Толстая С. А. - Толстому Л. Н., 7 мая 1886 г.

№ 175

7 мая 1886 г. в ночь. [Москва]

Сегодня было письмо от тебя, и я вижу, что ты измучил себя работой и угнетаем впечатлениями бедности. Это, действительно, ужасно, и одно утешенье, это всё-таки — помогать, и помогать, сколько возможно. А странное положение дел в России! Была статья передовая, что банки задавлены деньгами, что феноменальное изобилие денег, банки перестают давать проценты. А народ бедствует, — у него отобрали всё; помещики и купцы хлеб не продают, — цен всё выжидают; а этого самого хлеба не достало народу. Что за чепуха и неужели это долго может продолжаться?

Наши дела вот в каком положении: Лёля выдержал латинский, а Илья математический экзамены, оба сегодня. Лёля в восторге пел весь вечер, аккомпанируя себе на фортепиано. Илья в мрачности и говорит, что причины никакой нет, а жить скверно, и много надо, чтоб было хорошо У Тани побаливает горло и очень болят зубы. Но она ездила вечером с Верой Шидловской на репетицию живых картин и пьес к Долгорукому, который ужасно был с ней любезен, но к счастью ей всё не понравилось, и она очень рада, что не участвует в этой глупой и, кажется, очень нескладной штуке.

Я вечером считала и сдавала Склад «Азбук» и «Книг для чтения» артельщику и взяла с него расписку о получении.

Днем возила малышей для сапог, шляп, калош и проч. А совсем поздно, вдвоем с Машей съездила на извощике в баню дешевую. Обошлось всё благополучно.

Завтра еду в последний раз в город с Количкой Ге, к нотариусу дать ему доверенность на получение почты, денег и переводов, и хочу переложить деньги, последние, чтоб не лежали на одном проценте в Купеч. банке. Я ничего не укладывала, всё времени нет, но хоть ночи не буду спать, а уложу всё к субботе; отправлю всё товарное

О собаках мальчики читали. Эти собаки — это им урок. Я осенью сердилась, грозила насилием, терпела грубости детей — всё потому, что не хотела их оставлять. Теперь они сами умоляют их уничтожить, т. е. куда-нибудь и кому-нибудь отдать — а ведь убить невозможно! Если можно, Лёвочка, распорядись сейчас же их куда-нибудь определить, кроме Малютки и одного большого щенка, которого Илья обещал товарищу. Всё равно я приеду и положу конец этому безумному, греховному, собачьему царству, поедающему овёс, столь необходимый для посева.

До свиданья, Лёвочка, милый друг. У меня глаза и спина болит, а того, что меня волнует ежемесячно, — нет, как нет.

Целую тебя, дети радуются твоим письмам. Кашель детей меньших — получше.

С. Т.

Примечания

— от 6 мая; в нем Толстой писал: «если тратить на свои прихоти, то нельзя правильно думать. Человек, который будет это делать, никогда не согласится с тем, что нельзя пользоваться трудами других. Он будет всегда приискивать резоны, почему это всегда именно так и должно быть. И он лишится рассудка. Не овса жалко, а рассудка хороших, добрых юношей, моих детей» (ПЖ, стр. 299; датировано неверно).

статья передовая. Имеется в виду фельетон Буквы (Василевского) в № 120 «Русских ведомостей» от 4 мая 1886 г. «Петербургские наброски», в котором читаем: «В центре — какой-то сказочный золотой дождь, стихийный и неудержимый прилив денег, которые, наконец, сами себе вредят, самих себя обесценивают и глубоко «огорчают» тех, кому они принадлежат, а там, дальше, на площади того необъятного круга, который именуется Россиею [...]».

О собаках мальчики читали«Нынче разговорился с Филиппом о собаках. Они проедают четыре четверти овса в месяц — это в год 40 четвертей, вдвое более того, что осчастливило бы десятки семей. Это ужасно! скажи это мальчикам. Не овса жалко, а их жалко».

Следующее письмо от 8 мая («Четверг. Ночь») не печатаем. Также не печатаем письма от июня 1886 г.

Раздел сайта: