Страхов Н. Н. - Толстому Л. Н., 13 апреля 1889 г.

Н. Н. Страхов — Л. Н. Толстому

13 апреля 1889 г. Санкт-Петербург.

Совсем Вы меня забыли, бесценный Лев Николаевич. Я послал Вам две книги1, которые издал в эту зиму, и две статьи2, которые написал, а теперь посылаю третью3, и уже ничего не буду посылать, потому что наконец принимаюсь отдыхать и не скоро примусь за работу. Если нужно трудиться, то я трудился и могу быть собою довольным. Но что бы я ни делал, я всегда об Вас думаю, думаю об Вашем суде, и как бы дороги и милы были мне Ваши строчки!

С осени я отдался тем делам, которые сами пришли одно за другим, и был очень занят, особенно с нового года. Я освободился только 2-го апреля. Сперва, по случаю приглашения Академии, я писал о стихах4 и, чтобы кончить эти дела, собрал свои статьи и издал книжку о Пушкине и пр. Потом нужно было делать новое издание России и Европы. Потом нужно было отвечать Соловьеву, восхвалить Фета5 и возразить Фаминцыну6. И все срочные работы, так что когда все было сделано, я был собою очень доволен.

Всего меньше меня радует полемика с Соловьевым, и право, не я виноват. Вышла разногласица, а не спор. После своей второй статьи — в марте Вестн[ика] Европы, он был у меня и я попробовал хоть в разговоре добиться от него определенности. Невозможно! Он весь в общих фразах, и в целый вечер я едва успел добиться, что он указал на два места, у меня и у Данилевского, с которыми он не согласен. А то он не согласен вообще, и начинает много говорить, но ничуть не о том, что высказано его противниками. Я ему сказал, что у него нет никакого определенного взгляда на историю, а он отвечал, что думает скоро его написать.

Новое издание России и Европы — это просто чудеса! Если даже принять, что тут сказался протест против нашего умственного лакейства перед Европою, — то и то нельзя не радоваться. Не смешно ли? И Тимирязев и Фаминцын обвиняют самым серьезным образом Данилевского в непочтительности к Дарвину. Какое постыдное рабство! И оно всюду сквозит и дает великую силу и Вестнику Европы и Северному вестнику и Русской мысли. Бедный Юрьев! Он выдумал заглавие для журнала, который потом пошел прямо против своего заглавия. А видно по всему, что Юрьева очень любили в Москве; на поминках о нем7 сказано было много действительно сердечного.

Историею с «Дарвинизмом» я вообще очень доволен. Я бы не отвечал на статью Фаминцына, если бы знал, что Тимирязев тоже ответит (в марте Р[усской] мысли). О, какой умный человек! Он обижается, что Фаминцын разбирает книгу, тогда как он, Тимирязев, уже все разобрал, решил и подписал. Но он справедливо доказывает, что разбор Фаминцына недостаточен. Так что настоит явная надобность, чтобы явился наконец подробный и основательный разбор книги. Но кто бы его ни писал и когда бы он ни был написан, дело кончится торжеством Данилевского, и следовательно моим.

Своей статейкою о Фете я очень доволен, и меня не мало огорчило, что и Фет не особенно меня благодарил, и Софья Андреевна, которая, в сущности, заставила меня поднатужиться8, ничем не заявила, что она довольна и прощает мне мои нападки на Фета. Но больше этого я ничего не мог сделать и — поверите ли моему самолюбию? — я думал, что моя статейка обрадует Фета не меньше чем камергерство9. Непременно, прошу Вас, Лев Николаевич, разъясните все эти важные обстоятельства; если в Ясной Поляне на меня не будут сердиться, то я в это лето как-нибудь выберу время и приеду к Вам. Тогда на свободе я Вам нажалуюсь на Фета, который так испортил себя в моих глазах, да и не в моих одних.

Но были у меня еще занятия — было 12 вечеров, занятых представлениями Кольца Нибелунгов10, и по крайней мере столько же сеансов у Репина. Так как мужчина достигает лучшего своего вида к 60-м годам, то лучше той фигуры, которую написал Репин11, я, вероятно, никогда не имел. Ну, это так живо, что смешно становится смотреть. Большой он мастер, да и человек очень милый, очень умный, и с тонкой любознательностью. Приятно вспомнить эти сеансы.

Нибелунги были потруднее. Но я в день оперы с утра никуда не ходил, обедал дома очень умеренно, вовремя выпивал свой чай, и потому все выдержал со вниманием, и с каждым разом понимал больше и больше. Кончается эта трилогия проповедью нирваны; ruhe, ruhe, du Gott!12 поет Валкирия Одину, сгорающему со своею валгаллою, и сама сожигает себя на костре. Но с этим связана мысль о переходе из одного фазиса нравственности в другой, чисто человеческий. Словом, есть та путаница, которая, по словам Менделеева, бывает в голове даже самого умного немца. Но яркость лиц, положений, настроений — удивительная.

и, если сам я осудил себя на одиночество, то не пора ли учиться, как жить только тем, что «единое на потребу».

За Вами я слежу прилежно, и душевно радуюсь, когда опять Ваш голос привлекает общее жадное внимание. Какое это громадное явление! И какая польза! Все хочется писать о Вас. Достал книгу Стэда13, но еще не прочел.

Дай Бог Вам здоровья и всего хорошего! Простите меня и помните,

Вашего сердечно и неизменно преданного

1889. 13 апр. Спб.

Примечания

1 4-е издание книги Н. Я. Данилевского «Россия и Европа» (СПб., 1889), с предисловием и статьей Страхова «Жизнь и труды Н. Я. Данилевского»; «Заметки о Пушкине и других поэтах» (СПб., 1888). Обе книги имеются в Библиотеке Толстого в Ясной Поляне.

2 «Юбилей поэзии Фета» — «Новое время» (1889, № 4640, от 28 января); «Последний ответ Вл. С. Соловьеву» — «Русский вестник» (1889, № 2).

3 «А. С. Фаминцын о «Дарвинизме» Н. Я. Данилевского» — «Русский вестник» (1889, № 4).

4 Отзыв был отрицательный, так как в отчете о присуждении Пушкинских премий за 1888 г. рецензия Страхова не напечатана.

5 28 января 1889 г. праздновалось 50-летие литературной деятельности А. А. Фета, по его собственной инициативе. Началом своей литературной деятельности Фет считал 1839 г., когда он через М. П. Погодина передал Н. В. Гоголю «желтую тетрадку» с образцами своего творчества. Гоголь советовал продолжать: «Это несомненное дарование». В 1840 г. Фет издал свои стихи отдельным сборником под названием «Литературный Пантеон» — см.: А. Фет. Ранние годы моей жизни (М-ва, 1893).

6 Фаминцын Андрей Сергеевич (1835—1918) — физиолог растений, основатель Петербургской научной школы, академик Петербургской Академии наук (1884). В февральской книжке журнала «Вестник Европы» за 1889 г. Фаминцын напечатал статью «Н. Я. Данилевский и дарвинизм. Опровергнут ли дарвинизм Данилевским?».

7 Редактор журнала «Русская мысль» С. А. Юрьев умер 26 декабря 1888 г.

8 «Цель моего письма... та, чтобы просить Вас содействовать празднованию старика [А. А. Фета]. Ведь Вы один из генералов литературы, и в Петербурге власть имеющий. Ведь Вы сами, вероятно, приедете, по крайней мере здесь все в этом уверены, а мы, все Толстые, радуемся, что это доставит нам радость провести с Вами несколько дней и просить Вас остановиться у нас. Так не можете ли Вы подговорить еще кое-кого от литературы приехать поздравить и отпраздновать Фета, и не напишете ли Вы хоть короткую оценку его литературной деятельности...» (ПТС, II, С. 210).

9 А. А. Шеншин, «отставной гвардии штаб-ротмистр и почетный мировой судья Мценского уезда», получил придворное звание камергера Высочайшего двора 26 февраля 1889 г. при содействии Великого Князя Константина Константиновича (поэта «К. Р.»), который считал Фета своим учителем.

10 «Кольцо Нибелунга» — тетралогия Рихарда Вагнера (Richard Wagner) (1813—1883) «Золото Рейна», «Валькирия», «Зигфрид», «Гибель богов» (1854—1874). Ср.: Л. Н. Толстой. Что такое искусство? Гл. XIII, а также Приложениие II.

11 

12 ruhe, ruhe, du Gott! — будь в покое, будь в покое, Боже! (нем.)

13 Стэд Вильям (William Stead) (1849—1912) — английский журналист, главный редактор журналов «Northern Echo» и «Pall Mall Gazette», сторонник социализма и профсоюзов. Автор книги «The Truth about Russia» («Правда о России») (1888). В апреле 1912 г., по пути из Англии в Нью-Йорк, где собирался выступать на конференции о всеобщем мире, он утонул при гибели «Титаника».

Раздел сайта: