№ 243
4 февраля. 1892 г. [Москва]
Милый друг, на всякий случай пишу тебе на Клекотки, может быть, будет случай. Таня лежит от известных обстоятельств и потому завтра не может выехать. Я очень её уговариваю ехать просто на Клекотки, и она, кажется, склоняется. Доехала я благополучно, спала хорошо. В Москве сегодня страшная, именно без преувеличения, страшная перевернулось чувство досады и недоброжелательства к тому, что ты всех нас бросил и уехал от нас, — на чувство сожаления к тебе и сочувствия к твоей тяжелой, но, конечно, несомненно полезной деятельности. Я увидала, как тебе трудно и далеко не весело, и как невозможно теперь всё это оставить.
Первое впечатление в Москве — это общий крик и стон о «Московских ведомостях». Таня, Вера — из Петербурга, Стаховичи три: мать и две дочери, Алексей Митрофаныч и пр. — все с разными рассказами, которые передадут и тебе. Таня видела Суворина, просмотрела en regard1 статью у Грота с «Московскими ведомостями» и Суворин телеграфировал, чтоб напечатали мое опровержение. Пришел утром Грот, он больше всех хлопотал в Петербурге, и очень умно. Носил гранки, с которых переводил Диллон, — к Плеве, показывал о смысле, как поднимется народ; эта фраза всех с ума свела, и её никто не понял, а он всем толковал. Государь, будто, сказал Александре Андреевне: «Посмотрите-ка, прочтите, что наш с вами «protegé»2 написал». Очень будет досадно, если государю не объяснит никто этой клеветы «Московских ведомостей».
Еще рассказывали, будто тебя хотели водворить в Ясной Поляне, но что государь сказал: «Толстого не сметь трогать». Всё это пересуды. Но что государь своим добрым сердцем чует всегда правду — это я уверена. Про Диллона говорят, что он ненавидит Россию и нарочно прибавил злое к твоей статье, едва заметное, но ехидное. Вот Таня тебе это всё расскажет. Грот удивительно мил и предан тебе всей душой.
— мальчики Раевские, Коля Оболенский, Соня Мамонова и Машенька Стёпина. Дети легли, я устала, иду спать. Как здоровье Наташи, целую Машу свою, Вере и Елене Михайловнам мой дружеский поклон, и тебя обнимаю.
Был Никифоров, завтра будет ответ из цензуры на счёт его статьи о тебе (биографии). Он предлагает тебе какого-то Добролюбова или Доброхотова, — вот забыла фамилию, просто беда; говорит, что он такой же, как Гастев по добродушию, но еще поделовитее его. Я тебе советую взять еще помощника прямо себе, чтоб меньше работать; а то тебе слишком трудно. Напиши ответ мне; присылай скорей обратно то, что посылала почтой Таня: английские деньги, объявления на мое имя, Лёвины письма. Ну, прощай.
С. Толстая.
Примечания
о «Московских ведомостях» 22 от 22 января «Московские ведомости» выступили с передовой статьей против Толстого. В статье этой был использован английский перевод запрещенных в России «писем о голоде», предназначавшихся для журнала «Вопросы философии и психологии». «Московские ведомости» писали: «В другом письме граф Толстой задается «самоважнейшим вопросом»: понимают ли сами крестьяне серьезность своего положения и необходимость во-время проснуться и самим предпринять что-нибудь, в виду того, что никто другой им помочь не может, ибо если сами они ничего не предпримут, «они передохнут к весне, как пчелы без меду». В следующем абзаце дается такая характеристика словам Толстого: «пропаганда графа есть пропаганда самого крайнего, самого разнузданного социализма, пред которым блекнет даже наша подпольная пропаганда».
— Алексей Сергеевич Суворин (1834—1912), писатель, публицист реакционного направления, книгоиздатель. С 1876 г. издатель газеты «Новое время».
государь своим добрым сердцем чует всегда правду. Дело, конечно, не в «добром сердце» Александра III, а в том, что он учитывал силу общественного мнения, которое было на стороне Толстого. То, что правительство не тронуло Толстого, объяснялось популярностью последнего. Слова Александра III о Льве Николаевиче, переданные А. А. Толстой, таковы: «[...] Я нисколько не намерен сделать из него мученика и обратить на себя всеобщее негодование» (ср. Бирюков, III, изд. Ладыжникова, 1921, стр. 253—254).
Диллон — Эмилий Михайлович Диллон (E. I. Dillon) (1854—1933), писатель, корреспондент газеты «Daily Telegraph»; лично познакомился с Толстым в 1890 г., перевел на английский язык «Крейцерову сонату», послесловие, «Плоды просвещения», «Ходите в свете», «Для чего люди одурманиваются» и статью «О голоде». Автор ряда статей о русской литературе и России и посмертного труда о Толстом: «Count Leo Tolstoy», L. Hutchinson, 1934.
Добролюбов или Доброхотов — вероятно это Владимир Иванович Скороходов (1861—1924), единомышленник Толстого. Участвовал в ряде земледельческих общин. Его статья о помощи голодающим: «Из воспоминаний о Л. Н. Толстом» (в сборнике «Лев Толстой и голод», под ред. Ветринского, стр. 185—190).
— Петр Николаевич Гастев (р. 1866), из семинаристов, последователь Толстого. В 1889 г. поселился в Тверской толстовской общине. В 1891—1892 гг. работал с Толстым на голоде. С 1892 г. живет на Кавказе.
«Вчера получил твое письмо обо всех толках по случаю статьи в «Моск. Ведомостях». Всё это пройдет и забудется, и чем скорее, тем лучше. Мы же давай содействовать тому, чтобы это скорее забылось, т. е. молчать об этом» (ПЖ, стр. 403—404; датировано неверно).
2