оторой] нечего делать, и когда понадобится для своего употребленiя свой грехъ такой хорошенькiй, к[оторый] бы искупилъ грехъ согрешающихъ противъ меня, и не найдешь. А этотъ музей надо держать въ порядке, чтобъ сейчасъ найти что5 и когда нужно и чтобы все они, предметы — грехи были порознь, не закрывали бы одинъ другого и являлись бы въ самомъ внушительномъ виде. Не забывать надо, а помнить, всегда помнить свои грехи, чтобы ими смягчать осужденiе чужихъ.6 Я думаю, что главная разница добраго человека отъ злого та, что добрый помнитъ все сделанное имъ злое, а забываетъ, не видитъ добраго, а злой — наоборотъ.

Такъ вотъ по 1-му пункту могу вамъ сказать то, что мне указалъ Богъ: не прощайте себе, тогда будете прощать другимъ. — 2-е. Несоответствiе жизни съ темъ, чтó она, вы говорите, должна быть, а можно прямо сказать — съ темь, чтó она будетъ, есть ея признакъ, т. е. признакъ жизни: желудь не соответствуетъ дубу, цыпленокъ — курице, кающiйся грешникъ — святому. Во всехъ происходить движенiе7 отъ низшего состоянiя къ высшему, отъ худшаго къ лучшему, отъ меньшаго къ большему — все это не точно, происходить жизнь. И вотъ къ этой то жизни есть троякое отношенiе:

8 Человекъ сознаетъ это движенiе — видитъ то, къ чему онъ идетъ, и торопить это движенiе, спешитъ быть темъ, чемъ онъ долженъ сделаться. Мальчикъ хочетъ быть взрослымъ,9 воображаетъ, что если онъ наденетъ мундиръ, будетъ ездить на охоту, пить и ругаться, то онъ будетъ мущина. То же происходить и въ10 духовной жизни: человекъ видитъ, что онъ идетъ къ добру, къ освобожденiю отъ греха, къ святости, и воображаетъ, что, если онъ принесетъ жертвы барановъ, свечи, если онъ исповедуется и причастится, или если онъ уверитъ себя, что жертва эта принесена, что онъ очищенъ отъ греха, то и точно онъ освободится отъ греха и достигнетъ святости. Это ужасный путь. Какъ мальчикъ развращается, желая быть темъ, чтó онъ не есть, такъ и человекъ, желающiй духовно быть темъ, чтó онъ не есть.

3-е. Человекъ видитъ, куда онъ идетъ, знаетъ, что несоответствiе его жизни съ его сознанiемъ есть условiе его жизни, и всеми силами стремится уменьшать въ своей жизни это несоответствiе, зная, что это не есть его личное дело, a дело его Отца, того, к[оторый] его послалъ сюда такимъ, какимъ онъ есть, и вложилъ въ него сознанiе того, какимъ онъ долженъ быть и будетъ. И человекъ, зная, что это несоответствiе не есть нечто особенное, случившееся, но законъ всякой жизни, безъ котораго невозможно никакое движенiе и прпближенiе къ вечному и безконечному совершенству, Богу, человекъ, зная это, видитъ въ этомъ несоответствiи условiе своей жизни и блага, И въ самомъ деле, если бы у человека не было разуменiя и вытекающаго изъ него сознанiя несоответственности его жизни съ темъ, чемъ она должна быть; и жизнь бы была такого, какою она была, когда онъ б[ылъ] неразумнымъ грешникомъ (ведь все проходятъ черезъ грехъ, не одни мы съ вами), ему бы было хуже; если же бы не было его греховности, и онъ могъ бы сразу быть темъ, чемъ онъ хочетъ быть по своему разуменiю, то было бы ему хуже: не зачемъ бы было жить, не было бы никакой жизни. Но вы скажете: отчего я не иду впередъ? Отчего я все такой же, какъ былъ? Благодарите Бога за то, что вы такъ чувствуете. Плохо, когда человекъ говоритъ себе: я сталъ лучше, чемъ былъ; вотъ не курю, не блужу, не сержусь даже, — даю десятину не такъ, какъ прежде, и не такъ, какъ мытарь. Помоги намъ Богъ быть всегда недовольными и не видать техъ шаговъ, к[оторые] мы делали (если делали), приближаясь къ Нему. Эти шажки заметны только тогда, когда мы делаемъ то, чего не должно, сравниваемъ себя съ прежнимъ собою, или съ другими. Мы должны стараться быть совершенны, какъ Отецъ, и потому сравнивать себя только съ Нимъ, т. е. съ высшимъ, безконечнымъ добромъ и истиной, и тогда нашихъ шажковъ мы не увидимъ. Поддержать насъ въ жизни не эти лилипутскiе шажки по пути добра, а только сознанiе того, что мы исполняемъ волю Бога. Воля Б[ога] же въ томъ, чтобы мы, сделавъ все, чтó можно, для уничтоженiя несоответствiя, сознавали11

12Поразительно еще то, что это несоответствiе сознанiя и жизни, к[оторое] такъ смущаетъ многихъ, всегда у всехъ людей одно и то же: у самаго святаго и самаго грешнаго человека. По себе я, по крайней мере, знаю, что въ светлыя минуты сознанiя на всякой точке моего пути жизни несоответствiе и недовольство собой было одно и то же постоянное. Я не чувствовалъ его только тогда, когда опускался нравственно. Стало быть это не нечто особенное, а свойство истинной человеч[еской] жизни. — Да, дьяволу нельзя сказать разумнымъ людямъ, кот[орые] грешатъ и знаютъ это, дьяволу нельзя сказать: вы совсемъ не грешите, убивая, блудя и т. п. Продолжайте жить такъ, вамъ и всемъ будетъ хорошо. Люди не поверятъ. Вотъ онъ и придумываетъ такой обходъ, при к[оторомъ] выходило бы то же самое, т. е. чтобы люди, греша, верили бы, что они не грешатъ, а купались бы въ своихъ грехахъ, не замечая ихъ, вотъ онъ и говоритъ имъ: положимъ, что жизнь ваша — такая, которая не приведетъ всехъ13 къ добру и можетъ быть названа греховной. Положимъ, что вы грешите, живя такъ, какъ вы живете, но14 ведь безъ греха вы жить не можете, а между темъ сознанiе греха слишкомъ тяжело, и Богъ не могъ хотеть того, чтобы вы мучались постоянно этимъ сознанiемъ, и потому онъ далъ средство освобожденiя отъ этаго сознанiя. Средство это — жертвы, к[оторыя] вы приносите, или зa васъ приносятъ, вообще искупительная жертва.

15 жизни съ сознанiемъ, представляется намъ чемъ-то исключительнымъ

Я себе часто представлялъ героя исторiи, к[оторую] хотелось бы написать: человекъ, воспитанный, положимъ, въ кружке революцiонеровъ, сначала революцiонеръ, потомъ народникъ, соцiалистъ, православный, монахъ на Афоне, потомъ атеистъ, семьянинъ, потомъ духоборецъ. Все начинаетъ, все бросаетъ, не кончая, люди надъ нимъ смеются. Ничего онъ не сделалъ и безвестно помираетъ, где нибудь въ больнице. И умирая, думаетъ, что онъ даромъ погубилъ свою жизнь. А онъ то — святой.

3-е сомненье о томъ, что все, чтó вы думаете и чувствуете о вечной жизни, не есть ли плодъ безсознательнаго самообмана, вытекающего изъ страха передъ призрачностью жизни? Вы пишете, что не можете ясно высказать этого состоянiя. Его и нельзя высказать. Это состоянiе есть только признакъ чего то недоделавшагося въ душе.

Ведь если нетъ ничего, надо жить и веселиться; но вы не можете больше этаго. Если все это злой обманъ, призракъ, то надо застрелиться16 или молчать. Вы тоже не можете этаго. Если же есть Богъ, то надо откинуть, порвать все то, чтó разделяетъ насъ съ Нимъ. То, что вы и делаете и сделаете. Опять ужасная уловка дьявола, это легкомысленная, ни на чемъ не основанная, ложная вера въ , а не въ вечную жизнь. Я думаю, что если бы не было ложнаго ученiя о будущей жизни, никто никогда не усумнился бы въ вечной жизни, той, про к[оторую] вамъ такъ ясно сказала Оля, такъ несомненно жившая ею. Опять дьяволу никакъ нельзя сказать, что вечной жизни нетъ, когда только есть одна вечная жизнь, и другой никакой мы знать не можемъ, и Оля живетъ ею. Опять онъ придумываетъ штуку: 17 плотская смерть — это переходъ черезъ реку, пропасть, на другой берегъ. Переходъ несомненно твердый, прямо на пути, и нельзя ни миновать его, ни усумниться въ прочности его и въ томъ, что онъ ведетъ къ благу. И вотъ дьяволъ надстраиваетъ мостъ, к[оторый] кончается обрывомъ, ведетъ совсемъ не туда, куда надо, и заводитъ людей туда подъ предлогомъ, что по его мосту легче перейти. И стоя на его мосту и видя передъ собой пропасть, веришь, что нетъ жизни.18 Я это испыталъ. Не верьте ему. Если есть сомненiе, то только п[отому], ч[то] вы хорошенько не разуверились въ жизни будущей личности. Это его, дьяволовъ, обманъ. Жизнь вечная — какъ балонъ. Газъ — это не наша сила, а Божья, к[оторая] тянетъ кверху, веревки, привязывающiе — это заблужденья, а балластъ это пристрастiя, своя воля, а не божья. Если привязь перерезана, то держитъ балластъ. На сколько его выбросимъ, на столько полетимъ.

Примечания

«Листках Свободного Слова», под ред. В. Черткова Purleigh, England. 1899, 2, стр. 48—52. Полностью, но с перестановкой некоторых мест, с пропусками и изменением отдельных слов напечатано в журнале «Искусство и печатное дело» 1910, 12, стр. 518—521. Подлинник на двух листках почтовой бумаги, убористо исписанных с помарками и вставками. На подлиннике надпись черным карандашом рукой Черткова: «Я. П. 30 сент. 89, № 232». В Дневнике Толстого имеются записи: от 25 сентября — «Письмо от Чертк[ова] трогательное». От 26 сентября 1889 г. — «Ответил длинным письмом». В ближайшие к этому числу дни нет записей, нет указаний о письмах Черткову, а о дне 30-го сентября есть запись: вспоминаю, что было, и не могу вспомнить, чувствую, что ничего не было». Если бы комментируемое письмо, одно из самых больших в переписке Толстого с Чертковым, было бы написано 30-го, Толстой, вероятно, не мог бы записать, что в этот день «ничего не было». Надо думать, что запись от 26 сентября относится к этому письму, тем более, что некоторые мысли этого письма Толстой вспоминает в Дневнике от 28 сентября и отмечает, что их «писал Ч[ерткову]».

Толстой отвечает Черткову, повидимому, на недатированное письмо, которое могло быть получено в Ясной поляне 25 сентября. В этом письме Чертков писал: «Нет, Лев Николаевич, во мне что-то совсем не то, нет во мне мира душевного, нет той уверенности в истинности своего понимания истины, которая, как мне представляется, одна может дать полное успокоение и равновесие в области своего мировоззрения. Слишком многого я еще не понимаю, слишком много темного вокруг, начиная с того, что вот тут сейчас зa смертью, подходящей ко мне и ко всем, кого я люблю. Правда, я люблю еще и бога, для которого нет смерти, который есть и для которого одного стоит жить. Но мое отношение к нему слишком еще неопределенное для меня, слишком мало я его сознаю, слишком много у меня сомнений для равновесия. Сомнения вроде, например, таких: чувство и рассудок говорят мне и постоянно подтверждают, что тот или другой близко знакомый мне человек, если не сам дьявол, которого лично нет, то — самый систематический и успешный его служитель, какого я когда-либо встречал. А другое сознание, полученное мною как-будто от бога, говорит мне, что так думать о человеке не следует, нельзя, не ошибаясь, потому что в каждом — искра божия. То же самое и во многом другом. Например, — в самом себе я вижу, в себе понимание того, что истинно хорошо, такое светлое понимание, какое в настоящее время, хотя бы во всей России — у очень немногих, всего в своей цельности много-много, если у нескольких десятков людей. И рядом с этим я вижу, что я и мои дела так же скверны, как у большинства людей, и даже, кажется, хуже, чем у большинства. Я знаю нескольких людей, например, Ивана Ивановича, Пошу, Колечку Ге, вас и еще десяток других, у которых доброкачественность жизни как-будто соответствует, не равняется, конечно, но соответствует их разумению. И очень я рад за вас, зa эту маленькую группу знакомых мне людей и счастлив тем, что вижу, что у вас есть мир и вы радостны и счастливы. Но почему мое разумение не спасает меня не только от скверны моей, но даже не спасает от страха, тревоги, сомнений, не дает ни силы для служения людям, не дает мне забвенья моей личности, — не возбуждает во мне доброты, любви, жалости — этого я не понимаю. Опять таки не могу примирять этого противоречия. Еще противоречие: прилагаемое воспоминание о своей дочери, о нашем с Галей ребенке, или, вернее, об этой дивной подробности божьей, как вы выразились в одном письме к Русанову, прилагаемое воспоминание я записал под свежим впечатлением, и оно до сих пор выражает то, что я чувствую по отношению к Олюсе (несмотря на неловкую вычурность изложения) и рядом с этим я чувствую, что мне надо делать напряжение, усилие над собою, чтобы иметь уверенность чего-либо зa гробом. А раз приходится делать усилие, то не может ли это быть инстинктивного и бессознательною уловкою для уменьшения своего собственного личного страдания и для отвращения от себя приближающегося внутреннего отчаяния перед призрачностью жизни на земле — не знаю, как выразиться; но я думаю, что вы понимаете, что я хочу сказать. Мне жаль, что пишу вам так безотрадно. Но пишу это только потому, что верю, что вы достаточно сами то сильны духом, чтобы не страдать от моей слабости и несостоятельности. Прилагаемый листок, пожалуйста, верните мне через Машу, потому что я дал его моей матери, которая им очень дорожит».

1 Абзац редактора.

2 Зачеркнуто:

3 Абзац редактора.

4 Слова: Разумеется, помилуй Бог — зачеркнуты карандашом.

5 ну

6 Слова: чтобы ими смягчить осужденiе чужихъ — , неразобранным.

7 жизнь

8 Зачеркнуто: существо

9 Зачеркнуто: баситъ, храбрится, куритъ и т. п.

10 высш.

11 Зачеркнуто: только то

12 Абзац редактора.

13 Написано по другим словам, неразобранным.

14 сознанiе греха слишкомъ тяжко

15 Слова: такой, которой мы — написаны по другим словам, неразобранным. Дальше зачеркнуты слова:

16 Зачеркнуто: Вы то

17 В подлиннике двоеточия нет. Слово: плотская

18 Зачеркнуто:

На это письмо Чертков отвечал письмом от 1 октября 1889 г., в котором писал: «Сегодня днем получил ваше содержательное письмо, добрый Л[ев] Н[иколаевич], и с тех пор всё переписывал его. Спасибо вам, что потрудились ответить мне так полно и обстоятельно. Мысли, выраженные вами, доставили мне много душевного удовлетворения и окажут мне большую пользу, по мере того как они будут работать в моей душе. Я очень нуждался в этом вашем письме. Кроме того, мне радостно думать, что оно окажет духовную поддержку не мне одному, но, с божьей помощью, многим и многим, так точно и удовлетворительно оно выясняет состояние души, повторяющееся, как мне известно, у большинства наших братьев, старающихся подвигаться вперед по пути истинной жизни. — Спасибо вам, милый дорогой брат, вы оказали мне большую помощь».

Раздел сайта: