264. Лицам и учреждениям, приславшим поздравления ко дню восьмидесятилетия.
1908 г. Октября 5. Я. П.
Когда я, еще несколько месяцев назад, услыхал о намерениях моих друзей праздновать мое восьмидесятилетие, я печатно заявил о том, что очень бы желал, чтобы ничего этого не делали. Я надеялся, что мое заявление будет принято во внимание и никакого празднования не будет.
Но случилось то, чего я никак не ожидал, а именно: начиная с последних дней августа и до настоящего дня я получил и продолжаю получать с самых разных сторон такие лестные для меня приветствия, что чувствую необходимость выразить мою искреннюю благодарность всем тем лицам и учреждениям, которые так доброжелательно и ласково отнеслись ко мне.
Благодарю также всех моих друзей и знакомых, как в России, так и за границей, вспомнивших меня в этот день. Благодарю всех незнакомых мне людей, самых разнообразных общественных положений вплоть до заключенных в тюрьмах и каторгах, одинаково дружелюбно приветствовавших меня. Благодарю юношей, девушек и детей, приедавших мне свои поздравления. Благодарю и лиц духовного звания, — хотя и очень немногих, но приветствия которых тем более дороги для меня, — за их добрые пожелания.1 Благодарю также тех лиц, которые вместе с поздравлениями прислали мне тронувшие меня подарки.
Сердечно благодарю всех приветствовавших меня, и в особенности тех из них, которые (большинство обращавшихся ко мне) совершенно неожиданно для меня и к великой моей радости выражали в своих обращениях ко мне свое полное согласно не со мною, а с теми вечными истинами, которые я старался, как умел, выражать в моих писаниях. Среди этих лиц, что было мне особенно приятно, было больше всего крестьян и рабочих.
Извиняясь в том, что не имею возможности отвечать отдельно каждому учреждению и лицу, прошу принять это мое заявление как выражение моей искренней благодарности всем лицам, выразившим мне в эти дни свои добрые чувства, за доставленную ими мне радость.
Лев Толстой.
1908 года.
Черновое.
1908 г. Сентября 8. Я. П.
Когда я еще слышал о намерениях некоторых людей праздновать мое 80-тилетие, я просил о том, чтобы этого не делали. Как мне ни неловко в моем положении теперь говорить это, так как слова мои могут легко быть отнесены к притворству скромности, я просил, главное, потому, что не чувствовал в себе заслуг, соотвествующих тем намерениям хвалить меня, о приготовлениях к которым я слышал. Совершенно искренно могу сказать, что всё это последнее время я надеялся, что поймут то, что и есть истина, что я не только не заслуживаю каких-либо особенных похвал, но представляю из себя одного из самых обыкновенных людей, бесполезно и дурно прожившего большую часть своей жизни, кое-как опомнившегося под старость,2 2 случилось обратное, и в эти последние дни, около 28 августа, я получил такое количество всякого рода выражений сочувствия, которого никак не ожидал, и — опять повторяю — совершенно искренно убежден, что не заслуживаю. Выражения этих чувств доставили мне одну из величайших радостей, испытанных мною в жизни. И потому считаю себя нравственно обязанным выразить хоть в малой степени, как сумею, мою благодарность всем тем людям, которые доставили мне эту радость.
Заявлений этих, самых разнообразных, с самых разных сторон, было очень много, и все они мне были — мало сказать: приятны, но дороги и радостны. Тут были выражения сочувствия от старых прежних товарищей моих по литературе, от всех друзей и знакомых, с которыми сводила меня судьба в продолжение моей длинной жизни; были, хотя и в очень малом количестве, но тем особенно дорогие мне выражения добрых чувств от духовных лиц; были от совершенно противоположных этим письма и обращения от заключенных в тюрьмах и каторге; были все-таки и самые дорогие мне, и самые многочисленные выражения сочувствия от крестьян и рабочих. Письма эти мне были особенно дороги и потому, что исходили от самого многочисленного и значительного по своей жизни, деятельности и духовному складу сословия людей; дороги особенно потому, что выражали не только сочувствие, но полное единство2 с моими религиозными убеждениями, происходящее не от случайного согласия со мной, но от очевидно одинакового стремления к познанию той единой религиозной истины, которая свойственна нашему времени и особенно близка, как я думаю, русскому народу.
Письма эти были самые разнообразные, с самых разных концов России, и все, очевидно, имели целью только одно: выражение согласия — не со мною, а с теми истинами, которые мною кое-как были намечены и выражены. Это была для меня большая радость, за которую я выражаю свою благодарность — не ту благодарность, которую из учтивости и приличия выражают в подобных случаях, но ту истинную благодарность, которую я не могу не чувствовать, за ту неожиданную и незаслуженную радость, которую я испытал в эти дни.
3 приславшие мне в подарок прекрасный самовар с надписями, и рабочие и некоторые другие, которые меня особенно тронули.
Прошу простить меня за то, что я, несмотря на то, что очень желал бы этого, не могу отвечать отдельно многим и многим из обращавшихся ко мне, и прошу их принять мою искреннюю благодарность.
Примечания
Перепечатывается с типографски отпечатанного экземпляра. Опубликовало 8 октября 1908 г. во многих газетах. Отдельно отпечатанные экземпляры письма рассылались некоторым лицам и учреждениям. Первая редакция, продиктованная H. Н. Гусеву, перепечатывается из Г, 1, стр. 193, где впервые опубликована (датируется по этой публикации). Письмо несколько раз переделывалось (главным образом, стилистические изменения). В ГМТ хранятся пять черновиков, написанных на машинке и собственноручно исправленных; несколько вставок сделано рукой В. Г. Черткова. Два черновика датированы: 12 сентября и 17 сентября 1908 г. Текст последнего почти полностью совпадает с текстом подлинника. Хотя после заявления Толстого об его отрицательном отношении к подготовительным работам по ознаменованию 80-летия со дня его рождения, официальное чествование было отменено (см. письмо № 60), однако количество полученных в юбилейные дни приветствии было огромно. 28 августа в Ясной Поляне никаких депутаций и посторонних лиц, зa исключением нескольких корреспондентов и фотографов, не было. В доме были только семейные и близкие друзья. Толстой, едва оправившийся от болезни, не выходил из дома и все время провел в кресле. Работал, как обычно. В этот день было получено шестьсот телеграмм и около ста писем. К 5 сентября было получено, несколько сот писем и две тысячи телеграмм, подписанных пятьюдесятью тысячами человек. Было много писем и телеграмм из-за границы, в том числе адрес английских писателей, подписанный Бернардом Шоу, Эдуардом Карпентером, Джорджем Мередитом и др., приветствие от Киплинга, Гауптмана и мн. др. И. И. Горбунов-Посадов и А. М. Хирьяков опубликовали сводки приветствий с пространными выдержками. См. «Речь» 1908, № 211; «Русские ведомости» и «Русское слово» 1908, «№№ 200 и 202; «Новая Русь» 1908, № 15. См. также т. 56, записи от 21 и 26 августа; Г, 1, стр. 188—195; А. Б. Гольденвейзер, «Вблизи Толстого», I, М. 1922, стр. 238—240, и П. И. Бирюков, «Биография Льва Николаевича Толстого», 4, М. — П. 1923, стр. 153—166. Библиографию см. в «Списке книг, статей, портретов и т. п., вышедших по случаю юбилея Л. Н. Толстого в 1908 г, изд. Главного управления по делам печати, Спб., без ук. года.
1
2 «Плачет».
3 Официанты петербургского театра-сада «Фарс» прислали самовар с выгравированными надписями и 66-ю подписями (хранится в ГМТ). В своем адресе официанты писали, что Толстой помог им из «человеков» стать людьми.