Толстая С. А. - Толстому Л. Н., 21 октября 1892 г.

№ 273

[1892 г.] 21 октября. Вечер. Москва.

Очень тяжело было и неожиданно известие о смерти Марьи Петровны. Мы все успокоились, что ей лучше и вдруг — конец. Воображаю как и на вас всех, особенно девочек, мрачно подействовало это известие. Скоро, пожалуй, и еще будет покойник. Вчера Лёва мне сказал, что Афанасий Афанасьевич очень плох. Сегодня, разложив кое-что, я пошла в четыре часа к ним на Плющиху. Хотя я и застала старика за столом, обедающего, но он не может почти совсем говорить, дышет ужасно тяжело, кашляет, задыхается, стонет. Руки холодные, глаза серьёзные, строгий взгляд такой, страдальческий. Скажет тихо, почти шепотом, слово, другое, — и замолчит; передышет, опять скажет. Тяжело и слушать, и смотреть. Подбирается народ, и старый, и молодой. В прошлом году впечатление въезда в Москву — смерть Дьякова, а в нынешнем будет Фета. Марья Петровна нервно возбуждена, даже весела на вид, но я вижу, что она старательно отстраняет от себя мысль о его смерти. — А бог знает, может быть еще и справится на время.

Ехали мы вчера не трудно, но жарко и скучно. Соседи наши были скучные — офицер с сестрой, но учтивые и покладистые. Встретили нас Дунаев и артельщик с просторной каретой. Дома никого не застали. Лёва с мальчиками уехали покупать нам к чаю пирожков, винограду и груш; приехали только через полчаса. Вид у мальчиков хороший, а Лёва что-то похудел и посерел. Говорит, что тоже задыхается, но не кашляет. Он получил от Эрдели телеграмму, что: «чем скорее приедешь, тем для тебя лучше». Лёва очень скоро уедет, через несколько дней. Вернется ли опять — неизвестно, может быть, прямо теперь, не дожидаясь января, поступит на службу, и может быть, ему зачтутся и эти месяцы. — Завтра праздник, Казанская, дети дома и уроков не готовят. Пришел Ваня Раевский и на минутку — Вака Философов. Софья Алексеевна тоже, говорят, плоха, не спит и плохо дышет.

где они, кажется, и остановились. Я предложу им перейти ко мне. Сегодня весь день в раскладке, дел у меня всяких так много, что не знаю с чего начать, да и тоскливо опять; смерть Марьи Петровны и Фета умиранье так и пришибли меня.

Саша и Ваничка ходили сегодня с Лёвой к Арбатским воротам смотреть обезьян, фазанов, попугаев и других зверей. Очень остались довольны. Они веселы и здоровы. Вчера, как приехали, начали разбирать с восторгом все свои игрушки, оставленные в Москве. Тут туман, темнота; снегу и не было; шум, вонь, тепло; грохот пролеток, тусклые фонари и тоска. Надо встряхнуться к жизни и делу. Мне говорила Дуняша, что вы в передней обедаете. Дуть будет в дверь. Как-то вы все устроили свою жизнь, и в каком вы все духе? Надо написать Степе о его жене и очень не хочется. Прощайте, милые друзья, будьте здоровы и бодры.

С. Толстая.

Лёва просит послать по его назначению велосипед. Он просил об этом Ивана Александровича, и удивляется, что до сих пор не послали. А я и не знала, что он просил.

Примечания

. Первая жена Степана Андреевича Берс (брата С. А. Толстой) М. П. Берс, оставленная своим мужем, работала на голоде в Бегичевке, где заразилась тифом и умерла. Толстой писал 22 октября: «Смерть Марьи Петровны очень трогательна. Древние говорили, что кого бог любит, те умирают молодыми. И смерть хорошая. У всех останется самое хорошее чувство к ней, а со всех сторон, кроме горя, ее ничего не ожидало» (ПЖ, стр. 427).

Афанасий Афанасьевич — А. А. Фет.

«Смоленск, 29 октября»), в котором он писал: «Сейчас я получил письмо от сестры Тани. Она извещает меня, что жена моя умерла в Бегичевке от тифа и что болела она тяжело и долго; и что Соня нанимала для нее сестру милосердия. Из этого я заключаю, что с начала до конца болезни все было вам известно. Я право не понимаю, как это не дать мне знать о ее болезни. Сколько Соня писала глупостей и дурного; сколько раз она вмешивалась между нами, а написать две строчки, что жена моя при смерти, она не догадалась» (не напечатано).

Раздел сайта: