№ 38
22 июля. Вечером. 1871 г. [Я. П.]
Сегодня после обеда Прохор привез мне твое письмо из Тулы, куда он ездил для отправленья денег Николиньке. Нынче с особенным волнением ждала от тебя письма, и обрадовалась так, что, я думаю, всем показалась странна. Ты не можешь себе представить, что во мне поднимают твои письма. Сколько любви, чувства, страха и нетерпенья увидать тебя. Это ужасно, что твое здоровье всё не совсем хорошо; неужели мое счастье всегда будет отравлено тем, что ты всё будешь хворать, и потому тоже будешь не весел и не счастлив. Какая это барыня Тимрот на иноходце, с которой ты ездишь верхом? Моя глупая душа этим немного волнуется, хотя я знаю, что ты меня за это упрекнешь и сейчас даже ахнешь, до чего я безрассудна. Но это мой главный недостаток и даже сейчас успокоиваю себя, а какой-то голос во мне говорит: «а вдруг что-нибудь?» Ну об этом много писать нечего. Дмитрий Алексеевич, приехавший вчера утром, сейчас уезжает и берет мое письмо, надо писать скорей. Следующее письмо пошлю в Нижний, а то письма ходят возмутительно долго. Главное, о всех нас могу тебе опять дать самые лучшие сведенья. Все здоровы, все веселы. Больше всех без тебя прихварывал Лёвушка, то понос, то кашель, но он весел и нынче особенно хорош и мил. Маленькая моя Маша, хотя не такая здоровая и полная, какой я её бы желала, но очень поправилась, и такая живая и быстрая в движеньях, что все над ней смеются. Ты её не узнаешь. Кормленье идет по прежнему. К несчастью я сама полнею, а молока у меня все так же мало. Илюша всех потешает своими оригинальными и смешными выходками. Ему подарили ружье и барабан; он выдумал, что едет в полк, берет с собой Сергея и бабку, которая будет его жене мыть белье. Его спросили, зачем ему жена, а он говорит: чтоб скучно не было. Потом он говорил, что Софеш (его любимица) потому не может быть его жена, что слишком хороша. Серёжа стремится всё ездить верхом, и на днях мы все катались, он перескочил через Кочак и Таня маленькая, смотревшая, как перескакивали и Варя и Леонид, вдруг обращается к Илюше и говорит: «Eline,1 Серёжа the best». 2 Мне так была смешна эта гордость за своего.
Сегодня у нас всё именинницы; мы ходили к Тане пить шоколад и есть пирог, тебе ненавистный; она праздновала свою маленькую Машу; у меня обедали. Маша Дьякова очень весела и особенно ласкова со мной; как-то целый день я вижу, что она меня ищет, где я сижу, слушает, что я говорю, и как в её года это часто бывает, даже пристрастна ко мне. Забавы наши все, т. е. прогулки, катанье и качанье прекратится, потому что с обеда погода совсем испортилась, и мы сидим в комнатах, работаем и болтаем. О тебе нет минуты, чтоб я не думала. Всё, что я говорю, что делаю, думаю: хорошо ли, так ли, не осудил ли бы ты? И кажется, ни в чем бы не осудил. Ты ни разу не пишешь, когда выезжаешь и когда можно ждать. Я жду тебя пятого августа; и, боже мой, что будет со мной делаться, если ты просрочишь хотя день. Иногда на меня находит страх вечером и мне кажется, вот ты идешь, и я со страхом оглядываюсь и думаю, чего же я боюсь, ведь это было бы так хорошо тебя видеть, и всё-таки тебя боюсь увидать неожиданно. От Кузминского письма получили. Он Кутаисом не доволен, кажется; всё дорого, сыро, а общество слишком богатое и парадное, хотя небольшое.
Прощай, мой милый друг, целую тебя крепко; еще две недели не увидимся, долго ужасно, как дожить. Дьяковы и Оболенские, и Варя и Таня, всё это меня очень утешает и рассеивает, но главное мое всё-таки утешенье — дети и мысль, что какое счастье будет увидать тебя.
Соня.
Прохор привез мне твое письмо — от 8 июля (ПЖ, стр. 91—93).
. Толстой писал 8 июля: «Вчера, ездивши за письмами, я сделал поездку верст в 40, и от Тимрот поехали со мной верхом m-me Тимрот и молодой лицеист, кончивший курс, — Бистром. У Тимрот иноходец, и я в первый раз видел даму на настоящем иноходце. Шибко скакать надо, чтобы не отставать. И, если будем живы и здоровы, достану тебе иноходца. Красиво, быстро и покойно, как в люльке» (ПЖ, стр. 92—93). — Жена Егора Александровича Тимрота — Софья Павловна, рожд. Кругликова (1837—1922).
. Качак — ручей между Ясной Поляной и Телятинками.
. 22 июля Марьин день; именинницами были дочь Татьяны Андреевны — Маша, М. Д. Дьякова и Маша Толстая.
пирог, тебе ненавистный — это анковский пирог — праздничный пирог, изготовлявшийся по рецепту проф. Анке, приятеля А. Е. Берса. С. Л. Толстой пишет: «для отца анковский пирог служил эмблемой особого мировоззрения[...] это и домовитость, и семейная традиционность, и буржуазный уклад жизни, и вера в необходимость материального благополучия, и непреклонное убеждение в незыблемости современного строя. Пристрастие моей матери к Анковскому пирогу огорчало моего отца, а отрицательное отношение отца к Анковскому пирогу огорчало мою мать» (ТП, 3, стр. 13). Толстой писал Т. А. Кузминской 17 октября 1886 г.: «У нас всё благополучно и очень тихо. По письмам видно, что и у вас также и во всей России и Европе также. Но не уповай на эту тишину. Глухая борьба против Анковского пирога не только не прекращается, но растет и слышны уж кое-где раскаты землетрясения, разрывающего пирог. Я только тем и живу, что Анковский пирог не вечен, а вечен разум человеческий».
. В начале месяца Кузминский писал жене 1, 3, 6, 9 и 10 июля.
Следующее письмо от 22 июля не печатаем.
1
2 [Лучше всех]