142. С. П. Дружкину.
1909 г. Марта 20—23. Я. П.
Вы спрашиваете, почему я считаю свою веру истинною и истинным то направление жизни, которое я считаю должным.
О вере скажу, что я всегда признавал и признаю веру, как доверие, самым шатким и недостаточным основанием для утверждения истины, как для всех людей, так и для самого себя в особенности, и потому веры у меня никакой нет. Знаю же я истинность того направления, которое я считаю должным, потому, что это то единственное направление деятельности, при котором всякий человек чувствует себя свободным. Человек находится всегда как бы между двумя непроницаемыми стенами, и для его деятельности открыт ему путь только один. И потому, стремясь к благу, человек неизбежно идет по этому единственному открытому ему пути. Путь же этот, по моему убеждению, совпадающему с учениями всех религиозно-философских мыслителей мира, состоит в увеличении своей духовной силы, освобождении от всего того, что мешает этому увеличению. Увеличение же это есть увеличение в себе любви, способности чувствовать удовлетворение от блага не своего личного, но всех других существ и преимущественно ближайших к себе — людей, и потому деятельность, естественно направляемая на благо других людей, достигаемое работой над собою. Что этот путь истинный, доказывается тем, что он один всегда открыт человеку и в нем одном человек свободен. Всякое же другое стремление к предполагаемому благу, выражающееся в желании посредством насилия изменить жизнь других людей, есть попытка пробить одну из двух непроницаемых стен, окружающих путь человека, и неизбежно производит последствия, прямо противоположные благу. От этого-то я и говорю, что истинность этого пути познается опытом. Тот, кто испытает движение по этому пути (попытки же движения помимо этого пути, т. е. биться об ту или другую стену, показывают то же), естественно узнает, что только на этом пути он не встречает препятствий и — мало того — получает удовлетворение того желания блага, которое одно составляет цель движения жизни человеческой.
1 я не могу ответить иначе, как так же, как я ответил бы человеку, восхваляющему мне стихотворения Тредьяковского: 2 ответил бы, зная стихотворения Гюго, Пушкина, что стихотворения Тредьяковского скверны и не стоят названия поэзии. Точно так же не могу ответить на то, почему рассуждения Ницше очень плохи, иначе как тем, что, зная мысли о жизни (философию) от Сократа и Марка Аврелия до Руссо, Канта, Шеллинга, Эмерсона и других, не могу не признавать легкомысленность, неосновательность и часто глупость мыслей Ницше.
Лев Толстой.
Ясная Поляна.
Примечания
«Русское слово» 1912, № 53 от 4 марта.
Ответ на письмо русского эмигранта Самуила Львовича Дружкина из Женевы от 12 марта, в котором Дружкин писал о своем несогласии со взглядами Толстого, подкрепляя свои доводы цитатами из произведений ф. Ницше; ставил Толстому ряд вопросов религиозного характера и между прочим спрашивал, почему Толстой называет Ницше «болтуном, говорящим пустые фразы».
На конверте письма Дружкина Толстой пометил: Б[ез] о[твета].
1 —1900), крайне реакционный немецкий философ-идеалист и прямой предшественник идеологии фашизма. Свое резко отрицательное отношение к философии Ницше Толстой высказывал в своих статьях, в письмах и в Дневниках.
2 —1769), русский ученый, филолог, переводчик и автор тяжеловесных стихов.