Толстой Л. Н. - Фету А. А., 16 мая 1865 г.

112. A. A. Фету.

1865 г. Мая 16. Я. П.

Простите меня, любезный друг Афанасий Афанасьич, за то, что долго не отвечал вам. Не знаю, как это случилось. Правда, в это время было больно одно из детей, и я сам едва удержался от сильной горячки и лежал 3 дня в постели. Теперь у нас всё хорошо и даже очень весело. У нас Таня,1 потом сестра с своими детьми, и наши дети здоровы и целый день на воздухе. Я всё пишу понемножку и доволен своей работой.2 Вальдшнепы всё еще тянут, и я каждый вечер стреляю по ним, т. е. преимущественно мимо. Хозяйство мое идет хорошо, т. е. мало тревожит меня, — всё, что я от него требую. — Вот всё про меня. На ваш вопрос упомянуть о Ясной Поляне — школе, я отвечаю отрицательно. — Хотя ваши доводы и справедливы, но про нее (Я. П. журнал) забыли, и мне не хочется напоминать, не потому, чтобы я отрекался от выраженного там, но, напротив, потому, что не перестаю думать об этом,3 и, ежели бог даст жизни, надеюсь еще изо всего этого составить книги, с тем заключением, к[отор]ое вышло для меня из моего 3-х-летнего страстного увлечения этим делом. Я не понял вполне то, что вы хотите сказать в статье, которую вы пишете;4 тем интереснее будет услышать от вас, когда свидимся. — Наше дело землевладельческое теперь подобно делам акционера, который бы имел акции, потерявшие цену и не имеющие хода на бирже. Дело очень плохо. Я для себя решаю его только так, чтобы оно не требовало от меня столько внимания и участия, чтобы это участие лишало меня моего спокойствия. Последнее время я своими делами доволен, но общий ход дел, т. е. предстоящее народное бедствие голода5 с каждым днем мучает меня больше и больше. Так странно и даже хорошо и страшно. У нас за столом редиска розовая, желтое масло, подрумяненный мягкий хлеб на чистой скатерти, в саду зелень, молодые наши дамы в кисейных платьях рады, что жарко и тень, а там этот злой чорт голод делает уже свое дело, покрывает поля лебедой, разводит трещины по высохнувшей земле и обдирает мозольные пятки мужиков и баб и трескает копыты скотины и всех их проберет и расшевелит, пожалуй, так, что и нам под тенистыми липами в кисейных платьях и с желтым сливочным маслом на расписном блюде — достанется. — Право, страшная у нас погода, хлеба и луга.

Как у вас? Напишите повернее и поподробнее. Боткин6 у вас, пожмите ему от меня руку. Зачем он ко мне не заехал! Я на днях еду в Никольское еще один без семьи и потому не надолго и к вам не приеду; но то-то хорошо было, коли бы в это же время судьба принесла вас к Борисову.

Кланяюсь от себя и от жены Марье Петровне. Мы в июне намерены со всей семьей переехать в Никольское — тогда увидимся7 и я уже наверное буду у вас. —

Что за злая судьба на вас! Из ваших разговоров я всегда видел, что одна только в хозяйстве была сторона, которую вы сильно любили и к[отор]ая радовала вас, — это коннозаводство, и на нее-то и обрушилась беда. Приходится вам опять перепрягать свою колесницу и юхванство перепречь из оглобель на пристяжку; а мысль и художество уж давно у вас п[е]реезжены в корень. Я уж перепрег и гораздо покойнее поехал. —

Примечания

Впервые опубликовано, с пропуском слов: «и всех их проберет» и присоединением в конце двух фраз из письма Толстого к Фету от 7 октября 1865 г., в «Русском обозрении», 1890, 3, стр. 41—43. Датируется на основании пометки на письме, сделанной С. А. Толстой: «16 мая 1865 г.».

1 Т. А. Берс.

2 Роман «1805 год».

3

4 Какую статью писал Фет, неизвестно.

5 В 1865 г. в Тульской губ. был сильный неурожай. См. об этом «День», 1865, № 44 от 13 ноября, статью П. Громова.

6

7 Толстые уехали в Никольское 26 июня и пробыли там, с поездками к М. Н. Толстой в Покровское и к соседям, до 12 октября. А. А. Фет с женой приезжал к ним 16 июля.