Толстой Л. Н. - Фету А. А., 21 июля 1876 г.

273. А. А. Фету.

1876 г. Июля 21. Я. П.

Я очень виноват перед вами, дорогой Афанасий Афанасьевич, за то, что так давно не писал и не отвечал. Собираюсь каждый день писать и всё некогда, потому что ничего не делаю. Первый и самый интересный для меня предмет беседы с вами, это Петя Борисов. В письме, разумеется, не скажешь всего (я надеюсь, что мы скоро увидимся), но он мне очень понравился, в особенности тем, что соединяет два редкие качества: ум и простоту. За последнее я особенно боялся; но [он] очень переменился к лучшему в этом отношении. —

Теперь как бы нам сделать, чтобы увидаться? Если вы не изменили своего плана ехать на Грайворонку в августе, мне бы очень хотелось съездить туда вместе с вами. — Для этого нужно мне знать: 1) Хотите ли вы, чтобы я ехал с вами?

2) Когда именно вы едете?

3) Сколько времени продлится вся поездка?

Мне желательно бы было, чтобы поездка состоялась в половине августа, чем раньше, для меня тем лучше, и чтобы продолжилась от вас дня три.

Я придираюсь к тому, чтобы посмотреть Граника и решить, беру ли я его, а прельщает меня поездка с вами в новые для меня места.

Трех жеребцов, о которых прежде мы переписывались, я непременно беру. Отправить их в Самару я намерен в конце августа и потому, если поездка наша может состояться в середине, то хорошо бы было оставить их там до нашего приезда (тогда присоединится к ним, может быть, и Граник), если же нет, то прикажите их (3-х жеребцов) прислать в Никольское в начале августа. Здоровье жены (боюсь даже верить этому счастью) к середине лета стало значительно лучше, и о поездке за границу, которая совсем уже была решена, мы начинаем говорить очень сомнительно. —

Как ваше здоровье? Последние известия от вас были хорошие. Как бы хорошо, кабы такие же были и теперь. У меня с неделю тому назад был Страхов милый, с которым, беспрестанно поминая вас, я нафилософствовался до усталости. Если, бог даст, поедем в Грайворонку, то приставим к себе полицеймейстером Петю, чтобы он нам не позволял говорить всю дорогу ни [о] философии, ни о поэзии, и чтоб не было и помину ни о Л. Н. Толстом, ни о Фете. Л. Н. приятели с Фетом зимою, а летом пусть будут, едва ли не больше еще приятели, помещики Толстой с Шеншиным. —

Передайте наш поклон с женою Марье Петровне. Жму руку Петру Афанасьевичу. Желал бы послушать его рассказы о Герцеговине,1 в существование которой я не верю.

Я в сентябре сбираюсь ехать в Самару. Дьяков вернулся на днях с дочерью из-за границы и хочет ехать со мной. Племянник Толстой наверно со мной едет. И мне думается, что если Петр Аф[анасьевич] не имеет никаких планов на сентябрь, не поедет ли он с нами посмотреть киргизов и их лошадей.2 И как бы весело было. —

Ваш Л. Толстой.

21 июля.

Примечания

Впервые опубликовано Фетом в «Русском обозрении», 1890, № 8, стр. 468—469. Год определяется ответным письмом Фета от 25 июля 1876 г.

1 оно возобновилось с новой силой. Россия помогала восставшим деньгами, снарядами и т. д., а 12 апреля 1877 г. объявила войну Турции.

«загоревший и избивший по камням ноги и руки», а 29 августа писал, что брат отправился добровольцем в Сербию.

2 В Самару Толстой ездил только с племянником, Н. В. Толстым. Уехав 3 сентября, он 20-го вернулся обратно.

Раздел сайта: