№ 347
16 февраля 1897 г. [Москва]
Еслиб я могла вчера, уезжая, написать всё то, что я думала о тебе и наших отношениях, то ты бы хорошо понял, что происходит в душе моей. Теперь же не могу ничего ни вспомнить, ни сказать, так жизнь вдруг охватила со всех сторон своими практическими требованиями — и письмо это будет только бумажкой от меня, и мне это жаль, а не мыслями и чувствами.
Я рада, что ты признал наконец, что я живу только чувством. Ты обращаешься всё к моему разуму, а я хорошо знаю, что до чего я не умела додуматься разумом, — всё поправляло сердце. — Прежде, чем ты измучил меня этим последним неприятным разговором, я написала детям очень горячо о том, как теперь, когда ты лишился стольких друзей, мы должны как можно ближе быть к тебе и стараться, чтоб ты не так больно чувствовал их отсутствие. И сколько раз в моей жизни было, что чем горячей я относилась к моим сердечным отношениям к тебе, тем холодней и больней ты отталкивал меня. В словах твоих не было ничего особенно оскорбительного, но в враждебности тона, в упрёках, которые чувствовались во всём, было много злобной горечи, которая как раз попала на мое умиленное сердце и сразу охладило его. И как это жаль!
Сашин костюм, чужие поручения, — дела так много, что не знаю, как буду справляться. — Опять понесется жизнь с страшной быстротой и пустотой позади ее. Таня расскажет тебе разные истории в роде свадьбы Тани Нагорной и др. —
Когда я ехала, из вагона 3-го класса в окно выскочил на ходу человек и убежал так быстро, что его нельзя было догнать. Я очень испугалась, когда вдруг остановили поезд.
От Андрюши отчаянное письмо, его не пускают и командир им недоволен, и я вижу, что он в отчаянии. Я уже написала командиру, прося отпустить его на 3 дня, не знаю пустит ли. Прощай, милый друг, целую тебя. Жду твоего письма.
Соня.
Примечания
До этого письма к 1897 г. относится другое — от 2 января; его мы не печатаем. — Толстая пометила: «Письма к Олсуфьевым в Никольское, куда и я съездила на короткое время».
. В дневнике Толстого читаем под 16 февраля: «Нынче уехала Соня после огорчившего её разговора. Женщины не считают для себя обязательными и не могут двинуться вследствие требований разума. У них не натянут этот парус. Они идут на веслах без руля». — Разговор касался С. И. Танеева.
ты лишился стольких друзей. «Высланы были из России Чертков и Бирюков» (помета Толстой).
корректур
свадьбы Тани Нагорной. Дочь В. В. Нагорновой Татьяна Николаевна вышла замуж за Григория Эммануиловича Волькенштейна. Через 7 лет они разошлись.
. С. А. Толстая преувеличивала — Андрей Львович чувствовал себя хорошо. Он писал из Твери (секретка со штемпелем 15 февраля): «Полковой командир меня наказал, велел дежурить на конюшне кажется целые сутки, но это всё ничего. Вчера у меня было 5 человек вольноопределяющихся, и мы очень хорошо провели вечер» (АСТ).