Толстой Л. Н. - Олсуфьеву Д. А., 8 ноября 1907 г.

282. Д. А. Олсуфьеву.

1907 г. Ноября 8. Я. П.

Милый Дмитрий Адамович,

Хоть и боюсь надоесть вам и Столыпину своими обращениями, не могу не просить. Не помню, при вас или после вас1 арестовали прекрасного, самого мирного и близкого мне человека, некоего Гусева, оставленного Чертковым в соседнем именьи дочери Саши для того, чтобы он помогал мне в моей переписке и поддерживал с молодыми крестьянами, ходившими к Ч[ерткову], установившиеся с ними отношения, самые чуждые2 революционному духу, христианского общения. Кто-то донес на него, что он ругает царя, у него сделали обыск и нашли мою брошюру «Единое на потребу» с написанными карандашом на полях грубо осудительными словами об Александре III и Николае II. Когда его еще содержали при становой квартире (у Звегинцевой),3 я ездил к нему и спрашивал станового, за что его взяли. Становой сказал мне: он ругал царя. Я сказал ему, что это для Гусева, к[оторого] я знаю, так же невозможно, как то, чтобы г-жа Звегинцева ругалась матерными словами, но становой настаивал и, наконец, чтобы убедить меня, принес мне эту мою несчастную брошюру с вписанными на ней словами о царях. Я совсем забыл, что это мои слова, и, придя к Гусеву, с удивлением стал спрашивать его: зачем он вписал эти слова.

— Да это ваши слова, — сказал он мне. — Я только в петерб[ургское] издание вписал из лондонск[ого] издания то, что было пропущено.

В этом, т. е. в моем преступлении, главный пункт обвинения Гусева, и за это его держат теперь скоро месяц в тюрьме, этого милого юношу, а не меня, к[оторый] один виновник. Я третьего дня был у него,4 — и за мою вину, мне было ужасно тяжело. Событие это и посещение мое Гусева вызвало во мне целый ряд очень волнующих меня и кажущихся мне очень важными мыслей, к[отор]ые, если бог велит, собираюсь высказать. Покамест же очень, очень прошу вас попросить Столыпина велеть прекратить это дело и выпустить его. По теперешним временам среди безбожных революционеров, убийц хватать людей, христиан по убеждениям и жизни, обращающих революционеров в христиан, как это делал Гусев, уже слишком глупо. Не для того, чтобы вам сказать приятное, а п[отому], ч[то] это так есть, с каким-то чувством больше чем приятности вспоминаю о вас.

Хотя и не имею никакой надежды увидать в тот короткий промежуток остающейся мне жизни увидать разумное и неизбежное решение земельного вопроса, все-таки посылаю Столыпину книжку «Общественные Задачи» Генри Джоржа.

Поклонитесь ему от меня.

Любящий вас Лев Толстой.

1907.

8 ноября.

О необходимости написать Д. А. Олсуфьеву по делу H. Н. Гусева Толстой говорил с Д. П. Маковицким еще 31 октября, но все откладывал сделать это, так как не хотел лишний раз обращаться с просьбами к П. А. Столыпину, которому недавно писал по поводу ареста А. М. Бодянского. См. письмо № 268.

1 Д. А. Олсуфьев был в Ясной Поляне 25—28 октября. 27 октября вместе с Толстым ездил в Ясенки сдать на почту его письмо к H. Н. Гусеву.

2 В подлиннике в этой фразе дано неправильное согласование слов; в нашей публикации исправлено.

3 Анна Евгеньевна Звегинцева, тульская помещица, крайняя монархистка, доносившая на революционеров и «толстовцев». Изредка бывала в Ясной Поляне. Была причастна к аресту H. Н. Гусева. В ее усадьбе, близ Ясной Поляны, помещалась становая квартира. В дневнике H. H. Гусева записан разговор Толстого с Звегинцевой по поводу ареста Гусева («Два года с Л. Н. Толстым», стр. 38 и 39).

4

В ответном письме от 19 ноября Д. А. Олсуфьев сообщил: «Узнав из, донесения губернатора, что дело Гусева связано в известном Вам отношении с Вашим именем, Столыпин написал губернатору, чтобы дело это «затушить».

Раздел сайта: