60. Т. А. Ергольской.
1857 г. Февраля 10/22. Париж.
10/22 Февраля.
Je suis arrivé hier à Paris, chère tante, et si ce n’est que quelques mots, je m’empresse de vous donner de mes nouvelles. J’ai mis 11 jours à faire ce voyage de Moscou à Paris, presque sans m’arrêter. Quoiqu’encore excessivement fatigué ma santé est bonne. J’ai trouvé ici Tourguéneff et Nékrassoff et compte passer ici un mois pour aller au printemps en Italie. Ni les voyages ni la vie ne sont chers ici, mais j’ai dépensé beaucoup d’argent à Moscou où nous avons passé comme vous le racontera Serge 3 semaines pour moi du moins excessivement agréables. D’après votre lettre, chère tante,1 je vois que nous ne nous comprenons pas du tout au sujet de l’affaire de Soudakowo. Quoique j’avoue, que je suis fautif d’avoir été inconséquent et que la chose aurait pu se passer2 tout autrement, je crois avoir agi tout-à-fait honnêtement. Je n’ai pas cessé de dire que je ne connais pas le sentiment que j’ai pour la jeune personne mais que cela n’est pas de l’amour et que je tiens à m’éprouver moi même. L’épreuve m’a montré que je me trompais et je l’ai écrit à Valérie aussi sincèrement que j’ai pu le faire.3 Après cela nos relations ont été tellement pures que je suis sûr que leur souvenir ne lui sera jamais désagréable, si elle se marie et c’est pour cela que je lui ai écrit que je voudrais qu’elle m’écrive. Je ne vois pas pourquoi un jeune homme doit absolument être amoureux d’une jeune personne et l’épouser et ne peut pas avoir des relations d’amitié, car pour de l’amitié et de l’intérêt j’en conserverai toujours beaucoup pour elle. Si M-lle Vergani qui m’a écrit une lettre aussi ridicule4 voulait se rappeler toute ma conduite vis à vis de Valérie, comment je tâchais de venir le plus rarement possible de me comporter avec V[alérie] le plus simplement possible, comment c’est elle qui m’engagait5 à venir plus souvent et à entrer dans des relations plus proches. Je comprends qu’elle [soit] fâchée de ce qu’une chose qu’elle a beaucoup désiré ne ce fait pas, j’en suis fâché peut-être plus qu’elle mais ce n’est pas une raison pour dire à un homme, qui c’est efforcé d’agir le mieux possible, qui a fait des sacrifices de peur de faire le malheur des autres, de lui dire qu’il est un свинья et de le faire croire à tout le monde. Je suis sûr que Toula est convaincue que je suis le plus grand des monstres. Adieu, chère tante, je baise vos mains. Ecrivez moi ainsi. France, Paris, Rue de Rivoli. Hôtel Meurice, № 149.
Ежели Сережа с вами, поздравляю его с рождеством, обнимаю и прошу не раздумывать ехать за границу, я пробуду в Париже до 10/22 Марта.
На конверте:
Russie. Toula. A Madame Iorguelsky. Ее Высокоблагородию Татьяне Александровне Ергольской. В Тулу. В сельцо Ясные Поляны.
Вчера приехал в Париж, дорогая тетенька, и, хотя несколькими словами, спешу вас известить о себе. Из Москвы до Парижа я проехал 11 дней, почти без остановки. Я здоров, хотя и очень устал. Тут я застал Тургенева и Некрасова; намереваюсь пробыть здесь месяц, чтобы весной поехать в Италию. Ни путешествие, ни здешняя жизнь не дороги, но я истратил много денег в Москве, где мы провели с Сережей, как он, наверное, вам рассказал, 3 недели, для меня по крайней мере, преприятно. Судя по вашему письму, дорогая тетенька,1 я вижу, что мы друг друга не понимаем по поводу происшедшего в Судакове. Хотя я сознаюсь, что я виноват в том, что был непоследователен и что всё могло бы произойти иначе, но думаю, что я поступил вполне честно. Я говорил не раз, что не могу определить того чувства, которое испытываю к этой девушке, но что любви с моей стороны нет и что я хочу проверить себя. И, проверяя себя, я убедился в своем заблуждении и совершенно искренно написал об этом Валерии.3 Затем, отношения наши были так чисты, что воспоминание о них, ежели она выйдет замуж, не может ей быть неприятным, и поэтому я и просил ее не прерывать нашей переписки.
письмо;4 ей следует припомнить, что я старался бывать у них как можно реже, устанавливал самые простые отношения с Валерией и что она приглашала меня бывать чаще и сойтись ближе. Понимаю, что ей досадно, что не устроилось то, чего ей хотелось; мне, вероятно, эта вся история неприятнее, чем ей, но это не дает ей права назвать свиньей (и других в этом уверять) того, кто всячески старался поступить хорошо и, принеся некоторую жертву, спасти другого и себя от несчастия. Уверен, что в Туле я слыву величайшим чудовищем.
Прощайте, дорогая тетенька, целую ваши ручки. Пишите мне так: Франция, Париж, улица Риволи, гостиница Мёрис, № 149.
Впервые полностью (в переводе) напечатано в Бир. XXI, стр. 148.
1 Письмо Т. А. Ергольской неизвестно.
2 В подлиннике: se passait
3
4 Письмо Вергани к Толстому неизвестно.
5 engagé