Страхов Н. Н. - Толстому Л. Н., 16 января 1877 г.

Н. Н. Страхов — Л. Н. Толстому

16 января 1877 г. Санкт-Петербург.

Боткин приготовлен; вот его ответ, написанный на карточке Графини:

Если Графиня выезжает, то я буду к ее услугам в понедельник, среду, пятницу от 8-ми часов вечера. Если же Графиня желает, чтобы я ее навестил дома, то прошу дать адрес и тогда я назначу час и день приезда. Готовый к услугам

Боткин.

14/I 77.

Карточка будет пропуском, и я вручу ее Графине, когда она приедет. Я хотел телеграфировать Вам, но предпочел написать, для ясности, и в том расчете, что Графине трудно подыматься, и она еще промедлит.

Трудно мне сказать, до какой степени меня радует расположение Ваше и Вашей семьи, бесценный и несравненный Лев Николаевич. Сам я себя очень мало люблю, и хоть знаю, что во мне есть кой-что хорошее, но перед таким проницательным и впечатлительным человеком, как Вы, я был исполнен страха — не в том, что провинюсь, а в том, что не понравлюсь — по каким-нибудь глубочайшим основаниям, которые Вы не сумели бы и сказать иначе, как Вашим всевыражающим языком — образами. Но Ваша любовь ободряет меня, делает меня лучше, дает новые силы — это великая радость моей жизни. Графиня и Ваши дети были для меня всегда нераздельны с Вами; я на них распространял то уважение и сердечную преданность, которые чувствовал к Вам. Но Графиня была для меня еще страшнее: она была совершенно чужая, тогда как Вас я знал заочно. Если бы я оказался в ее глазах узким, серым1 или что-нибудь подобное, — было бы горе. Мне безмерно отрадно, что и она нашла во мне хорошее. В этот приезд мне было так тепло от Вашего расположения, что я немножко развернулся, как улитка, и, конечно, эти дни принадлежат к лучшим и завидным дням моей жизни. Тысячу раз благодарю Вас!

Что касается до Анны Карениной, то должен сообщить Вам, что здесь — общий восторг2. Я все раздумывал, не подкуплен ли я своим хорошим расположением духа и любовью к Вам; но слышу со всех сторон, что мое впечатление — необычайной свежести и силы этого отрывка — повторяется у всех. Стасов говорит, что не одобряет содержания романа, но что тут сила изображения, скульптурность, как он выражается, такова, что Тургенев в подметки не годится. Н. Я. Данилевский расплакался, читая, — и потом взял назад свои порицания, любуется фигурою Алексея Алесандровича и говорит, что детей Вы изображаете лучше Диккенса. В. В. Григорьев в восхищении. Даже передовые педагоги находят, что в изображении Сережи заключаются важные указания для теории воспитания и обучения3.

Наоборот, Новь4 5 защищает, а не подбавляет брани. Предмет тот же, что в Бесах — Нечаевское дело6. Исполнение ниже всякой критики — насильственный рассказ, не оживленный интересом к тому, ради чего писать, т. е. к революционерам. Длинно, вяло — как никогда не писывал Тургенев.

Сейчас был Степан Андреич78 ехал в том же поезде и навещал Графиню9. Я дал совет, что лучше Графине пригласить к себе Боткина, потому что назначенные им часы приемные; когда у него много больных и когда графиня не будет, конечно, ждать, но заставит ждать других, а самого Боткина — торопиться.

Всею душою Ваш

Н. Страхов

1877 16 янв.

Примечания

1 «... очень мил, очень, очень мил. Только не совсем в моем вкусе — он узкий такой, как часы столовые... Узкий... серый, светлый...» («Война и мир», Т. II, Ч. 3. Гл. XIII).

2 В газете «Голос» (1877, № 13) автор «Литературной летописи» писал: «Последняя книжка «Русского вестника» дает нам всего 50 страниц текста «Анны Карениной», — но что за художественное сокровище эти страницы... По силе психологического проникновения графу Л. Толстому нет, в настоящую минуту, писателя равного ни в одной иностранной литературе, а в нашей подходит к нему разве только Достоевский».

3 Глава XXVII части пятой «Анны Карениной» — урок церковной истории, который дает Алексей Александрович Каренин сыну Сереже: «Отец и педагог были оба недовольны Сережей, и действительно, он учился очень дурно. Но никак нельзя было сказать, чтоб он был неспособный мальчик. Напротив, он был много способнее тех мальчиков, которых педагог ставил в пример Сереже. С точки зрения отца, он не хотел учиться тому, чему его учили. В сущности же, он не мог этому учиться. Он не мог потому, что в душе его были требования, более для него обязательные, чем те, которые заявляли отец и педагог. Эти требования были в противоречии, и он прямо боролся со своими воспитателями.

Ему было девять лет, он был ребенок; но душу свою он знал, она была дорога ему, он берег ее, как веко бережет глаз, и без ключа любви никого не пускал в свою душу. Воспитатели его жаловались, что он не хотел учиться, а душа его была переполнена жаждой познания. И он учился у Капитоныча, у няни, у Наденьки, у Василия Лукича, а не у учителей. Та вода, которую отец и педагог ждали на свои колеса, давно уже просочилась и работала в другом месте...».

4 Начало романа Тургенева «Новь» появилось в журнале «Вестник Европы» (1877, № 1). Первоначальный неуспех романа в современной журналистике постепенно сменялся более благожелательной и глубокой критикой. Обзор полемики вокруг этого произведения см.: Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. Сочинения в 12-ти томах (Москва — Ленинград, Издательство АН СССР, 1978—1986), Т. 9, С. 519—536.

5 «Русская сатира». «Новь». «Последние песни». «Старые воспоминания».

6 Нечаевское дело — убийство 21 ноября 1869 г. слушателя Петровской земледельческой академии И. И. Иванова пятью членами тайного общества «Народная расправа» во главе с Сергеем Геннадиевичем Нечаевым (1847—1882). Нечаев был основателем и теоретиком «Народной расправы». В письме к М. Н. Каткову от 8/20 октября 1870 г. из Дрездена Достоевский писал: «... Одним из числа крупнейших происшествий моего рассказа будет известное в Москве убийство Нечаевым Иванова. Спешу оговориться: ни Нечаева, ни Иванова, ни обстоятельств того убийства я не знал и совсем не знаю, кроме как из газет. Да если б и знал, то не стал бы копировать. Я только беру совершившийся факт. Моя фантазия может в высшей степени разниться с бывшей действительностию, и мой Петр Верховенский может нисколько не походить на Нечаева; но мне кажется, что в пораженном уме моем создалось воображением то лицо, тот тип, который соответствует этому злодейству...» — см.: Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений в 30 томах. Публицистика и письма. Т. 29, Кн. I (Л-д, Издательство «Наука», Ленинградское отделение, 1986), С. 141.

7 Степан Андреевич Берс.

8 —1887) — редактор «Русского вестника».

9 «... Тут дядя Костя привел мне Каткова, я с ним разговаривала, он тоже ехал в одно время со мной на 5 дней в Петербург... Утром Катков два раза заходил ко мне и спрашивал, хорошо ли я спала и не нужно ли мне чего. Я его благодарила и тоже его спросила и говорила, что жарко и еще что-то...» — см.: С. А. Толстая. Письма к Л. Н. Толстому. 1862—1910 («Academia», 1936), С. 137.

Раздел сайта: