Н. Н. Страхов — Л. Н. Толстому
28 ноября 1876 г. Санкт-Петербург.
Конечно, я приеду, бесценный Лев Николаевич, приеду непременно, если только не заболею, или не случится чего-нибудь. Здесь мне делать нечего, как я вижу. От Вас я выношу такие дорогие вещи! Сидя в Белой Церкви1, я понял, чему научилась Кити за границей2, а потом в Ясной Поляне услышал и конец, — что нужно добросовестно делать дело, когда оно есть, и не выдумывать его, когда его нет.
Первое Ваше письмо меня опечалило, а второе не совсем утешило. Какое в Вас волнение! С отвлеченной точки зрения я должен бы радоваться, потому что это волнение силы и обещает пышные плоды. Но, зная Вашу нежную организацию, я понимаю, чего Вам стоят минуты уныния, и меня мучит это представление. Ужели, пока человек жив, он не может быть спокоен? Вы, прославленный, независимый, окруженный прелестною семьею и уже совершивший дела, которые навсегда останутся великими, — как Вы можете говорить о минутах, когда Ваша жизнь не стоит уважения? Таких минут не может быть, не должно быть. И в хорошие минуты Вы сами, конечно, чувствуете, как мало основания имеет тоска Ваших дурных минут.
Очень меня интересует Ваше отношение к политическим делам. Как странно! Я живо разделяю только одно желание, — желание войны; но в ее мотивах и поводах мне все мерещится что-то искусственное. Не сумел бы я так хорошо выразить, как Вы, впечатление от газет, но чувствую, какая правда Ваши слова! Литература есть мерзость, потому что вечно прикидывается серьезною и правдивою, и вечно легкомысленничает и фальшивит.
Рассказывал мне Стасов (Ваш великий поклонник, ставящий Вас выше всех, но понимающий Вас так, как разбитое зеркало отражает предметы) содержание романа Тургенева3. Это — молодые люди, идущие в народ, но встречающие там неудачу. Народ их не понимает; между прочим рассказывается, что слово участие непонятно мужикам. Как изображено непонимание, какой ему придан смысл, — неизвестно. «Если дурной для народа», говорит Стасов (полнейший космополит), «то будут же ему (Тургеневу) кнуты!» Так мило нынче выражаются литераторы.
Благодарю Вас за отзыв об Авсеенке. Мое негодование все растет, и кажется, я разражусь статейкой в Гражданине4. Что делать!
Как Вы чудесно его характеризовали, но ведь другого журнала у меня нет, то есть нет такого, который бы печатал все, что я ни напишу, да и упрашивал бы меня писать. Знаете ли? Я когда-нибудь скажу Мещерскому, чтобы он не писал о религии — это его главное пятно. А что он пишет и действует по-ребячески, — нужно ему простить.
Мое первое письмо о спиритизме5, конечно, никто бы не напечатал, кроме Гражданина. После измены Русского вестника Гражданину. Там есть интересные люди: Достоевский, Филиппов6 7 (пишет ныне под псевдонимом Былинкина).
Голохвастов пишет мне: «Мы сбираемся на Рождество к сестре моей в Орел, а на Новый год к Толстым. Вот бы и Вам туда приехать, право!»
Как же мне приехать? Я могу приехать или накануне Рождества и пробыть у Вас три дни, или накануне Нового года — на такой же срок. Решите сами, и прошу Вас, будьте совершенным эгоистом — я буду тогда очень спокоен и доволен.
Всею душою Ваш
Н. Страхов
1876 г. 28 ноября
P. S. Я запоздал письмом из-за . Если Вы не получаете Гражданина, я Вам пришлю.
Примечания
1
2 Главы XXX—XXXV второй части романа «Анна Каренина».
3 Речь идет о романе Тургенева «Новь» (1877).
4 Короткую статью «Аполлон Александрович Григорьев» Страхов напечатал в журнале «Кругозор» (1876, № 12).
5 «Три письма о спиритизме. Письмо первое. Идолы» — «Гражданин» (1876, № 41—42), С. 981—983.
6 —1899) — публицист славянофильского направления, знаток истории церкви, государственный деятель, занимавший важные посты в Синоде, Государственном Контроле. Был постоянным и влиятельным членом редакции «Гражданина», принимал участие в организационных делах журнала, подбирал сотрудников, собирал статьи. Сам он выступал со статьями по вопросам церковной истории.
7 Порецкий Александр Устинович (1819—1879) — журналист, сотрудник журналов «Время», «Эпоха». В «Гражданине» вел раздел «Текущая жизнь».