№ 383
[1898 г. Ноября 17. Москва]
Милый друг, пишу тебе совсем не в том духе, который ты ждешь от меня. Дело в том, что я узнала сегодня (не называю в письме никого, ввиду того, что наши письма читают), что в Петербурге ходят очень упорные слухи о том, что недавно в наших яснополянских окрестностях несли икону, и ты будто бы подъехал или подошел и сказал: «что вы несете?» Мужики ответили: «царицу небесную», а ты будто сказал: «Если есть царица небесная, то на небе, а это доска». И будто мужики возмутились и что-то тебе неприятное сказали или сделали. Так как я о таком событии ничего не слыхала, а мне нужно поскорей и наверное узнать от тебя: правда это или неправда, то пожалуйста, напиши мне немедленно об этом, лучше с Пастернаком или еще с кем, а не почтой. Что-то не похоже, чтоб ты с мужиками вел такие беседы, этого никогда не было.
за что я совсем не благодарна садовнику. День теплый, птицы пищали, солнце выглянуло, очень хорошо. Потом подстригали акации, сметали листья.
У Саши нога болит, она не в духе и точно не совсем здорова. Миша всё уходит, опять он в не твердом настроении; вчера, в тот же вечер, когда я вернулась, он пропадал до 3-го часа ночи, и сейчас, вечер, опять ушел.
Из Ясной я, и все мы, женский пол, вынесли очень хорошее и даже трогательное впечатление. Теперь я его заглушаю, чтоб не очень грустить. Целую тебя и всех. — Как скучно, что так злобно заняты нами в высших сферах Петербурга! Ну, да это не нарушит того нашего внутреннего счастья, которым мы живем, как например, жили эти 2½ дня в Ясной. Прощай, напиши же мне непременно, и скорей.
Твоя С. Толстая.
17 ноября
1898 г.
Толстой писал в ответ 20 ноября: «состоит в том, что я, наткнувшись на икону, объехал ее полями, но на станции опять встретил смотрителя, шедшего ей навстречу. Я сказал ему, что не советую предаваться идолопоклонству и обману. Мужикам же, к сожалению, в этот раз не пришлось ничего сказать. Также и мужики, кроме ласковых приветствий, ничего мне не говорили. Я удивляюсь, что ты можешь интересоваться такими пустяками. Я 20 лет и словом, и печатью, и всеми средствами передаю свое отвращение к обману и любовь к истине, и даже министру писал, что, считая это своей обязанностью, я это буду делать, пока жив. Как же тебя может интересовать такой ничтожный случай. Какой дурак тебя напугал, и какое нам дело до того, что говорят в Петербурге или Казани? Целую тебя» (ПЖ, стр. 557).