Толстой Л. Н. - Страхову H. Н., 3 марта 1872 г.

362. H. H. Страхову.

1872 г. Марта 3. Я. П.

Как мне жалко, многоуважаемый Николай Николаевич, что мы так давно с вами замолчали. Я, кажется, виною этого. Получив ваше письмо,1 мне так захотелось побеседовать с вами. И статей ваших не было до нынешней прекрасной о Дарвине.2 — слишком длинно. Азбука занимала и занимает меня, но не всего. Вот этот остаток-то3 и есть то, о чем не могу написать, а хотелось бы побеседовать. Азбука моя кончена и печатается очень медленно и скверно у Риса, но я по своей привычке всё мараю и переделываю по 20 раз. От этого я и не выслал в Зарю. Между нами будь сказано — это обещание меня стесняет; а пользы для Зари не будет. Это так ничтожно, и оговорка, что из Азбуки, уничтожит всё, что даже могло бы значить имя. Если можно выхлопотать мне свободу — очень одолжите.4

Если будет какое-нибудь достоинство в статьях азбуки, то оно будет заключаться в простоте и ясности рисунка и штриха, т. е. языка; а в журнале это странно и неприятно будет — точно недоконченное. Как в картинной галлерее, какой бы ни было, рисунки карандашом без теней.

Жизнь наша в деревне та же. Прибавилось новое только школа крестьянских детей, кот[орая] сама собой завелась. И всех нас с детьми моими очень занимает.5

Семья и школа,6 читал свои статьи, просил советов, указаний; и оставил мне неопределенное впечатление, или очень хороший и даровитый человек, или совсем дрянь. Когда будете писать мне, скажите, не слыхали ли, что это за человек?

Заметили ли вы в наше время в мире русской поэзии связь между двумя явлениями, находящимися между собой в обратном отношении: — упадок поэтического творчества всякого рода — музыки, живописи, поэзии, и стремление к изучению русской народной поэзии всякого рода — музыки, живописи <и украшения,> и поэзии. Мне кажется, что это даже не упадок, а смерть с залогом возрождения в народности. Последняя волна поэтическая — парабола была при Пушкине на высшей точке, потом Лермонтов, Гоголь, мы грешные, и ушла под землю.

Другая линия пошла в изучение народа и выплывет, бог даст, а Пушкинский период умер совсем, сошел на нет. —

Толстой Л. Н. - Страхову H. Н., 3 марта 1872 г.

Счастливы те, кто будут участвовать в выплывании. Я надеюсь.

Прощайте, крепко жму вам руку и жду хорошего длинного письма. Очень рад, что А. Н. Майков7 помнит меня. Это очень симпатический мне человек. —

Гр. Л. Толстой.

Примечания

На автографе пометка H. Н. Страхова: «3 марта 1872. Ясная». Конец письма, с датой: «1872 г. Март», опубликован в Б, II, стр. 135—136; с значительным пропуском — в Собрании сочинений, изд. С. М. Саблина, т. 18, М. 1911, стр. 177. Год определяется упоминанием об «Азбуке».

1 Письмо H. Н. Страхова неизвестно.

2 H. H. Страхов, «Переворот в науке» — «Заря», 1872, I, стр. 1—18. Статья написана по поводу книги: Ч. Дарвин, «Происхождение человека и подбор по отношению к полу». Перевод с английского под ред. И. М. Сеченова, Спб. 1871. Страхов критикует в своей статье теорию Дарвина с идеалистических позиций.

3

4 Речь идет о рассказе из «Азбуки», обещанном Толстым для журнала «Заря». 10 марта H. Н. Страхов отвечал, что рассказ непременно надо прислать. См. ПС, № 3 и в наст. томе письма №№ 365 и 366.

5 В январе 1872 г. Толстой возобновил занятия с крестьянскими детьми. Приходило к нему человек 35. Занятия, кроме него, вели С. А. Толстая и двое старших детей. См. об этом C. Л. Толстой, «Очерки былого», Гослитиздат, 1949, стр. 26.

6 «Семья и школа» — педагогический журнал, выходивший в Петербурге в 1871—1888 гг.

7 Аполлон Николаевич Майков (1821—1897) — поэт. Толстой познакомился с ним в бытность свою в Петербурге зимой 1855 г. В Дневнике его за этот год 21 ноября есть упоминание о Майкове. См. т. 47,стр. 101.