№ 189
[1887 г. Апреля 14. Москва.]
Хотела бы тебе описать и изложить лекцию Грота, да не сумею, — длинно, многословно и уследить невозможно, так скоро он читал. Теперь я поняла, почему на него нападают, что он служит и нашим, и вашим: очевидно цель его примирить материализм с идеализмом. Для этого он первое вносит в область науки, а второе в область религии. Философию он прямо не признает наукой и сказал это сегодня. Начало лекции мне не понравилось. Избитая тема о болезненном и ненормальном нравственном и политическом состоянии общества русского, которое заразилось этим у Европы. Затем сравнение, как была занесена из Европы филоксера и погубила русские виноградники, так должно погибнуть и общество от нравственной филоксеры. Затем был исторический философский обзор с кратким изложением сути учения всякого отдельного философа, причем он сопоставил Платона с Декартом и Аристотеля с Кантом.
Я очень устала, и под конец не могла уж хорошо следить. Притом он спешил и волновался страшно. Его главное огорчало, что мало было народу. У Соловьева вся зала была полна. Но Гроту аплодировали, а Соловьеву ни разу.
Получила твое довольно длинное письмо, и удивилась, что тёмные люди тебя и там нашли. О брате Сытина сегодня я слышала со слов Булыгина, который продолжает ходить, и Герасимов его очень любит и хвалит, — так о брате Сытина писал в нашу контору Иван Дмитриевич, чтоб ему отнюдь не давать ни книг, ни денег; что он подделал под брата два фальшивых векселя и пьянствует и развратничает (подлинные его слова). Иван Дмитриевич Сытин в отчаянии, не знает, видно, что с ним делать, и спровадил его. А куда всей этой дряни деваться, к тебе их и гонят. Порядочные люди все или при деле, или при семьях живут. Ты опять скажешь, что я сержусь; а я не сержусь, но у меня, к несчастью моему, грубо здравый взгляд на людей, и я не могу не видеть, как ты, то, что есть. У тебя в голове и воображении типы, а не люди. И ты людей, дополняя недостатки и отбрасывая неподходящее — всех подводишь под эти типы, одухотворяя и идеализируя их. А в жизни это совсем не так, и я людей сужу и вижу в жизни.
Серёжа приехал и жалел, что не поехал вчера к тебе. Посылаю завтра письма и рукописи: от Черткова, Ягна и Тимашева-Беринга — в . Пошли за ними дня через два. Еще артельщик велел сказать Количке, что послал что-то в Тулу. Спроси у Колички, как вписывать взносы старого издания в маленькую книжечку: ни я, ни Герасимов, мы не понимаем к чему римские цифры и вся эта сложная запись. Может быть он сумеет растолковать.
Нога Тани лучше; завтра еду с Машей и малышами на выставку. Илья и Лёва что-то мне не ясны — в каком они духе; кажется, в распущенном. Мне было неприятно сегодня, что когда я заехала к Толстым за Машей, где она играть должна была с Варей в четыре руки, я там застала: Веры и Марьи Михайловны нет, а сидят парочками: Илья с Соней, Орлов с Натой, все красные; очевидно, rendez-vous1 назначаются у Толстых, когда удобно, как, например, сегодня, потому что Софья Алексеевна уехала к умирающему Алёше Бобринскому, а отец болен; девочки и устроили себе это. Таня завтра напишет Соне письмо; она тоже в негодовании за неблагородство этих поступков.
У нас в саду тоже зазеленело, дети весь день бегают. Сегодня и Фомич, и повар Семён, все качались на досках и веселились, как в деревне. Весь дом на дворе весь день. Там книги укладывают, Васька артельщиков с собаками важно ходит по двору; повар, Аннушка — все работают на дворе; няня шьёт и Маша горничная — на лавочках в саду. Одна я с пыльными пакетами вожусь и, не разгибаясь, пишу. А сегодня почти и не обедала. Надо было просмотреть, так ли сделали поправки в моей корректуре, и посланный ждал, пока я работала; все обедали, а я после поела, да и есть не хочется от усталости. Утро провела в Государственном и Купеческом банке. Болит под ложечкой, спина, всё плакать хочется. Хотя бы я умерла скорей! Работать надоело, а остановить пущенную машину нет возможности. Сломается машина и поневоле работа станет, или привезут другую машину, и опять пошла! Герасимов умен и человек хороший; но работник будет плохой: ни здоровья, ни энергии, а есть уже усталость и неохота к труду от прежних напряжений для хлеба насущного. Количка работал неровно; то слишком много, то слишком мало и неумело.
Вместо желанного художественного, ты стал писать о страданьях. Это жаль. Впрочем этот вопрос меня интересует. Когда же конец этой статье? А хорошо бы, еслиб ты разделил её на главы и назвал бы каждую главу по содержанию. Как это всегда помогает пониманию! Например: о боли, о радости жизни, о труде, о душе и т. д.
Соня.
14 апреля, 1887
Примечания
лекцию Грота — публичная лекция Б. Я. Грота «О духе и материи», прочтенная в пользу недостаточных студентов 14 апреля 1887 г.
— от 13 апреля; в нем Толстой писал: «Придя домой, нашли приехавшего Алехина, — помнишь, в очках малый. Он едет покупать землю, и заехал» (ПЖ, стр. 310).
О брате Сытина. Сергей Дмитриевич Сытин (ум. 1915), младший брат И. Д. Сытина, примыкавший к толстовцам. Страдал запоями. О крайне отрицательном отношении И. Д. Сытина к поведению брата свидетельствует письмо Дунаева к Н. Н. Ге (младшему) того времени.
Булыгин — Михаил Васильевич Булыгин (р. 1864), воспитанник Пажеского корпуса, владелец хутора Хатунка в 15 верстах от Ясной Поляны, толстовец.
письмо от Черткова — от 9 апреля 1887 г.
от Ягна. Это письмо А. Н. Ягна не сохранилось. 30 апреля он писал Толстому: «Около месяца тому назад я послал вам [...] статью мою — «Напрасные бедствия и страдания людей».
. Владимир Алексеевич Тимашев-Беринг, помещик Лихвинского уезда, Калужской губернии. Упоминаемое письмо его не сохранилось. На конверте письма Тимашева от 22 мая 1887 г. рукой Толстого значится: «Статью можно поместить к Сытину. Есть талант, но надо проще».
Ната — Н. Н. Философова, по мужу Ден, сестра Софии Николаевны.
Фомич — М. Ф. Крюков, лакей.
ты стал писать о страданьях«Утро вчера очень много занимался, писал совсем новую главу о страдании — «боли», — для статьи «О жизни».