83. Т. А. Ергольской.
1853 г. Декабря 27 — 1854 г. Января 1. Станица Старогладховская.
27 Décembre 1853.
Старогладовская.
ère Tante!
Les absents ont toujours tort. Vos lettres deviennent de plus en plus courtes et rares. 1 Involontairement on oublie ceux qu’on a aimé, si rien ne les rappèle, les liaisons se relâchent et se changent en indifférence. Malheureusement je ne le ressens que trop; il y a trois ans, je croyais avoir des amis et à présent je me vois parfaitement seul et etranger à touts ceux qui j’aime. Même l’affection dans laquelle j’avais le plus de confiance la vôtre, commence à se refroidir à cause d’une trop longue séparation. Et ceci m’est d’autant plus pénible, que je ne saurais me priver de votre tendresse, plus je suis de tems sans vous voir et sans recevoir de vos lettres plus je pense à vous et sens, que le respect et l’amour que je vous porte ne pouront jamais ni changer, ni diminuer.
Chère tante pardonnez moi de chagrin que vous causera cette lettre. Je sacrifie votre tranquillité au plaisir, que je ressens de vous parler et de penser à vous dans un moment de découragement et de tristesse. Depuis quelque tems je ne puis vaincre ma tristesse: sans amis, sans occupations sans intérêt pour tout, ce qui m’entoure je yois passer les meilleures années de ma vie sans fruit ni pour moi ni pour les autres et ma position supportable pour un autre, avec ma sensibilité, commence à me devenir de- plus en plus pénible. — Je paye bien cher pour les fautes de ma. jeunesse...
Ecrivez moi souvent chère tante; il n’y a rien que me donne la joie et le courage comme quelques lignes de vous qui me prouvent, que vous ne cessez de m’aimer et de penser à moi: et rien, qui me fasse tant de bien, que les excellents conseils, dictés par votre tendre affection, que vous me donnez quelquefois. —
Pour ne plus vous faire partager ma tristesse, j’aime mieux terminer ma lettre; car il m’est imposible de paraitre gai et content quand je ne le suis pas. Je tâcherais de trouver un moment plus, favorable pour vous écrire la poste suivante. Adieu, je baise vos mains, chère tante, et vous prie encore une fois de ne point me négliger comme les six mois derniers pendant lesquels j’ai reçu une seule petite lettre—vos lettres me font tant de bien.— Jene sais encore rien de positif au sujet du désir, que j’ai manifesté d’être passé à l’armée de Turquie, de même qu’au sujet de mon avancement pour l’expédition de l’hiver passé. Il parait, qu’il n’en sera rien. Les papiers qui me manquaient il y a 2 ans manquent jusqu’à présent. Il n’y aura point d’expédition cet hiver. Les démissions et les congés sont défendus jusqu’à la fin, de la guerre de Turquie. Voila pour ce qui est de mon service. Pour ce qui est de mes occupations elles sont dans un état pareil с. à d. que je ne fais absolument rien. Je suis de trop mauvaise et triste humeur pour pouvoir travailler à quelque chose. — Je décachète cette lettre juste à minuit au premier moment de la nouvelle année; je ne puis mieux la commencer qu’en pensant à vous. Je désire que le bon Dieu exauce les voeux que vous faites pour votre bonheur d’autant plus que je suis sûr que parmi ces voeux vous faites aussi celui de me revoir et de me voir heureux. —
ère tante, il m’est impossible de vous exprimer combien je vous aime.—
27 декабря 1853
*Старогладовская*
Дорогая тетенька!
С глаз долой, из сердца вон. Ваши письма становятся всё короче и реже. 1 Невольно забываешь тех, кого любил, если ничто их не напоминает, связи теряют силу и заменяются равнодушием. К несчастью я испытал это на себе, три года тому назад я думал, что у мен много друзей, а теперь я чувствую себя одиноким и чужим для всех, кого я люблю. Даже ваша привязанность, в которой я был больше всего уверен, начинает остывать от продолжительной разлуки. Это мне тем более тяжело, что я не смогу лишиться вашей нежности. Чем дольше я вас не вижу и не получаю ваших: писем, тем больше я о вас думаю и я чувствую, что мое уважение и любовь к вам никогда не изменятся, не ослабнут.
в себе этого преодолеть: без друзей, без занятий, без интереса ко всему, что меня окружает, лучшие годы моей жизни уходят бесплодно, для себя и для других; мое положение, может быть, сносное для иных, становится для меня с моей чувствительностью всё более и более тягостным. — Дорого я плачу за проступки своей юности...
советы, внушенные вашей нежной привязанностью ко мне. —
Чтобы дольше не омрачать вас своим унынием, я лучше закончу письмо; потому что мне невозможно притворяться веселым и довольным. Постараюсь найти более благоприятное расположение. Прощайте дорогая тетенька, целую ваши руки и еще прошу не бросать меня, как последние шесть месяцев, когда я получил от вас только одно коротенькое письмо — ваши письма мне так нужны. —
Ничего не знаю положительного насчет выраженного мною желания перейти в армию, действующую в Турции, равно и о моем производстве за участие в походе прошлой зимой. Думаю, что ничего из этого не выйдет. Бумаг, которых не оказалось 2 года тому назад, нет и теперь. Похода нынешнею зимой не будет. Отставки и отпуски запрещены до окончания Турецкой войны. Вот и всё касательно службы. А занятия мои всё в том же положении; т. е. я ровно ничего не делаю. Я в слишком дурном и грустном расположении духа, чтобы смочь работать над чем нибудь. — Распечатал это письмо в первую минуту нового года; не могу начать его лучше, как думая о вас. Пошли вам бог исполнение ваших желаний; я уверен, что среди них вы молитесь и о том, чтобы нам свидеться, и о моем личном счастье. —
Прощайте, дорогая тетенька, не могу выразить, как я вас люблю...
«Алешка не уехал, чему я очень рад, потому что письмо к тетеньке было несообразно с первым правилом — оно огорчило бы ее»; под 29—31 декабря: «После ужина написал письмо Валерьяну и Татьяне Александровне. — Встретил новый год за письмами и потом помолился. — Алешка уехал».
1 Толстой еще не получил письма Т. А. Ергольской, от 15 декабря 1853 г. (оно сохранилось в АТБ).