Н. Н. Страхов — Л. Н. Толстому
16—20 сентября 1895 г. Крым.
16 сент. Мшатка
Не могу Вам выразить, бесценный Лев Николаевич, какое великолепие окружает меня. Море, сад, горы, и надо всем — блистательное небо и солнце, теплый прозрачный воздух, а ночью — луна. Да что говорить! Между тем я чувствую себя дурно. Природа так меня раздражает, что я, кажется, научусь ценить петербургские сумерки, в которых ничто не отвлекает от внутренней жизни. Ноги меня плохо носят, так что прогулки мне тяжелы и часто неприятны. Добрые и веселые люди, с которыми живу, меня мало занимают; невольно я вспоминаю каждую минуту Николая Яковлевича1; в кабинете его я сижу и сплю, и за столом его пишу к Вам.
20 сент.
Завтра я еду отсюда. Меня уверяют, что я пополнел и посвежел и что даже говорю очень хорошо. Но все время я чувствовал себя тяжело — может быть от избытка света, как предполагает Ольга Александровна. И все я вспоминал Ваше прекрасное настроение в Ясной Поляне, и ставил себе в пример, и корил себя. Я тогда все любовался Вами, Вашей бодростью и благодушием. Не могу Вам выразить, как мне было приятно гостить у Вас, несмотря на грусть по Ваничке, которую напоминал мне каждый взгляд на Софью Андреевну. Мы с Вами перестали спорить, бесценный Лев Николаевич, но пожалуйста не думайте обо мне дурно; мне представляется много неизбежного, необходимого зла, но я никогда не принимаю его за добро только потому, что оно неизбежно. Всей душою я сочувствую Вам; я согласен с Вами больше, чем Вы иногда предполагаете.
сегодняшнее море, и чудный день, и скалы, и луну! Я часто Вам завидовал: у Вас есть место — Ясная Поляна, откуда Вас никуда не тянет. А я душою живу иногда не там, где живу телом. Еще раз — простите
Вашего неизменно любящего
Н. Страхова.
20 сент. 1895 Мшатка
P. S. Мой душевный поклон и благодарность Софье Андреевне, Татьяне Львовне, Марье Львовне и всем, кто меня помнит. Деньги мне переслали из Киева, и я их, наконец, вчера получил.
1 Н. Я. Данилевский.