26. Ег. П. Ковалевскому.
1856 г. Октября 1. Я. П.
Многоуважаемый Егор Петрович! Давно подумывал я о вас и собирался написать вам — так, чтобы напомнить о себе и чтобы вызвать вас на словечко, но частью от лени, частью от занятий не делал этого; теперь кроме этого присоединилась еще просьба к вам. — Не пугайтесь и не думайте, что я прошу зачислить меня куда-нибудь в посольство, просьба вот в чем: я с этой же почтой посылаю Константинову1 рапорт об отставке, то пожалуйста скажите словечко в Инспект[орском] Депар[таменте],2 чтобы дело это сделалось поскорее, и ежели увидите моего милейшего начальника3 и ему скажите, чтобы он не задерживал отставки. А то он раз отговаривал меня и теперь как бы не сделал этого. Вы меня знаете больше его, поэтому, ежели случится с ним говорить об этом, можете сказать ему, что я от службы ждать ничего не могу благоразумно, да и просто неспособен к ней, так из чего же мне связываться. А занятий у меня действительно довольно, в которых эта мнимая служба все-таки стесняет меня. Планы мои об обязанных крестьянах не удались до сих пор, но я не теряю надежды и, может быть, сделаю таки скоро почти так, как хотел. Не удалось главное, от убеждения, откровенно распространенного в народе, что в коронацию, а теперь к новому году, будет свобода всем с землей и со всей землею. — У нас главная беда: не столько дворяне привыкли с закрытыми дверями и по-французски говорить об освобождении, но правительство уж так секретничает, что народ ожидает освобождения, но на данных, которы[е] он сам придумал. Имея самое смутное понятие о собственности земли и желая иметь ее, народ везде решил, что освобождение будет со всею землею. И это убеждение вросло сильно и ежели будет резня с нашим кротким народом, то только вследствие этого незнания своих настоящих отношений к земле и помещику, а правительство секретничает изо всех сил и воображает, что это внутренняя политика, и ставит помещиков в положении людей интеромпирующих, заслоняющих4 от народа милости свыше. И кончится тем, что нас перережут. Как я занялся делом в подробности и увидал его в приложении, мне совестно вспомнить, что за гиль я говорил и слушал в Москве и Петербурге от всех умных людей об эманципации. Когда-нибудь расскажу вам всё и покажу журнал моих переговоров с сходкой.5 — Вопрос стоит вовсе не так, как полагают умные6 облетели всю Россию, — запомнились всеми теми, до кот[орых] они касаются, и помещиками и крепостными, а они касаются слишком важного и натруженного вопроса, что об них можно было забывать. Можно сказать, чтоб в полку было 4 бат[ареи], а потом, чтоб было 30 бат[арей], это не беда, а сказать, что нужно подумать о свободе, а потом забыть — нельзя. Но я хотел еще сказать, почему мне нужно в отставку. Я был очень, очень болен воспалением в груди, кот[орое] 2 раза возвращалось, и главная причина болезни страданья печени, от которых мне нужны воды. Нынешний год я уже опоздал, а на будущий надо бы было, ежели бы я не вышел в отставку, опять брать отпуск. Несмотря на неудачу и болезнь, я отлично прожил в деревне эти 3 месяца. И право, сердитесь не сердитесь, чудеснейший Егор Петрович, а отлично жить на свете. — Занимался я хозяйством, охотой, природой, с каким-то особенным наслаждением, кажется даже влюблен был в одну соседку милейшую деревенскую барышню и написал Юн[ость], но без скромности говоря, уверен, что плохо, жду суда одного Г[осподи]на, кот[орому] послал ее и кот[орому] очень верю.7 — Что вы делали? Неужели все грустили и всё были недовольны той деятельностью, кот[орая] вам досталась на долю, всё старались видеть дурным для того, чтобы иметь гордое удовольствие возмущаться, и даже себя старались видеть нехорошим, чтобы возмущаться и на себя и на Бога немножко: зачем он вас сотворил? Вы верно часто видите Блудовых, передайте им, особенно А[нтонине] Д[митриевне],8 мое искренное уважение и скажите ей, чтобы она тоже не возмущалась. Я открыл удивительную вещь (должно быть, я глуп, потому что, когда мне придет какая-нибудь мысль, я ужасно радуюсь); я открыл, что возмущение — склонность обращать внимание преимущественно на то, что возмущает, есть большой порок и именно нашего века. Есть 2, 3 человека, точно возмущенные, и сотни, кот[орые] притворяются возмущенными и поэтому считают себя в праве не принимать деятельного участия в жизни. Разумеется, я говорю не про вас и про Блудову, но из литературного кружка есть много таких наших общих знакомых. Но даже, ежели человек искренно возмущен, так был несчастлив, что всё наталкивался на возмутительные вещи, то одно из двух: или, ежели душа не слаба, действуй и исправь, что тебя возмущает, или сам разбейся, или, что гораздо легче и чему я намерен держаться, умышленно ищи всего хорошего, доброго, отворачивайся от дурного, а право, не притворяясь, можно ужасно многое любить не только в России, но у Самоедов. — Пожалуйста через Блудовых узнайте, где мои кузины Толстые,9 и попросите им очень от меня поклониться, ежели они в Петербурге. —
уже думаю, видно я такой. Пусть все и знают меня таким. Не беда, ежели они меня немного любят. А я надеюсь, что вы меня немного любите, потому что я вас очень люблю и уважаю.
Ваш Гр. Л. Толстой.
1 Октября.
Примечания
Впервые опубликовано в «Литературном вестнике», 1903, кн. 6, стр. 119—121 (напечатано как письмо гр. А. К. Толстого). Год определяется содержанием и записью в Дневнике под 1 октября 1856 г. (см. т. 47, стр. 93).
—1868) — писатель, путешественник, позднее сенатор. Окончил курс Харьковского университета; в 1829 г. поступил на службу в горный департамент; до 1837 г. служил на алтайских и уральских заводах горным инженером. В 1837 г. был отправлен в Черногорию для отыскания и разработки золотоносных песков. В 1839 г. участвовал в хивинской экспедиции гр. Перовского. В 1847 г. по приглашению египетского вице-короля Мегмет-Али произвел геологические изыскания в северо-восточной Африке. В 1849 г. сопровождал духовную миссию в Пекин и настоял на пропуске русских караванов по удобному «купеческому тракту» вместо почти непроходимых аргалинских песков. В 1851 г. при посредстве Ковалевского был заключен Кульджинский трактат, положивший начало правильной торговле России с западным Китаем. В начале 1853 г. был отправлен в Черногорию комиссаром. Во время осады Севастополя Ковалевский оставался в штабе М. Д. Горчакова до октября 1855 г. и собирал материалы для истории этой осады. В 1856 г. кн. А. М. Горчаков поручил ему управление азиатским департаментом. В 1861 г., в чине ген. -лейтенанта, был назначен сенатором и членом Совета министра иностранных дел. В 1856—1862 гг. был помощником председателя Императорского Географического общества.
Толстой близко познакомился с Е. П. Ковалевским в Севастополе, а затем часто встречался с ним в Петербурге. Читал ему свой рассказ «Севастополь в мае» (см. запись в Дневнике под 27 июня 1855 г., т. 46).
1 Константин Иванович Константинов.
2 Инспекторский департамент военного министерства ведал укомплектованием войск, учетом и надзором за благоустройством войск в строевом отношении.
3 К. И. Константинова.
4 заслоняющих написано над словом: интеромпирующих, очевидно, для объяснения этой руссификации французского
5 Толстой имеет в виду «Дневник помещика» (см. т. 5, стр. 255—257).
6 О речи Александра II московскому дворянству см. прим. 9 к п. № 14.
7 Речь идет об А. В. Дружинине. 6 октября Дружинин послал Толстому обстоятельный отзыв об этом произведении (см. п. № 25 и прим. к п. № 28).
8 —1891). Воспоминания Блудовой печатались в «Заре» в 1871—1872 гг. и «Русском архиве» в 1872—1875 и в 1878—1888 гг.
9 —1898), с 1837 г. замужем за писателем П. П. Каменским, и Екатерина Федоровна (1843—1913), впоследствии замужем за Э. А. Юнге.