Н. Н. Страхов — Л. Н. Толстому
7 мая 1877 г. Санкт-Петербург.
7 мая 1877. Спб.
Вот уже несколько дней, как по случаю проклятой петербургской погоды голова у меня не свежа, бесценный Лев Николаевич, и я запоздал письмом — Анну Каренину я прочитал еще третьего дня. Петербургская половина была для меня новостью — и очень поразила. Как смешно и как ужасно! Облонский1 — представитель рационализма, а Каренин с Лидией Ивановной — мистики! Это удивительно и хватает за сердце; такая бездна лжи, такая мелкость умов и сердец. Сегодня я вспомнил про графиню Зубову, — знаете ли Вы этот недавний анекдот? Дом Зубовых — неслыханного и поразительного великолепия стоит на площади против Исаакиевского собора. Графиня с бала уехала в бани со своим поваром, французом. Там он умер на ней от разрыва аневризма. Она перепугалась, позвала на помощь; полиция захватила ее по поводу скоропостижной смерти. Муж, не дождавшийся возвращения жены, бросился к обер-полицеймейстеру рано утром — и там дело объяснилось.
Это я знаю из достоверных источников. Но если послушать менее достоверных, напр[имер], Вл[адимира] Ив[ановича] Ламанского2, то подобные и худшие истории беспрерывны. Он говорит: «Разве Каренин похож на Валуева3? Валуев не так сделал; он продал свою жену и старый Вяземский не хотел за это знать его».
Но только прочитавши Вас, можно понять, что это за мир; Вы не рассказываете никаких ужасов, а все невинные и даже смешные вещи, но, конечно, обличаете больше, чем Тургенев, Некрасов и Салтыков, напрягающиеся для этого изо всех сил. А Некрасов умирает4, — Вы знаете? Меня это очень волнует. Когда он звал к себе обедать, я не пошел; но на похороны пойду. Его стихи стали для меня иначе звучать — какая сила, погибшая от невежества и дурных страстей!
Вторая половина рассказа — московская — навела на меня недоумение. Вы развили с невероятною простотою и ясностию — отношения Анны и Вронского. До такого реализма далеко Флоберу (я его немножко перечитываю), Зола и подобным. Напр[имер], отставленный мизинец, возбуждающий ненависть во Вронском, и Анна, понимающая его чувство5.
Но Вы у меня отняли то умиление, которое я испытал три года тому назад в Вашем кабинете и которого я ждал теперь. Вы безжалостны; Вы не простили Анны в самую минуту ее смерти; ее ожесточение и злоба растут до последнего мгновения, и Вы вычеркнули, как мне кажется, некоторые места, выражающие смягчение души и жалость к самой себе. Таким образом, я не расплакался, а очень тяжко задумался. Да, это вернее, чем то, что мне представлялось. Это очень верно, и тем ужаснее.
Ее размышления и впечатления так просты и так поразительны! Кто же прав? спрашиваешь себя. Она ли, увидавшая наконец смысл жизни, или этот крестящийся купец и этот молодой шелопай, заглядывающий ей под шляпку? Но в ее душе так ужасно, такой ад, что выходит, будто эта грубая, глупая, легкомысленная жизнь права́, правее ее отчаяния.
О выходе каждой части Карениной в газетах извещают так же поспешно и толкуют так же усердно, как о новой битве или новом изречении Бисмарка6. И так же врут. Так я уже читал вчера, что Каренина решается на самоубийство, убедившись, что Вронский любит другую. Вы видите, они иначе не могут понять да и то, вероятно, по преданию, по французским романам, а не по чувству своего собственного сердца.
словам, но я знаю, что это приобретается только правдою. Вы намекаете, что я пишу правду, но не всю правду. На это скажу вот что. Я пишу Вам самое ясное, что у меня есть в душе. Я никак не успеваю объективировать Вас, как писателя. С большим любопытством я слушаю, если на Вас нападают; даже иногда забываю возражать. Но толку не выходит. Например, Вас упрекают в субъективности, в аристократизме, в дурном языке — все это вздор очевиднейший. Вас[илий] Вас[ильевич] Григорьев7, начальник печати и большая умница, сердится на мелкость Ваших лиц, то есть сердится на то, что Вы заставляете его им сочувствовать против его желания, словом за Ваше пристрастие к смирному типу. Это самое умное, что я слышал; но ведь это тот самый вопрос, решение которого в Ваших руках. Затем есть неровности в отделке и в обрисовке лиц, но что же они значат в целом романе?
Я знаю одно: совершилось великое событие в Р[усской] Литературе, явилось новое великое произведение; дайте мне год, два — я, может быть, рассмотрю частные черты этого явления.
Всю прошлую неделю я чувствовал себя очень бодро и усердно занимался своим вопросом недоумения, и мы здесь в большой неизвестности и в ожидании.
Ваш всею душою
Н. Страхов
Примечания
1 Облонский — Стива (Степан Аркадьевич) Облонский, брат Анны Карениной. Речь идет о сцене гипнотического сеанса в салоне Лидии Ивановны — Гл. XXI—XXII 7-й части.
2 Ламанский Владимир Иванович (1833—1914) — публицист, критик, ученый-славист, общественный деятель. С 1872 г. преподавал в Петербургской духовной академии, где 25 лет занимал кафедру русского и церковнославянского языков и истории русской литературы. С 1873 г. — ординарный профессор по кафедре славянской филологии Петербургского университета, с 1890 по 1900 г. состоял профессором Академии Генерального штаба, читал лекции о современном положении славян. Академик Петербургской Академии наук с 1899 г. Ламанский был одним из руководителей движения по оказанию помощи зарубежным славянам, особенно в период так называемого «восточного кризиса» и русско-турецкой войны 1877—1878 гг. Был лично знаком с Толстым, состоял с ним в переписке.
3 Валуев Петр Александрович (1815—1890) — государственный деятель, публицист, прозаик. Происходил из древнего дворянского рода. С 1836 г. был женат на дочери поэта Петра Андреевича Вяземского (1792—1878) Марии (умерла в 1849 г. от холеры). Вторым браком был женат на Анне Ивановне Вакульской (1830—1883). В доме П. А. Вяземского и у Карамзиных встречался с Пушкиным, который в образе Петра Гринева из «Капитанской дочки» отразил некоторые черты его характера и внешности: в одном из планов повести герой назван Валуевым. С 1847 г. и до конца жизни Валуев вел дневники (см.: Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел. Т. I—II. Под ред., с биографическим очерком и комментариями П. А. Зайончковского, 1961). Записи в дневнике Валуева свидетельствуют, что он сохранил дружеские отношения с родителями покойной первой жены и часто бывал у них в петербургском доме.
4 О болезни и последних днях жизни Некрасова см.: Н. А. Белоголовый. «Болезнь Николая Алексеевича Некрасова» в книге: Н. А. Некрасов в воспоминаниях современников (М-ва: Издательство «Художественная литература», 1971), С. 427—439.
5 — «Она [Анна] подняла чашку, отставив мизинец, и поднесла ее ко рту. Отпив несколько глотков, она взглянула на него и по выражению его лица ясно поняла, что ему противны были рука, и жест, и звук, который она производила губами».
6 önhausen Bismarck) (1815—1898) князь — германский государственный деятель, министр-президент Пруссии, рейхсканцлер Германской империи.
7 Григорьев Василий Васильевич — начальник Главного Управления по делам печати (см. прим. 15 к Письму 60 Страхова к Толстому от 26 ноября 1873 г.)