№ 218
9 сентября 1891 г. [Москва]
Сегодня, милые друзья, мне стало особенно грустно без всех вас, и потянуло меня домой, и так живо представились вы все вместе и всякий порознь. Но не знаю еще, когда приеду, не совсем я управилась, и жаль мне детей оставить. Вчера Андрюша так жалостно просил, чтоб я еще не уезжала. Но вчера вечером приехал Лёва и сегодня уже принимал участие во всех уроках и делах детей; кажется, хочет им быть полезен. Лёва мне кое-что рассказал о доме, и одно меня немного беспокоит, что в зале 12 градусов и что в доме совсем не топят; заведется сырость и начнут все болеть. Велите хоть понемногу, изредка топить. Мы здесь всякий день протапливаем, и то холодно. — Дети здоровы и наладились, хотя Андрюша плохо учится. Вчера они ходили с Monsieur и с Митрохой в Зоологический сад; на выставку я их не пустила, очень холодно. Я заперла дом и сидела совершенно одна, читая и выправляя для нового издания 13-ую часть. Потом я накрыла на стол, принесла из колодца ведро воды, и дети пришли обедать. После обеда мы втроем пошли к Гроту. Там его мать и сестра. Дети сейчас же принялись играть, и маленькая девочка забралась Мише на колени. Оттуда поехали к Дьяковым. Я взяла работу и болтала с Дмитрием Алексеевичем, а дети вчетвером играли, пили чай, разговаривали о гимназии. В начале десятого вернулись домой и узнали о приезде Лёвы. А он, не застав нас дома, ушел к Раевским и вернулся, когда мальчики уже спали. Сегодня с утра опять возня: вставляли зимние рамы, мыли двери и окна; столяр чинил мелочи, обои оклеивали в Сашиной комнате. Грязь и хаос ужасные.
Купила я Тане всё, что она просила, и к четырем вернулась. Застала детей всех трех, пришедших из гимназии, и Веру с тремя меньшими. Вечером я записывала всё, опять читала 13 часть, дети занимались, а к 8 часам приехала Наташа Философова и Дунаев. Пили чай, Лёва рассказывал о Кавказе и Наташе о Машиной свадьбе. Дунаев и Наташа рассказывали о голодающих и опять мне всё сердце перевернуло, и хочется забыть и закрыть на это глаза, а невозможно; и помочь нельзя, слишком много надо. А как в Москве это ничего не видно! Всё то же, та же роскошь, те же рысаки и магазины и все всё покупают и устроивают, как и я, по́шло и чисто свои уголки, откуда будем смотреть в ту даль, где мрут с голода. Кабы не дети, ушла бы я нынешний год на службу голода, и сколько бы ни прокормила, и чем бы ни добыла, а все лучше, чем так смотреть, мучаться и не мочь ничего сделать.
— Таня, купи в Туле винограда и арбузов, и давай маленьким, это лучше пирожных. Тут всё это ужасно дешево. И здоровы фрукты. Да если холодно, протопите и вставьте кое-где рамы. Как поживает тётя Таня, Вера и малыши их и наши? Всех целую.
С. Т.
Примечания
Толстая пометила: «Письмо из Москвы, куда я повезла в гимназию сыновей Андрюшу и Мишу». Настоящему письму предшествует другое от 2 сентября — его мы не печатаем.
Митроха — Митрофан Филиппович Егоров, сын кучера Филиппа Родионовича.
. В 1891 г. вышло два издания тринадцатой части («Произведения последних годов»).
мать [Грота] — жена академика Я. К. Грота Наталья Петровна, рожд. Семенова.
сестра [Грота] — Наталья Яковлевна Грот, художница.
. В октябре 1891 г. состоялась свадьба М. А. Кузминской и Ивана Егоровича Эрдели.
. Вследствие неурожая в ряде губерний в России ожидался голод. Бедствие приняло затяжной характер и охватило период 1891—1893 гг.