491. Н. Н. Ге (отцу) и А. П. Ге.
1886 г. Марта 30—31? Москва.
Последнее письмо ваше доставило мне большую радость. Помогай вамъ Богъ, дорогой и милый другъ, хорошенько отряхнуть весь прахъ съ ногъ своихъ, выйдя изъ этаго столь властнаго, пока въ немъ сидишь, и столь ничтожнаго, смешнаго, когда изъ него выйдешь, соблазна собственности.1 Впрочемъ, напрасно я и говорю это: я по себе знаю, что вернуться къ этому нельзя, а только удивляешься, какъ могъ я такъ портить свою жизнь. Никакой соблазнъ не нарушаетъ такъ любви къ людямъ, какъ этотъ. — И какъ хорошо и счастливо у васъ сложилось: и Анна Петровна довольна, и Петруша,2 — ужасно доволенъ, и вы довольнее всехъ. Главное не вмешивайтесь, а вообразите себе, что это не ваше было хозяйство, а мое. Я очень радъ. Количка разскажетъ все про насъ, про семью и про друзей нашихъ, и про занятiя мои, и про ваши картины.3 Они вышли прекрасно, и 1-я и последняя — вероятно пропустятся. — Целуйте милого Теплова, я получилъ его письмо4 съ рисунками. Очень хоро[шее]. Обнимаю васъ. Приветъ Петруше.
Благодарствуйте, дорогая и уважаемая Анна Петровна, за ваше доброе письмо.5 Простите, что пишу такъ безобразно: хочется сказать, что я очень люблю васъ и всехъ вашихъ, и нетолько желаю вамъ всего хорошаго, т. е. любви между близкими, но и уверенъ, что вы ее имеете и она не будетъ нарушаться. —
Примечания
Толстой, и пометки рукой не Толстого: «Март, 1886».
Толстой отвечает Н. Н. Ге на его письмо: «Я в настоящем смысле этого слова отказался от всякого имущества своего и по желанию Анны Петровны предложил взять имение Петруше и еще одному стороннему — оба согласились и потому все отдано Петруше. Я пока веду дело как слуга и таким останусь, но забота, отягчавшая мою душу, свалилась, и я свободен. Я поехал в Киев. Жил у Теплова и ходил в школу учить юношей искусству. Правда умилила юношей, и они поняли, что искусство воскресло. Я нарисовал там же три эскиза. «Ваня перед умирающим отцом» в «Упустишь огонь не потушишь»; Елисея на ходу остановившегося и слушающего двух баб, о нем говорящих — «Пора уходить»; и Иоанна, обнимающего грешника в дверях райских. Эти эскизы я оставил в Киеве у Теплова для братий. Меня об этом просили. Без слез я не могу ни читать, ни думать об этом Иоанне. Я выразил наверно то, что сам испытал. Он — вы все от Старика до Саши обняли меня, грешника, полюбили и ввели в двери райские. Кто это испытает, тот поймет эту картину, он поймет, что было в сердце того, кто сочинял.... Переделал «Распятие», надписавши текст: «других спасал, а себя не может спасти» и дух картины поднялся страшно. Вот всё, что я сделал. Затем начинаю неустанно работать: буду делать одно дело — дело всех: работать по воле отца и служить всем — любить всех» (из письма Н. Н. Ге от 27 марта 1886 г. ГТМ).
1 Об этом же Н. Н. Ге писал своему приятелю М. Ф. Каменскому, приблизительно, в это же время (15 июня 1886 г.): «Я повинился во всех моих грехах. Я отказался от всякого имущества, а отдал всё, что имел, жене Анне Петровне и детям. Я живу у них потому, что они этого желают. Всё, что я заработал и что бог послал, я отдал им и всем, кто меня попросит, потому что я не делаю различия между своими и чужими. У меня нет чужих. Куда я не обращаюсь с любовью, везде меня любят, кормят, заботятся — против моего желания; у меня никаких забот матерьяльных нет, и я счастлив» (В. В. Стасов, «Н. Н. Ге» изд. «Посредника» М. 1904, стр. 300).
2
3 — иллюстрации к рассказу Л. Н. Толстого «Чем люди живы». См. прим. 3 к письму № 487.
4
5 Оно неизвестно.