225. П. Бордакову.
1903 г. Сентября 1. Я. П.
П. Бордакову.
Конец вашего письма так же сильно огорчил меня, как обрадовало его начало. Разубеждать вас я не стану, во 1-х п[отому], ч[то], по моему наблюдению, люди, верящие в спиритическое общение с душами людей, никогда не убеждаются внешними доводами, во 2-х п[отому], ч[то] все неопровержимые опровержения спиритизма давно уж высказаны и мне пришлось [бы] повторять их. Скажу только про себя, что представление или вера в существование душ и в возможность общения их с живущими не дало бы мне какой-либо уверенности в будущей жизни, но, напротив, разрушило бы то несомненное сознание вневременности и внепространственности духовной основы моей жизни, к[оторой] я живу и к[оторая] дает мне радость и спокойствие. Вера в общение с душами умерших до такой степени, не говоря уже о том, что оно мне совершенно не нужно, до такой степени нарушает всё то основанное на разуме мое мировоззрение, что, если бы я услыхал голос духов или увидал бы их проявление, я обратился [бы] к психиатру, прося его помочь моему очевидному мозговому расстройству.
Одно, что мы можем утверждать с полной уверенностью, это то, что мы живем, что основа этой нашей жизни есть существо духовное и потому не подлежащее изменениям, началу, концу, а было, есть и будет «», сущее, и что существо это ограничено, и ограничение это, пределы этого существа, представляется нам в виде материи в пространстве и движении, во времени. Расширение этих пределов, что возможно через признание собою других существ (любовью), составляет сущность и назначение жизни человеческой. Для чего это ограничение, разделение на отдельные существа единого духовного существа? Этого мы не можем познать нашим ограниченным умом. Одно, что мы знаем несомненно, это то, что то, что составляет основу нашей жизни, не только не может умереть, но всегда было и будет существовать. Вопрос же о том, в какой форме будет это существо после нашей смерти, неразрешим для нашего ограниченного ума. Мы можем предполагать два положения: первое, что наша отделенная сущность сольется со Всем, и второе, что она так же, как теперь, проявится в ограниченном состоянии и опять так же, хотя и в новых формах, к[оторые] мы представить себе не можем, задача ее будет состоять в большем и большем расширении пределов. Так что жизнь наша здесь с нашей борьбой со злом и увеличением любви есть единственная свойственная нам жизнь, и потому смотреть на нее как на приготовление к другой жизни есть грубая и вредная ошибка. Другой жизни, другого назначения жизни не будет. Из этих двух предположений вероятнее второе. Оно вероятнее п[отому], ч[то], не зная никакой другой жизни, как жизнь в ограниченных пределах, мы не имеем права ожидать жизни неограниченной в соединении со Всем.
Вот вам вкратце то мое мировоззрение, при кот[ором] вера в спиритизм для меня не только излишня, но и несовместима с тем, что я не могу не считать несомненным. Согласитесь ли вы или не согласитесь вы со мною, пожалуйста, не доказывайте мне справедливость ваших воззрений. Вы высказали мне свои взгляды, я — свои. И доказывать больше нечего.
Первая часть вашего письма и то определение назначения жизни человека, к кот[орому] вы пришли, глубоко тронули меня. И я горячо желаю вам истинного блага, к[оторое] возможно найти только на истинном пути. Помогай вам бог найти его.
Примечания
—252. Впервые опубликовано, без указания даты, в «Русском богатстве» 1910, 12, стр. 168—170. Датируется по отметке на письме П. Бордакова.
Ответ на письмо студента Киевского университета 11. Бордакова от 27 августа 1903 г.