№ 344
25 октября 1896 г. [Москва]
Сегодня сразу получила столько писем, что не знаю, кому и отвечать, потому уж всем вместе, милые друзья. Поручения ваши постараюсь завтра же все исполнить, и вещи послать, думаю, багажем на Козловку. Лёве я послала в Тулу три вещи: чек на 300 р., рукопись из его стола и бумагу из консульства с инструкцией от меня со слов артельщика, что надо делать, чтоб не платить пошлины за вещи, которые еще не пришли ни на вокзал Николаевской дороги, ни на таможню, артельщик везде был.
Маню я вряд ли увижу, но напишу ей о переводе. Говорить всем об Иркутске очень трудно, потому что я никого не видаю.
Вчера была на квартетном концерте и давно не испытала такой скуки, да еще при Бетховенской сонате ор. 106! Длинно, дурно и бездарно сыграно, трудно страшно, — и всё это неизвестно зачем, только чтоб этот налитый кровью, толстый, здоровый шотландец показал, какие он может выделывать фокусы на фортепиано. Еду домой, светло, как днем, от этого огромного зарева пожара. Спрашиваю: «где горит?» — «На Пресне». — Сбор был всем частям Москвы, и всё-таки сгорело 12 домов, потому что ветер был ужасный. — Сегодня в газетах читаю: Большой Конюшковский переулок горел. Я скорее оделась, побежала к Варичке, ведь она там как раз живет в этом переулке. Но их дом цел, а её, к сожаленью, не застала, только посидела с Истоминой, приехавшей с тою же целью. Перепугались и Нагорновы и Колокольцовы ужасно, искры летели очень далеко, но всё обошлось у них благополучно.
не протестовал, а потом говорит: «Папа̀ в Ясной, только что я приехал, уже возненавидел меня и начал преследовать». Он всё болен, сегодня опять живот болел, теперь запор, и зубы болят у него. Сегодня Истомина говорит, что то, что у Миши, то в Москве эпидемично, и доктора это назвали: желчный тифоид и успокоились. Явления именно как у Миши: тошнота, иногда озноб, отсутствие аппетита, сонливость и вялость. Так три недели держит, и всё люди на ногах, а потом проходит. Хорошо бы если так, а то он и в лицей ни разу не ходил.
Как мне понятна во всём Дора. И этот детский восторг, что снег пошел, я его часто испытывала. Целую её, и вас, девочки, и Лёву, и тебя, Лёвочка. Саша здорова, гуляла, играла с Бухманом в воланы, я им купила новые, а завтра мы с ней поедем кофточку заказывать. Я всё читала философию Шпира, совсем не играла еще и всё устроиваюсь с домом, платьями и всякими скучными делами. — Ты мне внушаешь, Таня, что я самая счастливая женщина. А я тебе скажу, что счастье всё от своего внутреннего состояния, а не от внешних причин. А у меня мало внутреннего содержания. —
Были у меня Горбунов и Маклаков. Завтра придет Грот, и я ему отдам статью.
С. Толстая.
Примечания
Маню я вряд ли увижу, но напишу о переводе. Толстой писал 25 октября: «Вот просьба, но только чтоб из-за неё ты ничего не предпринимала. В прилагаемой книжке вторая статья Modern science («Современная наука») очень хороша, и мне бы хотелось перевести ее. Маня, в особенности с помощью своего отца, могла бы прекрасно перевести. Статья небольшая, и, если ей это улыбается, я очень прошу её это сделать. Но именно, если это ей приятно» (ПЖ, стр. 511). Статья, которую имеет в виду Толстой, — Вильяма Карпентера (1813—1885); ее, под заглавием «Современная наука» перевел С. Л. Толстой; впервые напечатана с предисловием Л. Н. Толстого в журнале «Северный вестник» 1898 г., № 3.
. Толстой писал 23 октября: «нет ли знакомых в Иркутске таких, которые могли бы принять участие в заключенных и навестить их» (ПЖ, стр. 511). В Иркутском дисциплинарном батальоне находились наказанные за отказ от военной службы крестьянин Петр Ольховик и Кирилл Середа.
Квартетный концерт — второе квартетное собрание первой серии московского отделения Русского музыкального общества с участием пианиста Фредерика Ламонд (р. 1868). Ламонд кроме Бетховена исполнял Брамса, вариации на тему Паганини.
Бутенев — товарищ М. Л. Толстого Павел Константинович Бутенев, сын К. А. Бутенева — гр. Хребтовича.
Бухман — Александр Николаевич Бухман (р. 1877?), воспитанник Н. В. Давыдова, сын исправника Н. А. Бухмана.
Мише тоже прочла твое письмо. Толстой писал 23 октября: «Очень мне вчера было сердечно хорошо провожать тебя, только жалко было, что ты испугалась и досадно было на бедного, лишенного главного человеческого чувства понимания жизни других людей и поэтому до идиотизма эгоистического Мишу. Пишу это отчасти, даже не отчасти, а совсем для него: ему нужнее всякой тригонометрии и Цицерона учиться понимать жизнь других людей, понимать то, что для других несомненно и часто отравляет жизнь, а для него совершенно неизвестно — то, что другие люди также радуются, страдают, хотят жить так же, как и я [...]. Говорю я это ему не потому, что он вчера в вагоне, как ты кротко выразилась, ворчал, а потому, что я никогда, исключая как в важных катастрофах, как твоя болезнь, не видал в нем ни искры сочувствия и интереса к чужой жизни — сестер, братьев, твоей, моей [...]. Меня этот эгоизм ужасает и действует на меня, как вид ужасной гноящейся, вонючей раны. Я давно набираю это чувство и вот высказал, только больно то, это знаю вперед, что всё, что я сказал, будет спокойно откинуто, как нечто неприятное, нарушающее эгоистическое самодовольство. Если же нет и ты, Миша, подумаешь и заглянешь в себя и согласишься и захочешь вызвать в себе недостающее, то я буду очень рад» (письмо не опубликовано).
Шпир — Африкан Александрович Шпир (1837—1890). По указанию Толстого «Очерки критической философии» Шпира вышли в 1901 г. отдельной книжкой в издании «Посредника».
Ты мне внушаешь, Таня. Т. Л. Толстая писала 25 октября: «Я надеюсь, что вы чувствуете и постоянно сознаете, какая вы исключительно счастливая женщина и что это вас постоянно радует» (АСТ).
— Шпира, для напечатания. В «Вопросах философии и психологии» Шпир напечатан не был.