№ 373
11 мая 1898 г. [Москва]
Милый Лёвочка, привезла мне В[ера] Р[омановна] твое письмо, которое меня тронуло и моим милым внуком Мишей, и твоей добротой ко мне, и тем, что я не могу жить теперь этими простыми, настоящими радостями, которые делали меня всегда лучше, спокойнее, добрее и достойнее, — а именно общением с детьми и с тобой. Последнее время я всё хуже и хуже. Сегодня я весь день поминутно плачу. Надеюсь, что это пройдет; это от бессонницы и боли в спине и виске, которые сегодня разошлись. Надо опять холодную ванну взять.
Приехала Таня от Олсуфьевых и сейчас же ко мне отнеслась не дружелюбно, и теперь слегла от живота. Как мы все слабы, что от физических причин делаемся строги и не добры к самым близким людям.
Миша сегодня выдержал математику и очень счастлив и он, и я, и няня. Теперь только русский страшен; их будет два. Андрюша эти дни был с нами; вчера ездили в «Freischütz» с ним, Серёжей и Сашей. Ей хотелось, да и очень уж опера хороша; а мне больше хотелось за город, такой был чудесный вечер. А сегодня Андрюша с утра пропал, и теперь вечер, а его нет. Готовят чай в саду.
Так как ты упорно умалчиваешь о своем приезде, то я уж больше не буду тебя спрашивать. Если ты не приедешь жить в Ясную к 15-му, с Сашей, то я съезжу с тобой повидаться на денек в Гриневку, вернусь к Лёве и Доре, пробуду с ними три дня, и во всяком случае вернусь к Мише 21-го. Первые дни моего отсутствия в Москве — тут будет Таня, т. е. до 17-го, потом она приедет к Саше в Ясную.
Совсем я приеду в Ясную 29-го или 30-го. У Миши 29-го последний экзамен. Может быть и ты к тому времени совсем переедешь.
Вчера была у Дунаева, и там все накинулись меня убеждать взять на помощь Ф. А. Страхова. Он с женой что-то решил, что лучше пожить врознь (чего я никогда не умела понять и решать всю жизнь) и лучше при деле. Я очень советую его взять, он сгоряча отлично будет работать и тебя заменить может.
чем с чужими. Как хорошо, трогательно ты мне описал Мишу! Я так его всего почувствовала, и всю ту сложную и часто трагически-значительную внутреннюю жизнь, которую переживает и Миша, переживал сильно Ваничка и переживают все хорошие дети. И я рада за Мишу, что он тебя познал, полюбил, и, верно, уж не забудет этого времени, хоть не по событиям, а по влиянию, которое ты внёс в их жизнь. Анночка менее чутка, а те малы. — Ты пишешь, чтоб я дала денег, а не пишешь сколько? Я уж дала 300 р., а теперь за проданную медаль посылаем 98 р. 99 коп. и еще 4 р. от кого-то, и письма, и повестки. Денег и мне хочется дать, совестно не дать, а очень трудно теперь именно: уплаты разные, переезд, а я всё подобрала, что могла, и отдала за дом и издание.
Целую всех. Очень хочется тебя видеть, и успокоение мне только от тебя и есть на свете. И вот я опять плачу, совсем расшаталась. Ну, прощай.
С. Т.
Вера Р[омановн]а. — Вера Романовна Цурикова, рожд. Миллер. Участвовала в оказании помощи голодающим, живя у И. Л. Толстого в качестве школьной учительницы.
твое письмо — от 10 мая (ПЖ, стр. 546—547; датировано 11 мая).
«Freischütz» — опера Вебера «Волшебный стрелок». Толстая была на последнем повторном исполнении оперы в пользу пострадавших от неурожая. Пели учащиеся консерватории и играл оркестр из учеников под управлением Сафонова. Это был экзаменационный спектакль, состоявшийся в Малом театре.
трогательно ты мне описал Мишу. Толстой писал 10 мая: «Нынче утром Миша, согнув спинку, озабоченно и махая согнутыми руками, бежит, спешит мне навстречу в дверь. Дверь стукнула: извини, милый дедушка, что я зашумел, и пробежал в спальню, не затворив дверь. И из спальни слышен заспанный, грубый голос Ильи (не то, что я не люблю его, Илью, но контраст поразительный): дверь затворяй. Через минуту выбегает назад Миша в слезах. (Он искал шляпу, чтоб бежать за В. Р. и Ан., которые только что поехали). Шляпа в передней, но он не может достать ее и спешит страшно, и плачет тихо. Я достал ему шляпу, он надел резинку и пустился во весь дух за ворота и по дороге. Я вышел посмотреть: он догонял В. Р. и Ан., догнал и поехал. Потом они остановились, и я вижу, что-то беленькое идет по дороге; потом это беленькое пошло влево. Я решил, что это не он, а они уехали с ним. Оказывается, это он пошел к стаду свиней и вернулся часа через 1½ с рассказами, как хряк чужой победил нашего хряка. Как на другом конце естественно чувствуешь свою близость с ними, которые на начале ее. И странно и жалко, что неизбежно они должны нести все те грехи, которые набрали предшественники. Утешаться тем, что меньше. И цель жизни, или, скорее, единственно разумное употребление её, в том, чтобы помочь им меньше нести набранных предшественниками привычек лжи и зла» (ПЖ, стр. 547).
. Внуки (дети Ильи) — Анна, Андрей и Илья (р. 1896).
. Толстой писал 10 мая: «Если ты не пришлешь денег, то я обойдусь, если и пришлешь, то я, может быть, возвращу их».