Толстая С. А. - Толстому Л. Н., 17 июня 1867 г.

№ 21

Суббота, июня 17-го, 1867 г. Вечером. [Я. П.]

Милый мой Лёвочка, пережила целые сутки без тебя, и с таким радостным сердцем сажусь писать тебе. Это настоящее и самое большее мое утешение писать тебе даже о самых ничтожных вещах. Вчера только что ты уехал, я легла, но проснулась часа через два и уже не засыпала почти всю ночь от сильнейшей зубной боли, которая утром прошла и даже не оставила ни малейших следов. Теперь уже одиннадцатый час вечера, и зубы не болят ни капли, я так рада, что избавилась. Дети тоже все здоровы и Берсы тоже. Утром я всё ходила из угла в угол и чувствовала себя такой одинокой и несчастной. Чай пила совсем одна, потом приехал Александр Григорьевич, и очень был огорчен, что не застал тебя. Я его занимала, потом отпустила Ханну купаться с мама́ и Таней (я не купалась), а сама пошла с детьми гулять в сад, что для меня всегда составляет наслаждение. Я им рассказывала сказку, смотрели, поспевает ли земляника, и очень были счастливы. Я им рассказала, что ты поехал в Москву. Таня вдруг оживилась и говорит: «да, поехал, да, поехал». А Серёжа спросил: «нынче приедет?» Перед обедом я была в детской, слышу Петичкин голос веселый (а он утром, было, поехал с Кузминским в Тулу), смотрю, Петя с Бибиковым Мишей стоят в столовой. Я Бибикову сказала, что я очень рада его видеть у себя, и они ушли. Это Петя, ехавши по шоссе с Кузминским, встретил весь поезд семейства Бибиковых, привез с обратным ямщиком Мишу из Ясенков и теперь Миша будет гостить у нас, т. е. у Пети, до той субботы. Петя так счастлив, что весь день смеется и ужасно оживлен. — После обеда я ходила по хозяйству, смотрела, дан ли корм лошадям, и нашла, что хлеба не давали; я позвала старосту и велела дать хлеба, вообще видели, что я забочусь, а это главное, да? Потом была на скотной, и теперь, после твоей записки, буду и о пчельнике заботиться, даже постараюсь побывать раза два. Вечером приехала линейка, вещи все целы, мама возилась, раскладывала, я шила и с «gamins»1 болтала немного. Александр Григорьевич уехал после обеда, и Кузминского нынче нет, приедет завтра, и мне тоже не весело и не естественно с ними обоими, и боюсь, и знаю наверное, что счастья не будет, потому что главного, — любви, нет, — или, если есть, то очень мало. А он не дурной малый, и я его люблю, несмотря на твое к нему чувство, а дурно одно, что любви нет, и то, что Таня нынче горячо и взволнованно мне доказывала, что пламенной а любви слишком много, уж очень трудно расставаться, и всё за тебя страшно. Неужели Таня сумеет удовольствоваться такой малой и молодой любовью Саши, я понять этого не могу. Вот я знаю, что ты меня любишь, а все-таки часто думаю: «еще, еще», и сомневаюсь, и нужно доказательств, и отыскиваю в тебе озлобление ко мне, чтоб ты мне всё говорил, что любишь, любишь и любишь. — Лёвочка, я нынче очень глупа весь день, оттого что не спала ночь, и мое письмо глупое, и я не умею писать ясно, что думаю, но это так и быть. Воображаю, как ты деятельно принялся за свои дела; как то ты их кончишь? Ради бога, будь спокойнее, веселее, не ссорься ни с кем, здоровье береги, обо мне побольше думай, и на счёт нас будь покоен, я всех сберегу, и сама глупости делать не буду. А если приедешь пораньше, то ты знаешь, какое это для меня будет счастье. Боюсь тебя об этом просить, но не могу, потому что это составляет мою самую задушевную мысль. — Завтра еду в церковь причащать детей с мама́. Я вообще без тебя буду очень деятельна и подвижна, особенно буду отдавать себя больше детям. Нынче я такая была гадкая и, главное, на Таню досадовала, она на себя взяла какой-то неприязненный тон и вместе с тем повелительный, а мне было досадно. Но с ней я не ссорилась, а только в присутствии мама́ ворчала. А у Тани, бедной, была нынче лихорадка, и мне опять стало за неё страшно, и опять её полюбила. Вот, право, она несчастливая; никогда она не будет вполне счастлива, я это знаю и предвижу. Лёвочка, милый, пиши мне акуратнее всякий день, а то я, право, с ума сойду, если не получу от тебя ни одного письма. Если еще увидишь папа́, поцелуй его и Лизу от меня Лёва, я тебя жду в субботу, au plus tard. 2 Это на словах, а в душе жду в среду, в четверг, в пятницу и т. д. Прощай, голубчик милый, целую тебя крепко, и нежно, и страстно.

Соня.

Примечания

Подлинник датирован С. А. Толстой с ошибкой; суббота падала не на 16, а на 17 июня в 1867 г.; при переписывании Толстая исправила на 17 июня; так оставляем и мы.

— А. Г. Мичурин, сын крепостного музыканта, жил на своей маленькой даче, позднее стал давать детям Толстым уроки музыки, приезжая раз в неделю в Ясную Поляну. Некоторые черты его характера изображены в рассказе Т. Л. Сухотиной-Толстой, «Учитель музыки» — под псевдонимом Ольги Балхиной («Игрушечка» 1891 г., № 11, стр. 493—506).

. Петр Андреевич Берс (1849—1910), брат Софьи Андреевны. В 1872—1873 гг. по поручению Толстого вел дела по продаже изданной в Петербурге «Азбуки» Толстого. В 1881—1882 гг. был редактором-издателем журнала «Детский отдых». В 1893 г. с кн. Л. Д. Оболенским издал сборник «Рассказы для детей И. С. Тургенева и гр. Л. Н. Толстого» с рисунками Васнецова, Репина, Маковского, Сурикова (второе издание, 1886 г.). Был чиновником особых поручений при московском губернаторе и исправником в г. Клину Московской губ.

. Александр Михайлович Кузминский (1845—1917), сын Михаила Петровича Кузминского и Веры Александровны, рожд. Иславиной. Двоюродный брат С. А. Толстой. С 1867 г. муж Т. А. Берс. Окончив училище правоведения, служил судебным следователем по Тульскому окружному суду, затем товарищ прокурора Тульского окружного суда; в 1871 г. назначен прокурором Кутаисского окружного суда; позднее прокурор в Тифлисе, председатель Петербургского окружного суда, прокурор судебной палаты в Киеве и сенатор. Толстой вначале отнесся отрицательно к браку Т. А. Берс с Кузминским; позднее был в добрых отношениях с ним. Толстой изобразил Кузминского, его служебные отношения и среду в лицах своих романов судебного и административного мира: Каренине (корректность, исполнительность, формализм, полусерьезный иронический тон в разговорах и письмах с женой, с обращением на «вы»); Иване Ильиче (описание устройства новой квартиры Ивана Ильича в отсутствие жены в 1880 г. взято из переписки Кузминского с женой, переехавшего на новую службу в Харьков в 1879 г.); Игнатии Никифоровиче Рагожинском («Воскресение»). Общий тон разговоров Толстого с Кузминским и их разногласий воспроизведены в гл. XXXII и XXXIII второй части «Воскресения». Интересуясь и высоко ценя творчество Толстого, Кузминский, несмотря на занятость, проживая в отпуску в Ясной Поляне, переписывал Толстому его произведения.

Миша Бибиков — Михаил Михайлович Бибиков, сын Михаила Илларионовича и Софьи Никитичны, рожд. Муравьевой, дочери декабриста Никиты Михайловича.

. С почтовой станции Марьино Толстой писал С. А. Толстой 16 июня 1867 г.: «Забыл тебе сказать очень важное: посылай каждый день Николку на пчельник — присутствовать, и сама вели себе сказывать, сколько и когда отроилось, и старосте вели смотреть» (ПЖ, стр. 8—9, неверно датировано).

. С дороги Толстой писал 16 июня: «Доехали до Новомалахова хорошо. Линейка сломана. Кое-как собрали, чтоб довести[...]. Напиши мне с первой почтой, все ли вещи при линейке, с тем, чтоб дать на чай старосте» (ПЖ, стр. 9; датировка неправильная).

«3-его дня, как только я выехал за Засеку и обдумал хорошенько положение наших женихов, мне такие пришли мысли, что чуть не попросил Бибикова вернуться, чтобы сказать им кое-что, но вспомнил слова Любови Александровны, что все воля божья, и вспомнил, что она там, и успокоился. Ах, поскорее бы, поскорее они бы были счастливы и покойны так, как я, а не тревожны и неопределенны, какими я их оставил» (ПЖ, стр. 65).

Воображаю, как ты деятельно принялся за свои дела — дела, связанные с печатанием «Войны и мира». Толстой писал 18 июня: «Бартенев завтра приедет из Петербурга, а Башилов пришел и говорит, что Бартенев сам назывался взять на себя мое издание. Завтра его увижу, и очень рад буду, ежели обойдусь без Каткова и сойдусь с ним. О картинках на 1-е издание и думать нечего, так сказал Башилов» (ПЖ, стр. 64—65).

Лиза — Елизавета Андреевна Берс (р. 27 июля 1843 г., ум. 16 ноября 1919 г.), старшая сестра Софьи Андреевны; была замужем за флигель-адъютантом Гавриилом Емельяновичем Павленковым (ум. 1892), развелась с ним и вторично вышла замуж за своего двоюродного брата, Александра Александровича Берса (1844—1921). Ее младшая сестра Т. А. Кузминская следующим образом характеризует Е. А. Берс и её взаимоотношения с Толстым: «Лев Николаевич ни на кого из нас не обращал исключительного внимания и ко всем относился равно. С Лизой он говорил о литературе, даже привлек ее к своему журналу «Ясная Поляна». Он задал ей написать для своих учеников два рассказа: «О Лютере» и «О Магомете». Она прекрасно написала их, и они полностью были напечатаны в двух отдельных книжках, в числе других приложений» (КМЖ, I, стр. 71). «Частые посещения Льва Николаевича вызывали в Москве толки, что он женится на старшей сестре Лизе. Пошли намёки, сплетни, которые доходили и до неё» (там же, стр. 75). Е. А. Берс очень тяжело пережила предложение Толстого Софье Андреевне. Имеются следующие неопубликованные записи в дневнике Толстого — под 22 сентября 1861 г.: «Лиза Берс искушает меня; но этого не будет. Один рассчёт недостаточен, а чувства нет». Другая запись под 8 сентября 1862 г.: «Лиза как будто спокойно владеет мной. Боже мой! как бы она была красиво несчастлива, ежели бы была моей женой». Под 10 сентября 1862 г.: «Я начинаю всей душой ненавидеть Лизу». На другой день после объяснения с Софьей Андреевной Толстой записал: «Лиза жалка и тяжела, она должна бы меня ненавидеть... Целует.» Е. А. Берс сумела взять себя в руки и достойным образом вести себя. А. Е. Берс писал С. А. Толстой 5 октября 1862 г.: «На счёт Лизы будь совершенно покойна; она так же очень желает, чтобы вы жили у нас, и ты увидишь, как она радушно обоих вас обнимет; она совершенно покойна и так обо всем умно рассудила, что я не могу довольно на нее нарадоваться. Будь уверена, что она от души радуется твоему счастью». Позднее Е. А. Берс оказывала помощь Толстому в его работах над «Войной и миром». Сохранилось её письмо от середины сентября 1863 г. в ответ на запрос Толстого о нужных ему материалах; к этому письму приложен список книг, представляющих подбор основных изданий по истории 1812 г. Письмо это, по мнению Б. М. Эйхенбаума, свидетельствует, что «в это время она была более начитана в литературе по 1812 г., чем Толстой[...]. Список этот, как основной, достаточно полно и детально подобран» (Б. Эйхенбаум, «Лев Толстой». Л. 1931, кн. II, стр. 227—229). Толстой вывел Е. А. Берс в образе Веры Ростовой. Т. А. Кузминская писала в 1864 г. после первого чтения «Войны и мира» («1805 год»): «Вера — ведь это настоящая Лиза. Ее степенность, отношение к нам[...]» (КМЖ, III, стр. 24). Об отношении С. А. Толстой к Елизавете Андреевне В. В. Нагорнова записала в своем дневнике под 25 декабря 1864 г.: «Меня очень удивляет, что Соня и вообще Берсы так дурно говорят о Лизе и называют её Лизкой. Я бы очень желала её видеть и посмотреть, отчего она так всем не нравится; по портретам она недурна, очень умна, учит детей, много занимается, я не нахожу в этом ничего дурного, но она мне жалка иногда» (не напечатано). — Е. А. Берс является автором следующих произведений: «О причинах разорения земледельческой России», Спб. 1899; «Вопросы нашего времени» (на правах рукописи) Спб. 1902; другое издание: Спб., 1906; «Курс на русский рубль», Птг. 1914. — С. А. Толстая так отозвалась о сестре в письме к Т. А. Кузминской от 28 марта 1898 г.: «В Петербурге жила у Лизы. Она была очень добра и ласкова, но скучно у нее ужасно. Дурные отношения с мужем, с прислугой, интересы финансового положения в России, отсутствие всего, что украшает жизнь людей. Всё это довольно тяжело» (не опубликовано; хранится в ГТМ). Вскоре после смерти Л. Н. Елизавета Андреевна писала так о своей сестре 24 янв. 1911 г.: «Соня болтунья, легкомысленная и может быть у нее есть еще много недостатков, она возбуждала ревность мужа, но она была верной женой и хорошей матерью, и Лев Николаевич жил и не умирал в её руках[...]. Чувство ревности Л. Н. дало России и всему миру литературное имя выше Шекспировского Отелло. Может быть с более покойной и уравновешенной женой его гений принес бы другое направление, менее яркое и живое» (не опубликовано).

1

2