291. Гр. А. А. Толстой.
1884 г.
Милый другъ!
Письмо ваше совершенно излечило мою царапину раздраженiя. Но еще хочется сделать одно замечанiе и не для себя, а для васъ, чтобы дать вамъ правильный ключъ ко мне, чтобъ вамъ было легче думать обо мне безъ горечи; а я вижу, что это стоитъ вамъ ужаснаго труда.
въ то, чтò я скажу, и не горячитесь, a проверьте. Я верю (вера моя дурная — это все равно). У меня есть семья, дети, друзья, къ несчастью есть еще публика русская, которая интересуется моими взглядами на жизнь. — Скажите, пожалуйста, что мне делать?1 Не высказывать своихъ взглядовъ, пока они не установились, пока я не знаю твердо, что я такъ верю и умру въ своей вере и за свою веру? Я точно такъ и делалъ. Теперь же, когда я верю всеми силами души въ то, чтò я считаю истиной, чтò мне делать, когда у меня спрашиваютъ, во чтò я верю? Скрывать свою веру? Скрывать потому, что моя вера несогласна съ царствующей верой, потому что мне непрiятно, тяжело и опасно высказывать ее? Ясно, что я обязанъ сказать, во чтò я верю, чтобы не было никакихъ quiproquo и чтобы не могли люди употреблять мой авторитетъ (к[оторый] вы признаете) на то, что [бы] поддерживать то, во чтò я верю, Я это самое и сделалъ, Теперь вы говорите, что я учительствую. Это несправедливо. Весь смыслъ моихъ писанiй тотъ, что я высказываю свою, свою личную веру и нетолько не говорю, что помимо моей веры нетъ спасенiя, но признаю, что всякая вера хороша, если она искренна, и непременно соединяетъ насъ въ делахъ любви. Я говорю только то, чему я верю и чему не верю, и почему не верю. — Я часто удивляюсь раздраженiю, к[оторое] вызываетъ мое исповеданiе веры. Почему протестантизмъ,2 унитарьянство, магометанство не вызываютъ такого раздраженiя?
Я бы очень радъ былъ, если бы вы были бы одной веры со мной; но если вы другой веры, то я очень понимаю, какъ сделалось то, что вы другой веры, и ваше различiе со мной не можетъ раздражать меня. Раздраженiе же противъ меня особенно жестоко. Вы вникните немножко въ мою жизнь. Все прежнiя радости моей жизни, я всехъ ихъ лишился. Всякiя утехи жизни — богатства, почестей, славы, всего этаго у меня нетъ. Друзья мои, семейные даже, отварачиваются отъ меня. Одни — либералы и естетики считаютъ меня сумашедшимъ или слабоумнымъ въ роде Гоголя; другiе — революцiонеры, радикалы считаютъ меня мистикомъ, болтуномъ; правительственные люди считаютъ меня зловреднымъ революцiонеромъ; православные считаютъ меня дiаволомъ. — Признаюсь, что это тяжело мне, не потому, что обидно, а тяжело то, что нарушается то, чтò составляетъ главную цель и счастье моей жизни — любовное общенiе съ людьми: оно труднее, когда всякiй налетаетъ на тебя съ злобой и упрекомъ. И потому, пожалуйста, смотрите на меня, какъ на добраго магометанина, тогда все будетъ прекрасно. —
3 флигель-адъютантъ расположенъ помочь делу Армфельдъ.4 Не нуженъ ли онъ вамъ. Обнимаю васъ.
Л. Толстой.
Примечания
1 Зачеркнуто: скрывать
2 В подлиннике написано: простентентизмъ
3 — флигель-адъютант, полковник.
4 См. прим. 1 к письму № 212.