Толстой Л. Н. - Моисеенко М. Р., 13 декабря 1900 г.

430. М. Р. Моисеенко.

1900 г. Декабря 13 Москва.

13 Дек. 1900. Москва.

Михаилъ Романовичъ,

Вопросъ о томъ, чего требуетъ отъ человека то духовное существо, кот[орое] живетъ въ немъ? поставленъ вами очень хорошо — ясно и просто; и я очень радъ, что мне думается, что могу ответить на него также ясно и просто и совершенно искренно, т[акъ] к[акъ] я живу только этимъ ответомъ. Онъ следующiй:

Духовное существо, живущее въ человеке, требуетъ отъ него признанiя себя (этаго духовнаго существа) своимъ единымъ истиннымъ «я» и потому все усилiя свои, всю деятельность своего животнаго направлять на удовлетворенiе требованiй, на достиженiе цели этаго «я». «я». Животное «я» человекъ совершенно естественно сознаетъ и исключительно сознаетъ въ детстве. Но съ развитiемъ разума, т. е. съ вступленiемъ въ настоящую жизнь, проявляется другое «я», и является раздвоенiе. Все мiрское ученiе и все мiрское устройство, особенно въ той среде, въ кот[орой] вы живете, направлено на то, чтобы заглушить голосъ духовнаго «я» и дать первенство животному. Но заглушить совсемъ этотъ голосъ нельзя, т[акъ] к[акъ] эти два «я» — силы несоизмеримыя: одно, животное, есть иллюзiя, проявляющаяся во времени и пространстве и потому подлежащая всякаго рода стесненiямъ (страданiямъ) и смерти; другое, духовное «я» одно реально, действительно существуетъ вне времени и пространства, всегда свободно и не умираетъ. Первое подобно облакамъ, скрывающимъ временами небо, второе — небу съ своимъ солнцемъ, звездами, кот[орое] видно сквозь облака, и позади, дальше кот[ораго] мы уже ничего не можемъ видеть. Вы спросите меня, какiя же требованiя этаго настоящаго «я»? Какая его цель? Въ чемъ его жизнь? Требованiя, цель и жизнь этого «я» въ одномъ: въ совершенствованiи себя въ любви, въ увеличенiи въ себе любви, въ уничтоженiи въ своемъ сердце всего того, что мешаетъ любви. Доказательство того, что это такъ, есть очень определенное и несомненное. Доказательство это въ томъ, что во всякой деятельности, кроме деятельности увеличенiя въ себе любви, человекъ можетъ встретить непреодолимый препятствiя, только въ увеличенiи въ себе любви препятствiй этихъ нетъ; въ нужде, въ тюрьме, въ болезняхъ, умирая, человекъ можетъ продолжать делать дело своей жизни, т. е. увеличивать въ себе любовь, и если онъ въ этомъ положилъ цель своей жизни, то всегда, при всехъ условiяхъ чувствовать полное удовлетворенiе и радость жизни. Человекъ точно какъ будто бы поставленъ между двухъ стенъ узкаго прохода: требованiй своей животной жизни. Онъ бьется объ эти стены съ обеихъ сторонъ и невольно долженъ идти по одному оставленному свободнымъ выходу между стенъ: увеличенiю любви, въ которомъ онъ не встречаетъ препятствiй. Такъ что намъ нечего разсуждать о томъ, хорошо ли это или дурно; такова жизнь людей, другой нетъ. И потому все, что могутъ сделать люди, это то, чтобы понять законъ жизни и следовать ему. Это то самое я и советую вамъ сделать. Для того же, чтобы сделать это, вамъ прежде всего надо выдти изъ техъ самыхъ развращающихъ въ мiре условiй и самой развратной и преступной среды военной службы, въ кот[орой] вы находитесь. Вы говорите, что чувствуете себя не въ силахъ оставить военную службу, п[отому] ч[то] привыкли къ удобствамъ жизни, кот[орыя] она даетъ вамъ. Но такъ говорить и думать вы можете только до техъ поръ, пока въ васъ не совершилось перенесенiе своего «я» изъ животнаго въ духовное. Не думайте, что перенесенiе это таково, что вы никогда не будете чувствовать своего животнаго и не будете отдаваться его требованiямъ; перенесенiе своего сознанiя, «я», въ духовное начало делаетъ только то, что высшимъ, настоящимъ «я» признается духовное и при всякомъ столкновенiи того и другаго безъ возможности колебанiя признается главенство духовнаго «я». То, чтò я говорю, не есть теорiя, а я на опыте на себе знаю это. И потому знаю, что, какъ скоро въ васъ переворотъ этотъ совершится, вы ни минуты не задумаетесь, оставаться ли вамъ еще въ среде рабовъ, подготовляемыхъ дисциплиной къ грабежамъ и убiйствамъ, называемыхъ войскомъ, или идти на всевозможныя лишенiя, только бы перестать самымъ ужаснымъ образомъ нарушать законъ любви, готовясь къ убiйству и обучая этому своихъ братьевъ.

Если же вы не почувствуете этаго, то это будетъ доказательствомъ того, что въ васъ еще не проснулся настоящiй духовный человекъ, и что все, чтò вы говорите, вы говорите только по разсужденiю, а не по чувству. И тогда вамъ лучше не разсуждать, а продолжать жить животной жизнью до техъ поръ, пока настоящее духовное начало не пробудилось въ васъ.

Левъ Толстой.

Примечания

«Л. А. Ш.» и двумя металлическими пластинками с выгравированным на них текстом: «Совершенствуйте себя в любви, увеличивайте в себе любовь, уничтожайте в сердце то, что мешает любви (из письма)». «Дорогое мне — дорогому моим лучшим чувствам Леониду Андрониковичу». Вместе с подлинником в папке находится рукописная копия. Отрывок впервые опубликован в журнале «Единение», 1916, 2, стлб. 4.

«Граф Лев Николаевич, я одинок; в тяжелую минуту сомнений и вопросов мне не к кому обратиться за разрешением их, а между тем я чувствую, что нравственно погибаю в противоречиях, которые я не в силах ни разъяснить, ни забыть. Несколько раз я порывался с корнем вырвать духовного человека, живущего во мне, бросался в разврат и пьянство, прилагал все меры уничтожить в себе всё, не желающее удовлетвориться первыми попавшимися под руку условиями, и не мог. Иногда сознание своей дрянности и безнравственности бывает настолько интенсивно, что до одного из величайших грехов — самоубийства — рукой подать. А вместе с тем жить при условиях полного безверия, т. е. жить одною животною жизнью я не могу, потому что не могу заставить молчать внутренний голос, осуждающiй эту жизнь. Чего же, наконец, требует этот голос? Ответьте мне вы, лучший человек моей родины. Я прошу у вас ответа, потому что он мне необходим. Мне еще двадцать лет, вся жизнь впереди, а я готовлюсь вступить в эту жизнь во всеоружии безверия, отрицания и тоски. Виною ли этому воспитание, которое я получил сначала в кадетском корпусе, в Москве, потом в военном училище, в Петербурге, и которое я, наконец, завершаю в офицерской среде, — не знаю. Могу только констатировать тот факт, что я дрянненький человек. А между тем через мои руки, как офицера, проходят лучшие силы народа; я должен быть фильтром этого материала, должен прививать ему понятия, в громадное большинство которых я сам не верю. Как разъяснить, уничтожить это противоречие, которое является для меня чем-то фатальным во всех условиях, где бы я ни хотел отдохнуть от него? Признать свою несостоятельность вслух, т. е., другими словами, бросить военную службу для другой профессии мне не под силу; она мне обеспечивает не только кусок хлеба, но и некоторый комфорт, к которому я привык. Отказаться от всего этого для того, чтобы итти по другой дороге, нужно иметь большие нравственные силы, энергию, веру, наконец. А где они? Приходится, значит, тащить эту тяжелую лямку, т. е. опять-таки вступать в мир противоречия, из которого я так искренно ищу выхода. Граф Лев Николаевич, вы человек с большой душой, с великой верой в бога, жизнь, людей, научите меня верить в них, научите меня выйти из мира противоречия. Ответьте мне на вопрос, который я предлагаю вам не один, а предлагаю от лица тысяч моего поколения, вопрос, на который мне отвечали до сих пор или сожалением, или искренним смехом здорового человека: чтò требует от меня этот духовный человек, живущий во мне? чего я хочу? Не оставьте без участия, в котором действительно нуждается глубоко верующий в вас и уважающий М. Моисеенко».

Раздел сайта: