Толстой Л. Н. - Портнягину А. И., 24 февраля 1900 г.

250. А. И. Портнягину.

1900 г. Февраля 24. Москва.

Александръ Ивановичъ,

Очень сожалею, что не могъ тотчасъ же ответить на ваше письмо. Постараюсь сделать это, какъ съумею, теперь. Сомненiя ваши о томъ, веренъ ли тотъ путь, по к[оторому] вы идете и по к[оторому] прошли уже, какъ вамъ кажется, такъ много, есть общее всемъ живымъ, т. е. движущимся къ совершенству людямъ, явленiе, которыя1 к[акъ], какъ только достигается одна цель, сейчасъ же откроется другая, и такъ до смерти, к[оторая] не составляетъ цели, а, напротивъ, противна всемъ имъ. Простите, что говорю вамъ такiе труизмы, мне это необходимо, чтобы высказать вамъ то, чтò хочу. Сомненiя, и нетолько сомненiя, но горести, нравствен[ныя] страданiя, к[оторыя] люди испытываютъ, всегда происходятъ только отъ ложнаго пониманiя цели своей жизни. Я на себе постоянно испытываю это. Я знаю несомненно, для себя, по крайней мере, такъ что не изменю своего убежденiя и до смерти, знаю, въ чемъ истинная цель жизни, именно, въ большемъ и большемъ подчиненiи своей воли воле Бога, требующаго отъ меня любви къ Нему, т. е. истине и къ ближнимъ, и вместе съ темъ по инерцiи продолжаю ставить цели жизни въ достиженiи известныхъ внешнихъ условiй. И всякiй разъ со мной случается то, что какъ скоро я поставлю эти внешнiя цели на неподобающее имъ место, т. е. отдамся имъ весь, забывъ главную единственную цель, такъ тотчасъ въ душе поднимаются сомненiя, безпокойства, страхи, досады, недоброжелательства, всякiя нравствен[ныя] страданiя. Такъ что я теперь уже привыкъ смотреть на эти нравственныя страданiя какъ на показатель того, насколько я сбился съ истиннаго пути, и потому, если и огорчаюсь ими въ первое время, потомъ всякiй разъ радуюсь имъ, т[акъ] к[акъ] благодаря имъ, опомнившись и вернувшись къ сознанiю истинной цели жизни, я испытываю мгновенное уничтоженiе всехъ этихъ страданiй и спокойно и радостно чувствую. Думаю, что всякiй человекъ испытываетъ тоже самое: сомненiя, нравствен[ныя] страданiя показываютъ намъ, что мы что то не такъ делаемъ, въ чемъ то ошибаемся, и что намъ надо одуматься и проверить свое отношенiе къ темъ целямъ, к[оторыя] мы преследуемъ. Все дело въ томъ, чтò2 мы считаемъ главнымъ: достиженiе известныхъ мiрскихъ условiй, или свое служенiе Богу, своей совести, нравственному закону; чемъ мы готовы жертвовать, первымъ ли второму, или вторымъ первому? Все въ этомъ. Все цели мiрскiя допустимы и хороши, и отчего же не стараться достигнуть ихъ, но только въ той мере, въ которой оне не занимали бы то место, к[оторое] должно занимать только служенiе Б[огу] (единое на потребу) и, само собою разумеется, не противоречили бы этому.

Имея это въ виду, вы решите ваши вопросы и объ окончанiи универс[итета], и о воинской повин[ности], и объ учительстве наилучшимъ образомъ. Какъ именно вы решите эти вопросы, покажетъ сама жизнь и темъ ближе къ идеальному решенiю, чемъ сильнее, яснее въ васъ будетъ сознанiе смысла вашей жизни въ исполненiи воли Бога, и темъ дальше — чемъ сильнее въ васъ инерцiя прошедшаго и сила животной природы.

Что же касается до частнаго случая противоречiя3 требований вашей совести и нежеланiя пользоваться преимуществами университетс[каго] диплома и требованiями и ожиданiями родителей и семьи, то мне хочется сказать вамъ, что такого рода противоречiе есть общiй уделъ — въ той или другой форме — всехъ людей, вступающихъ на путь христiанской, т. е. разумной жизни. Въ такомъ столкновенiи надо только иметь въ виду то, что, если высшая поставленная цель разумной жизни состоитъ въ исполненiи воли Б[ога], требующей любви къ ближнимъ, нельзя или очень опасно во имя отвлеченной любви къ ближнимъ нарушать конкретный случай любви къ своимъ близкимъ, вместо любви къ себе вызывая въ нихъ ненависть нетолько къ себе, но и къ темъ основамъ, во имя кот[орыхъ] действуешь. Какъ именно поступить въ такомъ противоречiи, въ какомъ случае и насколько допустить деятельность противную любви вообще для соблюденiя любви близкихъ, или, наоборотъ, пожертвовать любовью близкихъ для того, чтобы не нарушить принциповъ, все это зависитъ отъ степени убежденности и чувствительности и силы любви и самаго решающаго и его близкихъ. Решить это можетъ только тотъ, кто находится въ этомъ противоречiи. И решенiе будетъ темъ ближе къ истине и темъ лучше, чемъ больше решающiй отвлечется при этомъ отъ своей выгоды и своего удовольствiя, а будетъ иметь въ виду4

Написалъ вамъ, какъ я думаю и поступаю въ техъ случаяхъ, о кот[орыхъ] вы пишете.

Если вы смотрите на жизнь также, какъ и я, то я не сомневаюсь, что вы на опыте убедитесь въ практичности техъ прiемовъ, о кот[орыхъ] я говорю. Желаю вамъ какъ можно чаще и дольше находиться въ томъ состоянiи, при которомъ уничтожаются все сомненiя и нравственныя страданiя.

Левъ Толстой.

24 Фев. 1900.

Ответ на письмо Александра Ивановича Портнягина, студента четвертого курса Московского университета, от 10 февраля 1900 г.: «В настоящее время я переживаю тяжелые минуты своей жизни, а своим некрепким разумом я не могу притти к какому-нибудь окончательному решению, не оставляющему места ни сомнениям, ни колебаниям, ни сожалениям [...] Мне случилось прочитать Ваши статьи: «Так что же нам делать?», «Царство божие внутри нас», «В чем моя вера». Я не буду говорить о том, почему я и раньше отрицательно относился к университету и преподаваемым в нем наукам, не буду говорить о причинах пьянства и разврата, которым я отдал несколько лет. Теперь я решил не добиваться диплома, но тут-то и начинаются мои сомнения и мучения. Чтобы избавиться от отбывания воинской повинности и, кроме того, отдаться любимому мной делу, я решил итти в сельскую школу (возможна ли и эта деятельность без больших компромиссов при признании истин Христова учения?). Является вопрос, как лучше мне сделать: получить выпускное свидетельство и хлопотать о назначении или совсем бросить университет? У меня в прошлом есть грешки, которые, пожалуй, лишат меня возможности педагогической деятельности. Самое же главное, у меня живы старики-родители, всегда любившие и лелеявшие меня, ожидающие от меня скорой поддержки, которых мое решение может повергнуть прямо в отчаяние. Отец мой, бедный чиновник оренбургского сиротского суда, прежде служивший в полиции. На меня он возлагал всегда особенно большие надежды. Этот вопрос меня страшно мучит. У нас большая семья. Имею ли я право распоряжаться как угодно своей личностью, когда в моей поддержке нуждаются близкие мне люди, когда претерпевают нужду и лишения мои сестры, мать и старик отецъ? Но неужели оканчивать университет? Это для меня новая пытка [...] Я надеюсь и умоляю Вас, Лев Николаевич, хоть одним словом несколько осветить мое положение и раз навсегда распутать этот узел».

1

2 Ударение поставлено Толстым.

3 Зачеркнуто:

4 одно