22. В. В. Арсеньевой и Ж. Вергани.
1856 г. Сентября 8. Судаково.
1856 года. — 8 сентября.
Милые и безъценоя.1
Я сейчас приехал в Судаково и попросил Н[аталью] П[етровну] позволить мне вписать две строчки в ее письме, но это заглавие так смутило меня, что не умещусь в двух строчках. Главное, я хотел просить вас написать тетиньке или мне два слова, а то меня мучает и то, что я написал вам без позволенья, и то, что написал глупо, грубо, скверно. Напишите два слова, сердитесь ли вы за это и как вы сердитесь. А то я думаю и передумываю и даже приехал в Судаково, чтоб разрешить себе этот вопрос. Но Судаково сказало мне много очень хороших, приятных вещей, но всё я остаюсь в неприятном положении сомнения. — Н[аталья] П[етровна], разумеется, показала мне ваше письмо, и я совершенно согласен с Катей,2 что надо плакать читая его, и с Н[атальей] П[етровной], которая находится в восхищеньи, доходящем до отчаяния: как она может в ее года обо всем вспомнить, мне же особенно нравится то, что вы разрубили гордьев узел сплетен, который заварила рыжая барышня. Брависсимо. Но как это случилось? Продолжаете ли вы также веселиться? Совсем не иронически дай Бог вам побольше. — Как музыка? И вернетесь ли вы и когда? Счастье наше, что есть дети,3 а то бы вы, я боюсь, совсем исчезли. — Главное, мучает меня то, что я, беспутный человек, осмеливаюсь давать советы кому же? вам, которые приводите Н[аталью] П[етровну] в отчаянье своей практичностью, а меня в умиление деятельной любовью, которая выражается в ваших письмах. — Прощайте, от души жму вашу руку с шишкой (о которой все таки ничего не знаю) и все таки в беспокойном сомнительном состоянии остаюсь ваш
Гр. Л. Толстой.
Тетинька здорова и наверное знаю, что вас обнимает всегда мысленно изо всех сил.
Как вы поживаете, милые и бесценные M-lle Vergani? Vous ne nous donnez pas signe de vie, et sans plaisanter comme vous savez comme on vous aime à Ясное, vous savez aussi combien de plaisir nous ferait un petit mot de vous. D’après plusieurs sources indirectes nous savons à peu près du moins ce que fait M-lle Valѐriе, mais de votre genre de vie et de vos occupations, je ne puis me faire aucune idée,4 исключая деятельной любви, выражающейся в проймах и фестончиках. — Но немногие на это способны. Прощайте, Христос с вами. Флинта, краска, лакакунья. Tu! — Пожалуйста не будируйте меня, а будьте паиньки такие же, как я в эту минуту. — Не только не хорошо добрым людям притворяться злым, но даже злым людям лучше притворяться добрыми. —
Александр Петрович5 6
Примечания
Женни Вергани — итальянка, служившая гувернанткой и воспитательницей М. Н. Толстой (в 1840-х гг., в Казани), а с 1850 г. — у Арсеньевых.
1 Дата и обращение написаны рукой Н. П. Охотницкой.
2 Вероятно, соседка Арсеньевых Екатерина Васильевна (фамилия неизвестна), упоминаемая в сохранившейся записке В. В. Арсеньевой к Толстому.
3
4 [Вы не подаете нам признака жизни, а без шуток, так как вы знаете, как вас любят в Ясной, вы знаете также, какое удовольствие доставило бы нам маленькое словечко от вас. Из многих косвенных источников мы знаем приблизительно о том, что делает m-lle Валерия, но о вашем образе жизни и ваших занятиях я не могу составить никакого представления,]
5 Александр Петрович — неизвестен.
6
На это письмо, а также и на два предыдущие письма Толстого (от 17 августа и 23 августа) В. В. Арсеньева ответила письмом от 12 сентября.