Толстой Л. Н. - Бирюкову П. И., 14 февраля 1890 г.

17. П. И. Бирюкову.

1890 г. Февраля 14. Я. П.

<Это так я думаю. Молитва нужна.> Начал так. Хотел согласиться с вами; но, спросив себя поглубже, увидал, что нет. Для меня не так: молитва не есть только заглаживанье своего разрыва с богом, молитва для меня есть с одной стороны сознание увеличение моей духовной силы, есть как бы разведение паров, к[оторые] будут работать, размахиванье колеса, набирание силы. (Я говорю тут только то, что знаю из опыта). Молюсь я часто, т. е. раза два-три в день, и всегда «Отче наш». Пробовал я слагать свои молитвы, последнее время сложил молитву, выражавшую сознание того, что я есмь орудие, орган бога и что я желаю одного — исполнять свое назначение без небрежности и без напряжения, постоянно сознавая, что через меня действует сила божия, и иногда и вспоминаю это; но, как молитва, «Отче наш» остается для меня не то что незаменимым, но заменяющим и исполняющим все требования сердца. — «Отче наш» теперь для меня выражается пятью положениями, кот[орые] так мне ясны, необходимы, связаны между собой и радостны, что они свободно возникают в душе и всякий раз говорят как будто что-то новое, из меня исходящее. Мф., 9, ст. 1) Свята сущность Твоя — любовь. Стало быть, всё должно быть меряно и руководимо только ею — любовью. И сейчас уж становится тверже и легче, и все затруднения распутываются. 2) 10 ст. Указание того, что делать надо, руководясь любовью в том, чтобы делать то, что содействует установлению царства Твоего, свободного, радостного на земле, как на небе. Это дает содержание любовной деятельности, — если не знаешь, что делать вообще, или что из двух. 3) 11 ст. И делать это дело любовного установления цар[ства] б[ожия] я хочу и буду теперь, сейчас, сию минуту, там, где и с кем я теперь. И это еще усиливает размах и дает страшную твердость, если только слился с этой мыслью. 4) Если есть препятствие к этому, то только в моем прошедшем, в грехах — хочу избавиться от них (грехи похоти, грех самолюбия, грех нелюбовности). Да я и просто говорю Кому-то и люблю это говорить: прости мне, как я говорил перед людьми, каясь. И говоря это, вспоминаю грехи других, самые мне противные, и прощаешь, не только прощаешь, не понимаешь, как можно сердиться, не прощать. И 5) боюсь искушений похоти, самолюбия, злости и бегу от них; но главное, главное зло в сердце — оно мешает. Его чтоб не было.

сугроба, а маленький совсем переехал, то только п[отому], ч[то] разводил пары. Так знаю и я, что если бы я не молился, то был бы несравненно хуже. И знаю еще, что если бы я достиг того, возможность чего как будто вижу, когда молюсь, то жить бы незачем было. Знаю, что совершенным надо быть, как отец. — Ну вот. Пишу, что испытываю и как попало. Вы поймете. Ошибка главная в том, чтобы молитву делать обязательной. Мне она полезна. А могут быть люди, иначе устанавливающие свое отношение к богу. Вера для меня же только одна, и в одно я верю: в то, что отец, пославший меня сюда, добр — любовь. И наваливаюсь на него, а он делай, что хочет, и всё будет не то что хорошо, а божественно.

Л. Т.

Сколько вас знаю, думаю, что вам нужна молитва — как выражаемое сознание своего отношения к богу. Одно советую: ищите своего выражения отношения к б[огу]. Я всегда искал и ищу своего. В «Отче наш» я впадаю невольно.

— это символ веры — profession de foi.1 Таков «Отче наш», и повторить себе ясно, сжато, сильно всю сущность своего отношения к б[огу] дает силу.

Впервые опубликовано неточно в Б, III, стр. 171—173. Датируется на основании записи в Дневнике Толстого 14 февраля (см. т. 51, стр. 19).

Ответ на два письма Бирюкова: одно несохранившееся и другое от

1

Раздел сайта: