125. А. В. Олсуфьеву.
1903 г. Апреля 7. Я. П.
Любезный и истинно уважаемый
Александр Васильевич,
Хотя я и избавляю себя обыкновенно от условных форм обращения, я употребляю по отношению к вам эпитеты: любезный и уважаемый, п[отому] ч[то] истинно люблю и уважаю вас. И не думайте, пожалуйста, чтобы я этим хотел задобрить вас, пишу так п[отому], ч[то], входя в отношения с вами, хочется выразить мое чувство к вам.
Упоминаю о задобривании вас п[отому], ч[то], увы, опять утруждаю вас просьбою передать прошение государю.
Дело в том, что в 4-х верстах от меня жил крестьянин Афанасий Агеев. Агеев отпал от православия, смело могу сказать, не под моим влиянием. Когда я раз встретил Агеева на дороге, и он заговорил со мной, он был уже твердо убежденный христианин так называемого штундистского толка. Работая на железной дороге, он, обличив нечестные поступки одного из служащих, сделал себе в нем врага. Чтобы отомстить ему, его обвинили в том, что он произносил неприличные речи о богородице, его судили и приговорили к ссылке без срока в Сибирь.
Семья Агеева состоит из его жены, женщины больной женской болезнью, одной незамужней дочери, убогой идиотки сестры и 80-летнего старика отца. Агеев один кормил семью. Ссылка его лишает семью единственной поддержки. Жалко слышать про такие положения, но когда видишь эти слезы и отчаяние и семьи и его самого и когда, кроме того, знаешь, что всё это несчастье постигло человека за то, что он искренно искал бога, и что этот человек, которого теперь перевозят в кандалах с убийцами, человек вполне нравственный, и когда знаешь при этом, что царь, во имя которого это делается, признает за каждым человеком право верить по-своему (только бы вера его не была вредна другим) и всенародно объявляет это в манифесте,1 то решительно не понимаешь, как и для чего делают эти ужасные дела. Спасти этого человека и его семью можно только помилованием. Он подал прошение государю, но мы, принимающие в нем участие, боимся, что, во-первых, дело это может протянуться очень долго, а во-вторых, что если оно пойдет своим обычным ходом, то помилование не состоится. И вот поэтому-то я и решаюсь, как это мне ни больно, утруждать вас, прося передать прошение лично государю и быть в этом случае немного больше, чем une boite à lettres.2
Прилагаю при этом еще очень хорошую статью моего знакомого о веротерпимости,3 которую я постараюсь напечатать в газетах, а пока посылаю вам. Может быть, вы прочтете ее, и она расположит вас замолвить словечко за гонимого за веру Агеева.
Сын мой,4 кажется, говорил вам о том сердечном участии, которое мы с женою принимаем в постигшем вас горе.5
Я порадовался на женитьбу вашего милого сына на столь же милой девушке.6 Всё обещает им счастье, которого желаю им и для них и для вашего утешения.
Если напишете или телеграфируете мне ответ, буду очень благодарен.
Любящий и уважающий вас
Лев Толстой.
7 апреля 1903.
Примечания
Об Александре Васильевиче Олсуфьеве (1843—1907) см. т. 70.
1 «Самодержавие колеблется...» (Сочинения, т. 6, стр. 312—317).
2 [ящик для писем.]
3 Статья И. М. Трегубова «Голос древней церкви». См. письмо № 115.
4 Михаил Львович Толстой.
5 Смерть жены Олсуфьева Екатерины Львовны (1847—1902).
6
В результате доклада Олсуфьева царю министр внутренних дел отдал распоряжение не ссылать Агеева, пока в Комиссии прошений не будет разобрано его дело. См. письмо № 153.