№ 434
31 августа 1910 г. Ясная Поляна.
Сейчас проводила Лёву, милый Лёвочка, и очень мне его жаль; он, конечно, не спокоен и со мной так нежно прощался. Обещал 3-го мне сюда телеграфировать о решении суда.
Получила утром и твое, и Танины письма, которые меня очень обрадовали. На меня здесь навалилось столько дела и забот, что я немного ошалела, тем более, что встала так же рано, как в Кочетах, а вчера легла так же поздно.
Погода восхитительная, но какое-то странное впечатление произвела на меня Ясная Поляна. Всё совершенно изменилось, т. е. конечно мой взгляд на всё изменился. Точно что-то похоронила на веки и надо по-новому начать жизнь. И как после похорон (хотя бы Ванички) долго, долго болело сердце от утерянного любимого существа, так и теперь болит та рана, которую так неожиданно послала мне судьба от утерянного счастья и спокойствия.
Здесь, пока, я как будто стала спокойнее в привычной обстановке и без множества устремленных на меня посторонних глаз, перед которыми совестно, так как никому не известен и не интересен источник моего горя.
Искренна я была всегда, несмотря ни на какие другие, бесчисленные мои недостатки. Искренно любила и люблю тебя, и глубоко сожалею, что причиняю тебе страданья, что горячо и искренно выразила тебе.
Твоя С. Толстая.
победила, т. е. чтоб опять можно было по-прежнему общаться с любимым человеком, и не скрою, что я очень плакала, что делать. И ты не можешь победить себя, как и я.
Толстая пометила: «Письма из Ясной Поляны в Кочеты Сухотиных».
о решении суда. Толстая пометила: «Суд был над изданной сыном Львом статьей его отца «Восстановление ада», которую арестовали».
твое [...] . Толстой писал из Кочетов 29 августа: «Ты меня глубоко тронула, милая Соня, твоими хорошими и искренними словами при прощаньи. Как бы хорошо было, если бы ты могла победить то — не знаю, как назвать, — то, что в самой тебе мучает тебя. Как хорошо бы было и тебе, и мне. Весь вечер мне грустно, уныло. Не переставая думаю о тебе» (ПЖ, стр. 588—589).
Танины письма
О настоящем письме Толстой занес в своем «Дневнике для одного себя» под 2 сентября: «получил очень дурное письмо от нее. Те же подозрения, та же злоба, то же комическое, если бы оно не было так ужасно и мне мучительно, требование любви».